(Продолжение. Начало в номерах за 4, 11, 18, 25 июня, 2, 9, 16, 23, 30 июля, 6, 20, 27 августа, 3, 10, 17 сентября)

Как бы то ни было, тогда же я услышала положительные отзывы о нем от Пьера Трюдо из Канады. Я стала обращать на этого политика особое внимание. Было ясно, что надо наладить с ним личный контакт. Приглашения были разосланы нескольким важным советским руководителям, в том числе и господину Горбачеву. Как мы выяснили через Яковлева, он очень хотел совершить такую поездку. Приехал он с женой Раисой, о которой мы уже кое-что знали. После его официальных встреч в парламенте я решила, что Горбачевы должны приехать в Чекерс, где царит как раз подходящая для такого случая атмосфера загородного дома, благоприятная для хорошего разговора. Я считала эту встречу потенциально очень важной. Горбачевы приехали на машине из Лондона утром в воскресенье 16 декабря 1983 года, как раз к обеду. С ними были советский посол и тихий, но впечатляющий господин Александр Яковлев, советник, который сыграет большую роль в реформах горбачевского времени. Разговор быстро перешел от банальностей к дебатам о модной тогда теме ядерного разоружения. В какой-то момент театральным жестом Горбачев вытащил лист бумаги с диаграммой из «Нью-Йорк Таймс», изображающей силу оружия супердержав в тротиловом эквиваленте. На меня это сильно не подействовало. Но он мне понравился».

А теперь — о чем солгал Яковлев. Он действительно был с Горбачевыми у Тэтчер. Но на этом правда и заканчивается. Посмотрим, что написал Яковлев в своих мемуарах «Омут памяти» об обстоятельствах встречи (все знают, что и кто водится в омуте): «Успех встречи с Тэтчер был предопределен предыдущей поездкой Горбачева в Канаду и знакомством с премьер-министром Пьером Трюдо. Переговоры (переговоров не было, как пишет Тэтчер, были разговоры в загородном доме. — С.П.) носили зондажный характер до тех пор, пока на одном заседании в узком составе (заседаний не было даже и в планах визита, был домашний обед) Михаил Сергеевич не вытащил на стол карту Генштаба (!) со всеми грифами секретности, свидетельствовавшими, что карта подлинная (главная ложь — общедоступная диаграмма из газеты выдается за сверхсекретную карту. — С.П.). На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании (это уже пахнет провокацией и изменой Родине. — С.П.). Премьерша стала рассматривать английские города, к которым подошли стрелы, но пока еще не ракеты. Затянувшуюся паузу прервал Горбачев: «Госпожа премьер-министр, со всем этим пора кончать, и как можно скорее». «Да», — ответила несколько растерянная Тэтчер».

Хватил Яковлев лжи через самый край. Писать о железной Тэтчер, убежденном противнике ядерного разоружения, закаленной в острых дебатах в палате общин политической хищнице, что она растерялась, увидев диаграмму из газеты, значит ничего не понимать в британской политической жизни и характере Тэтчер. Да и в жизни вообще. А вот что сам Горбачев пишет по этому поводу в мемуарах «Жизнь и реформы»: «Я разложил перед премьер-министром Великобритании большую карту (повторяю, не карту, всего лишь газетную полосу с диаграммой. — С.П.), на которой в тысячных долях были нанесены все запасы ядерного оружия». Что касается запасов, не соврал, но туману напустил, не уточнив, чьих запасов! А речь в газетной статье шла об общих мировых запасах.

— Как известно, Сталин получил в управление новое, еще хилое государство, а вернее его фундамент, от Ленина. Точнее, после его смерти. Вообще роль первых скрипок в революции играли представители трех «угнетенных» народов: поляки (Дзержинский, Мархлевский и др.), грузины (Сталин, Орджоникидзе и др.) и евреи (Троцкий, Зиновьев, Каменев и др.). И он хорошо понимал роль национального и интернационального факторов в политике.

Сталин постоянно требовал от соратников и дипломатов: «Как угодно, любой ценой сохранить дружеские отношения с Китаем. Наш союз с Китаем обеспечит революционное преобразование мира. Когда я уйду, без Китая вас задушат…». Однако уже в 1954 году в отношениях союзников появилась первая трещина, а политическое завещание вождя стало предаваться забвению. Никита Хрущев, а потом и Леонид Брежнев, в угоду личным амбициям и ложной политической стратегии на установление советско-американского союза, начали упорно и методично разрушать советско-китайское военное и политическое сотрудничество, а впоследствии и экономические связи.

После кончины Сталина свой первый визит в Китай новый лидер СССР Хрущев совершил осенью 1954 года. Мао был сама любезность. Благодарил за сооружение автомобильных и тракторных заводов, за создание металлургической отрасли и других промышленных объектов, за помощь специалистами и за обучение в СССР студентов. При этом подчеркивал, что он понимает, как это непросто делать стране, только вышедшей из разрушительной войны. Но потом разговор принял неожиданный для Хрущева оборот. Мао стал говорить о том, что наш союз будет еще крепче, если Советская страна поможет Китаю создать современный флот, особенно подводный, и наладить производство атомных бомб. Ответ Хрущева был в лучшем случае менторским, а в худшем — оскорбительным для быстро набирающей обороты страны-гиганта с 500-миллионным населением: «Не надо этого делать. Мы вас защитим, если что…». Ответ не только не понравился Мао, но, как показало время, и обидел его. Хотя отношения по инерции сохранялись и даже развивались. И только через два года они действительно осложнились. Произошло это после доклада Хрущева на XX съезде партии о культе личности Сталина. Китайские лидеры посчитали это политической ошибкой и ударом по общему делу строительства социализма. В 1957 году Мао повторил свои просьбы трехлетней давности о флоте и атомном оружии. На этот раз Хрущев согласился заключить Соглашение о помощи в создании новой оборонной техники. В нем содержалось обещание о передаче Китаю образцов атомной бомбы и технической документации. Но вскоре Мао обозвал Хрущева оппортунистом и потребовал созыва Международного совещания коммунистических партий для защиты дела Маркса — Ленина — Сталина от ревизионистов в руководстве КПСС. Поводом для этого послужили попытки советского лидера сблизиться с империалистическими странами Западной Европы и Соединенными Штатами. В ответ Хрущев заморозил атомное соглашение и отозвал всех специалистов из Китая. Последнее решение поставило заводы Китая в очень трудное положение. Дело дошло до обмена оскорблениями в открытых письмах между двумя самыми большими компартиями. В июне 1960 года на страницах советских и китайских центральных партийных газет Хрущев и Мао обменялись личными оскорблениями. Отношения приняли характер кухонной разборки. После чего наступил полный разрыв когда-то дружеских отношений. Страны противоположной системы вздохнули с облегчением. А в мировом коммунистическом движении началось время разбрасывания камней, то есть период разброда. Через тридцать лет оно развалилось. Такой была плата за отступничество от политического завещания Сталина.

— В России есть два устойчивых мнения о Китае: очень широкое — об агрессивных планах по захвату Дальнего Востока и Сибири и менее распространенное — об историческом миролюбии Китая. На деле не совсем так. Были недолгие захваты Вьетнама и Монголии в XV веке. Еще не все забыли ввод войск во Вьетнам в XX веке (февраль — март 1979 года) для противодействия Вьетнаму в Кампучии. Руководил вторжением будущий реформатор, а тогда начальник генштаба НОАК Дэн Сяопин. Только под давлением военной угрозы СССР в защиту Вьетнама он прекратил агрессию. Стороны объявили себя победителями, потеряв по 20 тысяч. Конфликт не перерос в полномасштабную войну. О нашем конфликте с Китаем на острове Даманском известно всем. Но настоящих войн Россия и Китай никогда не вели. В этом смысле историю наших отношений можно считать миролюбивой. А вот разногласия в сфере идеологии были очень острыми.

— Какова природа, причины этих разногласий? На чем разошлись две компартии?

— Мне запомнилась статья из центральной газеты компартии Китая «Женьминь жибао» на тему борьбы с империализмом. В ней говорилось: для того чтобы победить международный империализм, необходимо вначале искоренить советский ревизионизм. Так серьезно мы разошлись с коммунистическим Китаем?

— Да, мы тогда так считали. И были уверены в своей правоте. Ведь действительно, отношения погубил Хрущев и другие ревизионисты марксизма-ленинизма из КПСС.

— Многие считают вину обоюдной. Но есть и такое мнение, мол, мы злоупотребили положением старшего брата и обидели Мао и его товарищей из руководства компартии. В любом случае наша ссора на руку американцам, которые никогда не были и не будут искренними союзниками России и Китая. Для того чтобы приобрести опыт международной жизни и создать необходимый культурный фундамент, государству требуются сотни и сотни лет. В современном мире это Китай, Иран, Египет, Британия и Россия. И понятно, что США по таким меркам еще ребенок.

— Согласен с такими оценками. Однако китайцы не откатились назад, как Россия. И сначала Мао, а потом Дэн дополнили теорию марксизма китайской спецификой. Так, из опыта строительства социалистического общества они вывели следующие три правила: многообразие форм собственности как база для многоукладной экономики; многообразие в распределении благ при ведущей роли распределения по труду; развитие рыночных механизмов в сочетании с активным государственным макрорегулированием. Политическая надстройка будет еще длительное время основываться на принципах диктатуры пролетариата и руководящей роли компартии, а также идей марксизма-ленинизма и Мао. Целью социализма с китайской спецификой является формирование общества среднего достатка. Дэн определил его годовой размер в 800 долларов. При тогдашней всеобщей бедности это уже немало (через тридцать лет после начала реформ этот показатель был превышен в 15 раз. — С.П.).

…В отношениях Москвы и Пекина случались и откровенные глупости. После нескольких лет охлаждения в Москву прибыла делегация КНР. Формально — в связи с празднованием 50-летия Октябрьской революции. По сути — для нормализации отношений. Однако не случилось. Из-за «мелочи». После парада и демонстрации на торжественном приеме к руководителю делегации КНР председателю Госсовета Чжоу Эньлаю подошел только что назначенный министром обороны маршал Малиновский. И чисто по-солдафонски брякнул: мол, мы Никитку скинули, пора и вам Мао скинуть. Китайский гость, высказав возмущение вопиющей бестактностью, тут же покинул зал, а потом и Москву. Вместо потепления отношения охладились еще больше и надолго.

Сталин был прав, настаивая на дружбе с Китаем. Он считал, что китайцы — один из талантливых народов мира. Между прочим, китайские лидеры в профессиональном плане на голову выше многих руководителей других государств. Они очень ответственные и последовательные. Взятые обязательства всегда выполняют. Чего не скажешь о послевоенном поколении западноевропейских политиков. К примеру, возьмем германских руководителей. Они особенно склонны к постоянной смене внешних партнеров. Россия им нужна только для того, чтобы давить на англосаксов. С сильной Россией Германия считалась или хотя бы делала вид, что считается. На слабую Россию она набрасывалась. В настоящее время Германия очень зависимая от США страна. Поэтому ее нельзя пока считать самостоятельным игроком. Но присматривать за ней стоит. Как в большом теннисе: «Хотите выиграть — сопровождайте мяч глазами постоянно».

В 1970 году сенатом США была принята резолюция о необходимости выстраивания отношений с КНР с учетом советско-китайских разногласий. Первыми для оценки обстановки в Пекин отправились близкие к Белому дому политологи и социологи. Консультант Белого дома из Гарварда профессор Ричард Пайпс провел в стране неделю. И вот что он докладывал госдепу по возвращении: «Китайцы врут не так нагло, как русские. Они не очень любознательны и поэтому мало читают. Но в отличие от дерзких, тревожных и недоверчивых русских они динамичны и такие же оптимисты, как американцы. У них большое будущее, если они обретут высокие технологии и необходимую степень интеллектуальной свободы». Тогда же в Пекине была открыта миссия связи США (предтеча посольства). Возглавил его Джордж Буш-отец — будущий директор ЦРУ и президент. Затем последовали тайный визит и встреча с Дэн Сяопином советника президента США по национальной безопасности Киссинджера, а вслед — поездки президентов Никсона и Форда. В 1973 году между США и Китаем были установлены дипломатические отношения.

Лидер Коммунистической партии и СССР Леонид Брежнев опомнился только в начале 80-х. Возобновление отношений с Китаем решили начать в сфере торговли. Договорились о приезде в СССР, причем без огласки, китайской торговой делегации. Как водится в таких ситуациях, не обошлось и без участия спецслужб.

— У меня сохранились записки об этом историческом эпизоде. Чем слушать мой пересказ, возьмите и прочитайте. Даже больше. Оставьте их себе. Мне осталось недолго, а вам они могут пригодиться в ваших исследованиях.

Я с благодарностью принял от дипломата неожиданный подарок. Дома с интересом прочитал. Особенно меня привлекли фрагменты, связанные с уникальным интернациональным детским домом в Иванове. О нем я никогда прежде и не слышал. Да и сам необычный сюжет этой небольшой повести, которую я для себя назвал «Долг платежом красен», очень наглядно показывает, как два детдомовца — русский и китаец, как бы отдавая долг за достойное детство, помогли сблизиться своим странам после долгих лет опасного отчуждения. Ничего не исправив, решил предложить эти записки для ознакомления. Вот они…

«До судьбоносной встречи с вождем в Крыму со мной произошло настоящее приключение. С началом войны по просьбе Сталина отец и мать выехали в США для организации поставок вооружений и продовольствия для Красной Армии. Предполагалось использовать их старые, еще по посольству, связи среди политиков, деятелей культуры и бизнеса. Я остался в Москве на попечении домработницы. Когда германские войска подходили к столице, она закрыла квартиру и вместе со мной, подростком, отправилась в эвакуацию на восток. Недалеко от Москвы поезд разбомбили. Домработница погибла. Меня контузило, и, когда вытаскивали из поврежденного вагона, я вдруг стал объясняться на английском. Передали меня в Красный Крест. Оттуда как иностранца отвезли в интернациональный детский дом в Иваново. Русская речь постепенно восстановилась, и я из неизвестного иностранца опять превратился в Сергея Владимировича Воронцова. Ввиду отсутствия родственников оставался в интердетдоме до приезда отца и матери из США. Родители возвратились в Москву в начале 1944 года и забрали домой. В конце этого же года я записался добровольцем на фронт. Но попал в роту почетного караула. В свои семнадцать и ростом и статью выглядел на все двадцать. Именно тогда, во время несения службы в Крыму по охране исторической конференции, состоялась встреча с Иосифом Сталиным, круто изменившая мою жизнь. Об этой встрече я уже рассказывал».

На очередной встрече дипломат спросил, прочитал ли я его записки о тайной дипломатической акции. Видимо, он, как и все авторы, хотел обсуждения сочинения. Я ответил, что прочитал с интересом, и попросил разрешения опубликовать. Он согласился, и посему они предлагаются для читателя в авторском варианте.

«Жители Краснодара изнывали от жары. Сотрудники управления Комитета государственной безопасности страдали не меньше других. Новый начальник генерал Василенко, недавно переведенный из прохладной Прибалтики, приказал всем в служебное время ходить только в костюмах. В одежде, не соответствующей погоде, они вызывали или недоумение, или нежелательные вопросы во время посещений оперативными работниками явочных квартир для встреч с агентурой. Стремление начальника к порядку вступало в противоречие с элементарными основами конспирации. Однако спорить с приказом в КГБ не принято. Заместитель Василенко полковник Воронцов тоже привык летом обходиться без пиджака. Поэтому несколько дней он игнорировал указание шефа и ходил в безукоризненно белых рубашках с короткими рукавами. От обвинений в вольнице его, казалось, спасало ношение строгих галстуков. Однако, одеваясь сегодня утром, вспомнил осуждающие взгляды Василенко, неизменно облаченного в черный костюм или генеральский мундир, решил больше «гусей не дразнить» и надел светлую пару. При этом подумалось, что генералу бороться с жарой куда проще. В его кабинете уже неделю работал единственный в управлении кондиционер.

С утра Воронцов, как всегда педантично, рассмотрел и утвердил план по выявлению подпольной типографии в Новороссийске, провел подробный инструктаж с руководителем группы, уже неделю наблюдавшей за директором «Ювелирторга» — объектом разработки, подозреваемым в совершении незаконных валютных операций. Рассмотрел и утвердил план оперативного прикрытия важных оборонных объектов. Полдня пролетело быстро. Напольные, с красивым перезвоном часы показывали время обеда. Воронцов поднялся из-за стола. Закрыл документы в сейф. Нехотя натянул на свою мощную фигуру пиджак, до этого висевший на спинке кресла. Однако планам помешал звонок прямой связи от Василенко. Генерал пригласил срочно зайти к нему. Подумалось: это называется «пообедал». Поправив красивую волнистую с сединой прическу, он вышел из кабинета.

Окна генеральского кабинета, несмотря на дневное время, были закрыты плотными шторами. Из-за этого фигура Василенко, освещенная только постоянно горевшей настольной лампой, еле просматривалась. Усевшись в приставное кресло, Воронцов попытался по глазам и выражению лица генерала угадать причину или хотя бы тему предстоящего разговора, но напрасно. Блестевшая под лампой как полированная лысина и два темных пятна на месте глубоко посаженных глаз — вот все, что он видел. От кондиционера во всем кабинете веяло приятной прохладой.

Не меняя позы и поэтому оставаясь в тени, Василенко заговорил медленно и тихо, как бы подчеркивая особую важность информации:

— Сергей Александрович, из Москвы получена шифровка. В Сочи для переговоров с представителями правительства СССР прибывает китайская делегация. Визит носит неофициальный характер. Центр поручает нам обеспечить его секретность и вступить в оперативный контакт с руководителем делегации. — Генерал не спеша поднялся и после паузы продолжил: — Выполнение первой части я поручил начальнику Сочинского отдела, а вторую часть предстоит решать вам лично. Да, лично. Я не оговорился.

Такой оборот для Воронцова был неожиданным. После назначения заместителем он привык планировать операции, руководить ими, но исполнять лично?! Он слегка опешил и некоторое время, вопреки правилам, продолжал сидеть перед вставшим генералом. Вернее, перед ярко блестевшими в свете настольной лампы двумя рядами пуговиц мундира начальника.

Осознав оплошность, Воронцов встал и, тщательно подбирая слова, неестественно громко, что было следствием контузии в молодости, произнес:

— Григорий Иванович, — от необычности поручения он впервые назвал начальника по имени-отчеству, — не поймите меня неправильно, но думаю, что с этой задачей лучше справится майор Плотников. Он ведет в управлении китайскую линию. В отличие от меня владеет китайским языком. Успешно справлялся с весьма сложными оперативными поручениями…

Воронцов хотел еще добавить, что Плотникова хорошо знают и в центральном аппарате КГБ. Но не успел. Снова заговорил Василенко:

— Большинство членов делегации владеют русским языком. Ваше личное участие в этом деле решено центром. Плотникова возьмите себе в помощники. Прошу помнить, это первый — за 15 лет — визит после полного разрыва отношений между руководящими органами СССР и Китая. Торговый оборот между нами практически равен нулю. От успеха переговоров зависит, как скоро он начнет расти. Китай нам необходим и как вероятный союзник в конфликте с Японией из-за Курильских островов, и как фактор сдерживания быстро возрастающей мощи США. Наша страна крайне нуждается в таком политическом и торговом партнере. Китай заявил о начале масштабной экономической реформы. Его предприятиям будут необходимы большие объемы электроэнергии, леса, нефти и газа. Для нас это шанс по оживлению собственной экономики.

Василенко сел в кресло, помолчал и добавил:

— В Сочи вылетайте сегодня. Там вас ждет полковник Колесников из Главного управления контрразведки. Все инструкции получите от него.

…Самолет приземлился в аэропорту Сочи вечером. У трапа Воронцова встретил подполковник Аванесов. Несколько лет назад он заменил его на посту заместителя начальника местного отдела КГБ. С тех пор их отношения с каждой новой встречей только укреплялись, но о цели своего приезда, помня разговор с генералом, Воронцов ему не сказал. Хотя знал, что без участия Аванесова ни одно ответственное мероприятие в Сочинском отделе не проводится.

На следующее утро в закрепленном за отделом КГБ номере гостиницы «Жемчужина», в которой как раз поселились и Воронцов и Колесников, произошло их личное знакомство. До этого они только слышали друг о друге. В органах КГБ Колесников был известной фигурой. Особенно он прославился в связи с успешным проведением дел по разоблачению двух агентов ЦРУ США. Одного — в управлении планирования внешнеполитических мероприятий Министерства иностранных дел — второго секретаря Огородника из отдела Америки. Несмотря на не очень высокую должность, он имел допуск к шифрованной переписке и секретным материалам. К тому же был зятем одного из секретарей ЦК КПСС. Завербовали его в Колумбии во время работы в посольстве СССР. Другого — в НИИ радиопромышленности. Первого американцы завербовали для доступа к планам СССР в международной политике, а второго — к планам по противоракетной обороне. «C таким асом работать интересно, но непросто», — подумал Воронцов, крепко пожимая руку московскому коллеге.

— Мне известно, что вы воспитывались в интернациональном детском доме в Иванове? — начал без предисловий Колесников.

— Да, в этом детдоме я провел два года. Родители мои были за границей. А меня после контузии при эвакуации по ошибке определили в интердетдом, — подтвердил Воронцов, хотя и не понял, зачем москвич начал разговор с детдома.

— Вы помните его воспитанников? — При этом достал из портфеля и разложил на столе несколько фотографий. — Посмотрите, Сергей Александрович.

Воронцов бережно, как документальные доказательства, взял фотографии и по одной стал внимательно смотреть. Вернее, даже не смотреть, а изучать, понимая, что их ему показывают не просто для воспоминаний. Но они, воспоминания, нахлынули с такой силой, что переключили все мысли: «Господи, сколько же лет я не был в этом чудесном уголке среди соснового бора на окраине города Иванова. После окончания института так ни разу и не побывал. Пока учился в институте, несколько раз приезжал. Потом — все, как отрезало. Несколько кратких и длительных заграничных командировок, служба в Сочинском отделе и теперь четвертый год в Краснодаре. Кажется, скоро родному детдому исполнится 50 лет. Хорошо бы вырваться на юбилей денька на три. Народ приедет со всего света. Дети коммунистов-подпольщиков 30 стран учились в Иванове. Со многими жил душа в душу. Слышал, что некоторые стали министрами, крупными политиками, видными учеными. Особенно много детей было из Китая. В том числе сыновья самого Мао…».

Воронцов положил на стол последнюю фотографию. Посмотрел на Колесникова. Тот стоял у широкого, во всю стену окна и, казалось, забыл о нем. Возможно, он предался каким-то своим воспоминаниям, или продумывал план предстоящей работы, или, скорее всего, просто не мог отвести взгляда от захватывающего вида, который открывался из окна. Новая сочинская гостиница «Жемчужина» была построена так, что с ее верхних этажей можно было одновременно видеть и просторы лазурного побережья Черного моря, и завораживающий рельеф покрытых вечными снегами горных вершин Кавказа. Как будто угадав его мысли, Колесников произнес:

— Такую красоту я видел только на побережье Ливана. Но живущие там народы до сего времени не научились ценить данную природой красоту и постоянно воюют. Из-за чего из других стран туда едут только по необходимости. Для отдыха выбирают страны спокойные. В этом отношении Сочи сама благодать. Правда, работать здесь, особенно летом, когда все вокруг отдыхают, одно наказание.

(Продолжение в следующий четверг).
Раздел : Политика, Дата публикации : 2015-10-01 , Автор статьи :