(главы из документальной повести)
(Продолжение. Начало в номерах за 4, 11 июня)

— Хорошо помню, как сын приехал ко мне в Вену, где я тогда служил, и попросил показать дом, в котором в начале XX века жили мои отец и мама. Они были политэмигрантами.

Перед посещением дома я рассказал ему все, что было мне известно об этом периоде, вообще о жизни моих родителей. И как они в 1913 году принимали будущего вождя СССР, а тогда малоизвестного революционера Джугашвили-Сталина, которого впоследствии не кто-нибудь, а легендарный британский премьер Черчилль назвал «самым выдающимся руководителем государства всех времен и народов». Итак…

…Начало XX века. Вена. В квартире политэмигранта из России раздался звонок. Открыв дверь, хозяин увидел молодого худощавого мужчину кавказской внешности.

— Иосиф… Иосиф Джугашвили, — с заметным акцентом представился он.

— Александр... Прошу, проходите. Ильич о вас говорил и писал.

— Холод собачий, как в Сибири. Не ожидал, что такое бывает в Австрии.

— Сейчас чайком согреетесь. Потом отдохнете с дороги. Комната готова.

За чаем хозяин спросил о самочувствии Ильича и Надежды Константиновны.

— Оба в полном здравии. Климат Кракова им очень подходит. Правда, перед отъездом я испортил Ильичу настроение.

— Что, сильно поспорили? Он это любит.

— Нет, в спорах ему равных нет. Он проиграл мне в шахматы. Семь партий подряд. Вот и расстроился.

Так, в общем-то обыденно, состоялось знакомство моего отца с Иосифом Сталиным. Друзьями они не стали, но взаимное уважение сохранили на долгие годы.

На другой день после завтрака поговорили о деле. Обсудили, как лучше выполнить задание Ленина — подготовить в партийный журнал статью, которая должна стать основой для партийной дискуссии по будущей национальной программе РСДРП. Решили, что называться она будет «Марксизм и национальный вопрос».

Пять недель прожил кавказский гость в семье моего отца Александра. Иногда к ним заходил живший в Вене Николай Бухарин. Приносил книги по национальным отношениям. Делал переводы необходимых фрагментов. К непростой работе привлекали и хозяина квартиры. И тогда дело продвигалось быстрее. Александр имел военное, физико-математическое и юридическое образование, немалый теоретический и практический опыт партийной работы. По происхождению был литовско-польско-русским дворянином. Его подготовка и жизненный опыт служили хорошим подспорьем в работе по такому сложнейшему вопросу. После неудачи первой русской революции в РСДРП наступила пора отчаяния. Поэтому свою статью Сталин решил начать так: «Верили в светлое будущее — и люди боролись вместе, независимо от национальности… Закралось в душу сомнение — и люди начали расходиться по национальным квартирам». Просто и как будто на все времена сказано. Если перефразировать применительно к будущему периоду развала СССР, то и получается: «Верили в коммунизм и дружбу народов — все пятнадцать национальных республик были вместе. Убили эту веру горбачевцы-ельцинисты — и разбежались республики в разные стороны».

Статью Сталин готовил увлеченно, тщательно, и после ее публикации, а также лестного отзыва Ленина в партии заговорили об еще одном теоретике. В середине февраля он уехал в Петербург, где через неделю был арестован (по наводке депутата Госдумы, члена ЦК РСДРП, агента царской охранки по совместительству Романа Малиновского) и выслан в Туруханский край...

Там же, в Вене, жизнь впервые свела Сталина с Троцким. Уже после высылки из СССР Троцкий рассказывал, как он впервые увидел Сталина в Вене у полит-эмигранта Матвея Скобелева — в будущем министра труда Временного правительства. Но тогда знакомство не состоялось: «Мы сидели у Скобелева и пили душистый русский чай. Неожиданно открылась дверь соседней комнаты. К нам вошел невысокий худой смуглый кавказец с пустым стаканом в руке, произнес что-то вроде приветствия, налил из самовара кипятка и вышел. Я спросил: кто это? Скобелев ответил, что это его знакомый по Баку Джугашвили. Он теперь в ЦК большевиков».

В перерывах между работой гость посещал эмигрантов из России, знакомился с Веной. Нередко брал с собой дочь хозяев, гулял с ней по паркам, особенно любил сады дворца Шёнбрунн, где угощал маленькую Галю мороженым. Потом она станет женой члена Политбюро и председателя Госплана Куйбышева. За немужское отношение к жене Галине (оставит ее заболевшую) Куйбышеву крепко влетит от Сталина.

В декабре 1949 года на доме по улице Шёнбруннер, 30, где пребывал Сталин, власти Вены установили памятную доску с текстом и его бронзовым барельефом. Текст гласит: «В этом доме в январе 1913 года жил И.В. Сталин. Здесь он написал свой выдающийся труд «Марксизм и национальный вопрос». Дом и доска сохранились до настоящего времени.

— Необычное событие. Вы, как я понял, к Сталину относитесь с симпатией?

— Да, правитель и дипломат он был выдающийся. Думаю, есть смысл поговорить об этом подробнее, но позже, когда, надеюсь, будем обсуждать становление и состояние дипломатии советского периода.

— Согласен. Теперь, пока не забыл, хотелось бы услышать ваш ответ насчет дипломатов-разведчиков.

— Насчет дипломатов-разведчиков? Ну хорошо. Например, резидентом в Константинополе в 1752 году был назначен Алексей Обресков. Когда его арестовали, он умудрялся посылать донесения из тюрьмы через подкупленного стражника. Резидентом в Персии был Александр Грибоедов. В разные годы разведслужбу и дипломатию совмещали некоторые наши послы в Китае, США и Финляндии. Мне самому не один раз приходилось совмещать эту работу. Не зря говорят, что разведчик и дипломат — это профессии-соседи.

Как это случается? Здесь надо обратиться к истокам возникновения фигур резидентов и послов. Вообще существует известный подход к пониманию исторических явлений. Чтобы их понять, надо изучить, как они возникли, как развивались и во что превратились. Так вот — вначале всех послов вообще называли резидентами. Они объединяли в одном лице и дипломата и разведчика. И только с середины XVIII века их функции стали разделять. Появились чистые послы, а резидентами продолжали называть разведчиков, действующих, как правило, под прикрытием советников посла. Однако продолжались и совмещения. В 1918 году англичанин Локкарт был резидентом и послом в Москве. И даже возглавил заговор иностранных послов против Советского правительства. С 1939 по 1945 год посольство СССР и главную резидентуру внешней разведки в Китае (12 резидентур стран Юго-Восточной Азии) возглавлял генерал Александр Панюшкин. Он же с 1947 по 1953 год руководил посольством и резидентурой в США. Во второй половине прошлого века посольство в Финляндии возглавлял генерал разведки Степанов. Рецидивы совмещения случались и позже. Уверен, такое происходит и теперь. Это все очень индивидуально.

Было и такое время, когда всякое посольство направлялось к иностранным дворам с определенными (конкретными) задачами. В том числе с целью разведки. После их выполнения дипломаты-разведчики возвращались на родину. И только с XV века появились постоянные представительства при иностранных дворах. Возможно, и теперь целесообразно возвратиться к целевым миссиям. Уж очень дорого обходится содержание постоянных. Конечно, карьерные дипломаты от подобных предложений не в восторге. Представьте, только в Посольстве России в Вашингтоне работают около двух сотен дипломатических сотрудников. В Посольстве США в Москве их не меньше. Здесь действует квотное правило взаимности. Также известно, что под прикрытием дипломатов работают сотрудники политических и военных разведок. Некоторые страны злоупотребляют такой возможностью. И тогда в составе посольства разведчиков больше, чем дипломатов.

Сам я вырос в семье советского дипломата в Вашингтоне. Там же учился в колледже и поэтому совершенно свободно говорю на английском. Во время войны по пути в эвакуацию попал под бомбежку. Был контужен и оказался в необычном детском доме в Иванове. В нем воспитывались только дети преследуемых в своих странах иностранных коммунистов. Потом учился в МГИМО по сталинскому призыву. После окончания был зачислен на службу в Первое Главное управление МГБ. Это внешняя разведка. Но для приобретения надежной «крыши» был отправлен на работу в МИД на Кузнецкий мост. Женился на однокурснице — дочери руководителя военно-промышленной комиссии при правительстве. За рубежом начинал службу в качестве атташе в Постоянном представительстве СССР при Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке, продолжил в Лондоне в посольстве. Но из-за обвинения тестя во вредительстве был отозван в Москву и уволен из МИДа. После реабилитации тестя поработал в органах КГБ в Сочи и Краснодаре. Потом опять МИД — в Представительстве ООН в Вене и Москве в качестве советника Управления по планированию внешнеполитических мероприятий и в кадровом аппарате офицером действующего резерва КГБ. Неожиданная командировка забросила в Киев. Карьеру «в поле» завершил из-за развала СССР и возвратился в Академию службы внешней разведки на преподавательскую работу. Так что я нетипичный дипломат. Правда, в послы не выбился, но генералом стал.

— Известно, что Советское правительство Ленина отказалось платить по царским долгам. Многие страны смирились, другие соглашались на отсрочку. Америка потребовала заплатить строго в соответствии с долговыми обязательствами по заключенным кредитным соглашениям. Переговоры велись долго, из-за отсутствия дипломатических отношений — через посредников, но безрезультатно. Дело кончилось тем, что США отказались возвращать отозванного ранее посла и принять у себя нового советского представителя. Отношения надолго заморозились. И все же в 1933 году Рузвельт пошел на попятную, несмотря на то что долги так и не были уплачены. Что произошло?

— Во-первых, для выхода из Великой депрессии американским производителям товаров понадобился необъятный российский рынок, и они надавили на правительство США. Во-вторых, боязнь остаться без союзников в условиях реальной японо-германской угрозы.

До первой мировой войны первым в российской посольской иерархии считался Лондон. В том же Вашингтоне Россия долгое время держала всего лишь посланника. Но когда США выдвинулись в мировые лидеры, роли поменялись. Соответственно, повысился как уровень отношений, так и уровень аккредитованных представительств. Как только в ноябре 1933 года между СССР и США были установлены дипломатические отношения, представительство в Вашингтоне в ранге посла (полпреда по-советски) возглавил близкий Сталину политик и государственный деятель. Это был Александр Воронцов-Трояновский — мой отец и тот самый хозяин венской квартиры, где Джугашвили-Сталин написал свое сочинение по национальному вопросу.

Отец был соратником Ленина и издателем марксистского журнала «Рассвет». Родился в Калуге. Окончил кадетский корпус в Воронеже, а затем престижное Михайловское артиллерийское училище в Петербурге. Участвовал в русско-японской войне. В связи с роспуском Госдумы и угрозой нарастания правительственной реакции подал императору демонстративно-вызывающее по содержанию прошение об отставке с военной службы: «В настоящих условиях нельзя исключить применения армии против народа. Считая унизительным для своего достоинства находиться в ее рядах, прошу уволить меня от службы». Через предание офицерскому суду, с репутацией неблагонадежного и лишением всех прав отставного офицера отец был уволен. Вскоре протестное настроение привело его в ряды Российской социал-демократической рабочей партии, и он активно включился в возрождение разгромленного в 1905 году революционного движения. Аресты. Ссылка. Бегство за границу. Знакомство в 1909 году в Париже с Лениным. Они сблизились, и однажды два дня Ленин с женой тоже гостил у отца в Вене в 1913 году по пути из польского Поронина в швейцарский Берн. Тогда же прозвучало пророчество Ленина: «Да, вы — настоящий дипломат» — как реакция на то, как умело отец смог договориться с меценатом о деньгах на издание партийного журнала. Очень вероятно, что впереди его ждала блестящая партийная карьера, но случился разлад с Лениным и как следствие — разрыв с верным ленинцем Сталиным на почве несовпадения оценок первой мировой войны. Ленин — пораженец, отец — оборонец. Ленин, Сталин и многие их сторонники выступали с непостижимым для любого патриота лозунгом «поражения правительства в несправедливой империалистической войне». Бывший офицер хотя и стал противником монархии, но оставался патриотом. Он, как и другие оборонцы, считал недопустимым желать такого поражения, так как «разделение» Отечества и правительства в такой ситуации считал невозможным. Отец переходит к меньшевикам (социал-демократам). Становится членом ЦК социал-демократов. Избирается депутатом Учредительного собрания по списку меньшевиков. В непростые времена двух революций и создания государства новой формации был дважды арестован. И снова разлад. На этот раз с руководителем меньшевиков Мартовым по вопросам партийной стратегии. Во время случайной встречи в Москве с наркомом Сталиным беспартийного и безработного отца приглашают на руководящую работу в Народном комиссариате рабоче-крестьянской инспекции (1921—1924). На съезде РКП (б) в 1923 году по рекомендации Сталина он возвращается в партию большевиков. Известно, что Сталин дал всего две рекомендации для вступления в партию — отцу, а также будущему прокурору и дипломату и тоже меньшевику Вышинскому. Во время участия в выработке новой экономической политики именно отец разработал концепцию замены продовольственной разверстки на продналог. После Наркомата РКИ в течение четырех лет руководил Госторгом (экспорт-импорт) Наркомата внешней торговли, который возглавлял известный большевик Микоян. После установления дипломатических отношений с Японией по рекомендации Сталина Политбюро направляет отца первым постпредом в Японию (1928—1933). По завершении миссии в Токио недолгое пребывание в Москве и новое назначение — также первым советским послом в США (1933—1938 год). В это время об отце стали поговаривать как о будущем наркоме иностранных дел. Но не случилось. Болезнь, инвалидность, отставка и посильная работа в Дипломатической академии и Совинформбюро. И в Токио и в Вашингтоне я и его вторая жена, моя мама, были с отцом. За время пребывания в США мне удалось познакомиться с дипломатической кухней изнутри.

(Продолжение в следующий четверг).
Раздел : Политика, Дата публикации : 2015-06-18 , Автор статьи :