В канун очередной даты трагического события, произошедшего 31 августа 1986 года в Цемесской бухте Новороссийска, достаю толстые архивные папки. Здесь собраны газетные вырезки, фотографии, письма, сценарии, распечатки интервью, списки, ксерокопии и подлинники документов о гибели пассажирского теплохода «Адмирал Нахимов». Спустя почти три десятилетия боль не проходит. И каждый раз натыкаешься в архиве на то, от чего вновь сжимается сердце.

Канцелярской скрепкой соединена обширная переписка с Натальей Черепахиной из Риги. В той катастрофе она потеряла четверых близких — родную сестру с мужем и двумя их детьми. Они все до сих пор считаются пропавшими без вести.

Впервые мы встретились с Натальей Владимировной в 1996 году, когда она приезжала в Новороссийск на 10-ю годовщину трагедии. Тогда рассказывала, как все складывалось против круиза на «Нахимове»:

«Моя сестра хотела поехать куда-нибудь отдохнуть всей семьей. Взяла путевки, но на другое судно, а кто-то посоветовал ей поменять их именно на «Адмирала Нахимова». Сказали, что этот лайнер более комфортабельный и красивый. Потом дочь Юля сообщила, что у нее 16 августа свадьба в Ленинграде. Перед самым бракосочетанием молодые едут знакомиться с родителями жениха, в пути попадают в аварию, хотя и без особых последствий. Потом семья сестры чуть не опоздала на самолет до Одессы. Успели в последнюю минуту».

Из последовавшей переписки узнаю о невероятной судьбе молодоженов. Судьбе, которая могла бы лечь в основу документального романа о любви. Романа с печальным эпилогом.

«Моя сестра Валя понимала, что, будучи женой военного, все планы Юля нарушит, а ведь она окончила только первый курс Ленинградского техинститута, и на учебе можно поставить крест. Олег учился в военном училище тоже в Ленинграде, но в 1986 году уже закончил учебу и по распределению должен нести службу в Стерлитамаке.

Юля была очень красивая, мягкая, воспитанная, умная девушка. Никто не ожидал, что она так быстро, комом, выйдет замуж. Олег произвел приятное впечатление, но сестра в душе была против этого брака, ужасно переживала. После свадьбы Валя забирает дочь в круиз. Вероятно, между молодоженами был очень неприятный разговор, но Валя добилась своего.

Я была в Новороссийске 2 сентября 1986 года, и в этот же день приехал Олег с родителями. Мы встретились, и конечно, сквозь слезы, в мягкой форме в Валин адрес были фразы: «Если бы…».

…После Новороссийска, когда мы решили в Риге захоронить урны, на нашу пригласительную телеграмму получили ответ от Олега: «Юлина могила — море». С этими словами кончились все отношения между нами».

А еще Наталья Черепахина прислала аудиокассету с записью любимой песни 13-летнего племянника Виталика — «Комарово», которую он записал, отправляясь в круиз по Черному морю с родителями и старшей сестрой: «И на море буду разом кораблем и водолазом. Сам себя найду в пучине, если часом затону…».

Эти два снимка хранятся в отдельном конверте. Прислали их из Днепропетровска родители погибших молодоженов. Увидев первый раз, долгие годы не решался вновь открыть этот конверт. Лишь перечитывал надпись на обороте: «Руслан Гоц и Ирина Гнеденко в свадебном путешествии на т/х «Адмирал Нахимов». Один снимок цветной, свадебный. Другой — черно-белый, у могилы, где они, навеки молодые, остаются всегда вместе. Эти свидетельства — больнее слов.

Их хоронили в подвенечных платьях. Молоденьких девочек-бортпроводниц «Адмирала Нахимова», которые спасали пассажиров на нижних палубах, но сами уже не смогли за те считанные минуты кораблекрушения выбраться наверх.

Портрет Лены Кучеренко. Красавица с загадочной улыбкой Джоконды. Она не успела выйти замуж, но успела совершить свой подвиг. И рядом — снимок убитых горем родителей, склонившихся над лежащей в свадебном одеянии дочери.

Эти фотографии Татьяна Андреевна и Геннадий Ильич привезли, когда останавливались на несколько дней у нас в доме, в Новороссийске, чтобы подольше побыть на месте гибели их единственного ребенка. Мы помянули Лену привезенной ими с Украины горилкой, закусывая пряным домашним салом. Они с любовью рассказывали про Донецкую область. И свой родной город называли, но тогда, в середине 90-х годов прошлого столетия, название города ни о чем не говорило и как-то выветрилось из памяти.

Напомнил архив. На пожелтевшем конверте остался адрес отправителя: «Город Славянск Донецкой области». Боже, какие жуткие спирали истории!.. Рука невольно потянулась к письму, чтобы вновь перечитать его, но уже совсем с другим чувством, чем прежде:

«Мы дочку хоронили на 9-й день. Так получилось. Пока нашли да привезли. А у нас праздник — День города. С первого дня, как привезли гроб в морг 5 сентября, мы во дворе поставили портрет Леночки с черной лентой на стол, возле подъезда, так у нас каждый день, особенно по вечерам и за полночь, были толпы людей, большинство молодежь.

Мы живем возле площади, так после гулянья возле фонтана толпами шли к нам во двор (через дорогу) люди. Мы почти не спали эти дни, все до самой поздней ночи нас расспрашивали и сочувствовали.

Во дворе лежала горка цветов, мне по пояс, ставить было уже некуда, все лавки и беседка стояли с ведрами цветов. В жизни доця любила цветы, и как будто все это знали — наложили в рост человека на ее могилку букетов.

Весь транспорт стоял, люди все замерли на тротуарах, а за нами шли лавиной, как на параде… Вот так все переживали это горе, даже приехали из сел за 30—40 км на похороны, до 500 человек только знакомых было на поминках. Спасибо всем за участие.

За Гену переживали, он же очень болен, все уколы «Скорая помощь» давала ему, даже на кладбище свалился с ног. Многие говорили, что отец отдал свое здоровье — спасал людей в наводнение, а дочка — свою жизнь и тоже за людей».

Блокнотный листок, исписанный с двух сторон аккуратным женским почерком. На оборотной стороне паста в авторучке закончилась, и стихотворение дописано чернилами другого оттенка — светло-синего. Так море меняет свой цвет, отражая небо. Приписка в верхнем правом углу: «На добрую горькую память Евгению от автора. Илюхина Г.А., 31.08.96 г.». И стихи о том самом причале Новороссийского порта, где в дни трагедии шло опознание поднятых с морского дна тел погибших и где, казалось, сконцентрирована вся мировая скорбь:

Мне снится вновь пятнадцатый причал —

Конвейер смерти, жуткий и печальный.

Опять надрывно кто-то закричал,

Не выдержав в последний миг прощанья.

Вагоны. И гробы, гробы, гробы…

Стук молотков в висках толчками бьется.

Ах, капитаны!

Руль чужой судьбы

Вы повернули.

Как же вам живется?

И люди в черном — как одна семья —

С надеждой ждут: а вдруг найдут сегодня?

И, обессилев на исходе дня,

Вновь завтра ищут среди тех, кто поднят.

Скорей, фотограф!

Получеловек

Пробыл на дне тринадцать долгих суток,

А здесь — жара.

И климат не вполне.

Гроб закрывают через три минуты.

Как страшно — деловито обсуждать

Наряд последний, цвет венков бумажных.

Привычно плачет сухонькая мать…

Кто видел, тот поймет, как это страшно.

Ручьями слез со всех концов земли

Беда стекает на причал печали.

Вопрос глазами:

«Как дела, нашли?» —

«Нет, не нашли…» — глазами отвечают.

Я не могу писать сейчас о тех,

Кто нам помог в таком безумном горе.

О них — в газетах.

Мне же этот грех

Пускай простят оставшиеся в море.

Мне снова снятся те, кто проводил,

Кто не нашел родных, друзей, любимых…

И водолазы, словно муравьи

На трупе судна «Адмирал Нахимов».

14.09.86 г., 15-й причал, г. Новороссийск».

Галина Илюхина, молодая красивая женщина из Санкт-Петербурга, рано стала вдовой, потеряв на «Нахимове» своего мужа Вадима. В тот злополучный круиз супруг взял с собой книгу Уолтера Лорда «Последняя ночь «Титаника».

Собкор «Вольной Кубани».

Новороссийск.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2014-08-30 , Автор статьи : Евгений РОЖАНСКИЙ