ПАМЯТЬ СЕРДЦА СВЯТА! 27 января — 70 лет со дня полного освобождения советскими войсками города Ленинграда от блокады его немецко-фашистскими войсками (1944 г).

Среди защитников и блокадников Ленинграда, проживающих в Краснодаре, личность Семена Андреевича Полушина заметно выделялась. Родом он из села Топса. Детдомовец. Окончил Архангельский лесотехнический институт. Транспортник. Отечественную войну встретил на литовско-немецкой границе. Был рядовым пехотинцем, командиром саперного взвода лыжного батальона, командиром стрелкового полка, полковым инженером. Войну закончил в Чехословакии. Инвалид второй группы, имеет три ранения. Удостоен трех орденов Великой Отечественной войны и ордена Красной Звезды. Все как у всех, но…

На Полушина я вышел благодаря председателю совета первичной ветеранской организации Западного округа Л.Н. Федоровой. Зная, что я пишу на военные темы, она посоветовала взять у него интервью:

— Замечательный человек, ветеран, писатель, сценарий о Жукове для фильма написал. Его архив забрали в кабинет-музей Г.К. Жукова на Знаменке. Семен Андреевич — номинант Международной премии «Филантроп» Всероссийского общества инвалидов.

С Семеном Андреевичем мы встретились у него дома на тихой Речной улице в районе завода Седина (бывшие Горогороды). Все здесь скромно, как будто находишься не в современном Краснодаре. В комнате всю стену занимают стеллажи с пухлыми бумажными папками с тесемками. В них рукописи — «рассказы под номерами». Например, «Рассказ 41-й» занимает 60 страниц, а по общему счету 680 страниц. В нем описывается поездка Полушина из блокадного Ленинграда в 54-ю армию. К месту назначения он ехал в конце февраля 1942 года через Ладожское озеро.

Мне было интересно слушать, а потом читать рассказ Семена Андреевича. У нас оказалось очень много общих точек соприкосновения в разговоре. Дело в том, что он весь период блокады служил в лыжном батальоне 13-й стрелковой дивизии. А эта дивизия вначале была 5-й дивизией народного ополчения. В суровые месяцы, когда враг, не считаясь с потерями, рвался к Ленинграду, рабочие, инженеры, служащие, преподаватели вузов и студенты оставляли заводы, учреждения, аудитории и добровольно, по зову сердца, шли в армию народного ополчения, чтобы преградить врагу путь к родному городу. 5-я дивизия народного ополчения формировалась в основном из добровольцев Выборгского района. Сам я родом с Выборгской стороны, как ее до сих пор называют в нынешнем Санкт-Петербурге. Здесь прошло мое детство. Формирование 5-й дивизии народного ополчения было закончено к 10 сентября, а уже в ночь с 11 на 12 сентября она была в районе Пулкова, где с марша вступила в бой с противником под городом Урицким и Пулковскими высотами.

Было желание написать о С.А. Полушине, и не просто написать, а подготовить к печати именно его материалы. Но прошло время. А потом звонок от Людмилы Николаевны Федоровой: «Умер наш Семен Андреевич. Я вот тут собрала кое-какие оставшиеся воспоминания…».

Теперь предоставим слово самому Семену Андреевичу, вернее, возьмем то, что содержится в его мемуарах. В них описаны события, его работа (ведь война — это прежде всего тяжелая и опасная работа) — все с мельчайшими подробностями, чуть ли не поминутно, с поименованием буквально всех красноармейцев и командиров, с которыми ему приходилось взаимодействовать. Итак, зачем ехал Полушин на Волховский фронт и что там делал?

«Сегодня, 23 февраля 42-го года, мы в пути в 54-ю армию, она за Ладогой. По настоянию Г.К. Жукова и А.А. Жданова она была подчинена Ленинградскому фронту. Армия формировалась спешно, с 5 сентября, ей ставилась задача защитить Ленинград с востока, не допустить немцев к железнодорожным станциям Мга и Волхов. Командующий 54-й армией маршал Кулик, как говорили раньше любимец Сталина, был самонадеян. Волхов Кулик удержал, а Шлиссельбург прозевал, его немцы заняли 8 сентября 1941 года и, таким образом, замкнули кольцо блокады по суше. Мга была занята еще 30 августа.

Железнодорожное сообщение Ленинграда со страной было прервано. Осталось сообщение с неоккупированными районами только по Ладоге — водное.

С 15 сентября в Ленинград стали поступать доставленные через Ладожское озеро грузы в небольших объемах (в сентябре — 20 тысяч тонн). Навигация на Ладоге закончилась, грузы, в основном продовольственные, стали доставлять в Ленинград самолетами (100—150 тонн в сутки). А 20 ноября 1941 года начала действовать дорога по льду. Грузы доставлялись конными обозами, а затем автотранспортом.

После пятого снижения нормы выдачи хлеба его выдавали рабочим по 250 граммов, служащим, иждивенцам и детям — по 125 граммов. С 25 сентября норму хлеба повысили, рабочие и ИТР стали получать по 350 граммов, служащие, иждивенцы и дети — по 200 граммов. Беда в том, что за неделю до Нового года хлеба вообще не выдавали.

И вот мы подъезжаем к Дороге жизни. Спуск на озеро сравнительно пологий. Впереди — белое пространство. Дорога по льду хорошо накатана, движение по ней организовано со знанием дела, по двум направлениям. В Ленинград идут грузы, на восток везут эвакуированных ленинградцев и тоже грузы, демонтированное оборудование заводов, даже вооружение для армии.

На дороге попадаются поперечные трещины. Через них уложены деревянные настилы — и они обморожены, то есть укреплены льдом. Сверху накатанный снег. В этих местах образован плавный бугор, для шоферов стоят сигнальные знаки. Есть на дороге и резкие повороты, о них тоже предупреждают знаки. Эти повороты образовались от фашистских бомб. Мы понимаем, что немцы бомбят дорогу. Павлик на отдельных участках пути развивает предельную скорость, мелькает мысль: а вдруг извилина без знака, и тогда…

Замечаем по правой стороне небольшие пятна на снегу. Вглядываемся: это наши зенитные установки и пулеметные точки. Значит, не так безнаказанно немецким летчикам приходится бомбить Дорогу жизни.

Павлик затормозил возле средних размеров брезентовой палатки. Это обогревательный пункт. Шофер окликнул: «Там, наверху, живы?». А старшина Поляков скомандовал: «Слезай, остановка». И как раз вовремя. Ноги в сапогах закоченели. Выпрыгнул из кузова и насилу удержался на ногах. Как на ходулях поковылял за старшиной.

В обогревательном пункте сидела дежурная, по всей вероятности медицинский работник, лет под тридцать. Она усиленно топила углем две вагонные печурки. Две трети палатки предназначено для обогревающихся и одна треть — за перегородкой из простыней для отдыхающей смены. Дежурная встретила нас приветливо.

— Проходите, люди добрые. Кто сильно замерз, берите табуретки — и к печке.

Она озорно говорит нам:

— Знаю, у вас хлеба ни крошки, сахара тоже нет. Не беда, я вас выручу, — тут она сделала паузу, глядя на нас. А мы, как воробьи голодные, сидим у печки, недоуменно переглядываемся. Наверное, обогревательный пункт с питанием? И тут же слюнки проглотили.

Дежурная поднялась с табуретки, хлопнула по боку медный чайник, проговорила:

— Крепким каленым чаем напою от пуза.

И действительно, принесла алюминиевые кружки, налила крепко заваренный чай, «холостой» разумеется, без сахара. От горячего, почти как кипяток чая в теле появилось тепло. Блаженное чувство, мы разомлели, раскраснелись.

Смеется дежурная:

— Оказывается, в вас, ленинградцах, еще кровь есть, через пару месяцев на хороших харчах вы будете о-го-го! На вас дрова можно будет возить…

Но нам пора. Хозяйка напоминает:

— Вы что, заночевать решили? Немецкие самолеты могут бомбить. Я не гоню вас, а советую быстрее переехать озеро.

И правда, пора и честь знать, расслабились в тепле. Дежурная ушла за занавеску, там принялась шуровать вторую печку. Хотелось мне спросить: «А вы-то как тут? Не боитесь налетов? Да и людей-то вокруг вас нет, только проходящие машины». Мои мысли перебила дежурная:

— Шофер, при бомбежке не гони быстро машину, саданет перед тобой бомбу — и все можете отправляться кормить ладожскую рыбу. У нас с этим легко…

…Мы у Кобоны (населенный пункт на восточном берегу Ладожского озера. — Прим. Ю.П.). Берег здесь крутой, дорога посыпана песком. Павлик пришпорил свой ЗИС, и мы оказались наверху. В отдалении видны домики, засыпанные снегом. А здесь, около основной дороги, несколько разветвленных дорог. И везде, куда ни глянь, штабеля из мешков, ящиков. Идет погрузка.

Слева вижу длинный деревянный склад, он, наверное, тоже не пустой, вокруг него штабеля ящиков, припорошенных снегом. Значит, грузы привезены до предыдущего снегопада. Не успевает автотранспорт. В голове у меня мечтательная мысль: проложить бы по льду Ладоги узкоколейку, наморозить, утолщить в ее створе лед, сделать снежную балансировку узкоколейки — и айда. Паровозик 159-й серии вполне может тянуть десяток платформ, с грузом на каждой по 10—15 тонн. Каждый рейс заменял бы 30—40 автомашин (кстати, это было сделано возле Шлиссельбурга после прорыва блокады 18 января 1943 года. — Прим Ю.П.)».

Далее Полушин приводит пример, как в Архангельске через рукав речки Кузнечихи зимой по льду укладывали трамвайные пути и заводские трамваи проходили прямо в город.

Здесь мы заканчиваем цитировать Семена Андреевича Полушина. Он мечтал написать книгу о Ленинградской битве, он ее практически и написал. А разве можно уместить содержание книги в одну газетную статью, пусть и большую? Обрати внимание, дорогой читатель, на основательный, рациональный характер русского человека, каким и был наш Полушин. Он так же был рационален и в бою, он не терялся, когда встречал в лесу разрозненные группы бойцов и организовывал оборону, будучи рядовым, брал командование на себя. Он не боялся никакого дела, всегда находил выход и четко формулировал задачи для себя и других. Командуя саперным взводом, он разминировал и установил тысячу мин, одна из которых все-таки нанесла ему ранение. Он все хорошо видел, анализировал, его феноменальная память служила ему верно до самого конца жизни.

Его тексты, письма всегда точны и вызывают яркие ассоциации благодаря образности. Когда он пишет, что на обогревательном пункте на Ладоге хозяйка палатки шутила в его адрес, что он прильнул к печке, как к девушке, я вспомнил о другом. Вот так же моя бабушка в теплушке поезда, увозящего нас северными дорогами в станицу Дядьковскую на Кубань, прижималась к печке, пока ее шуба не задымилась. То же самое и с другим эпизодом, описанным Полушиным. В 54-й армии их, прибывших из голодного Ленинграда, накормили жирным пловом. Вскоре нескольких увезли в госпиталь. Да, все так и было. Как только блокадные дистрофики попадали туда, где была пища, их предупреждали: не ешьте много. Это опасно. И бывало, люди умирали, поев сытной пищи. Так было и с моей младшей сестренкой.

А чем же занимался Полушин в 54-й армии? У него было важное и ответственное дело. Он, будучи по образованию строителем дорог, прокладывал маршруты передвижения колонн, рот, батальонов, полков, всего, что организованно двигалось в армии. По-своему он был аристократом в среде бойцов, потому что по характеру работы действовал на местности часто самостоятельно, как бы прогуливаясь с картой. Хотя этот «аристократ», бывали случаи, оставался без аттестата, то есть без постановки на довольствие. Да и место для прогулок было не совсем удобное — под обстрелами, по минным полям и в тылу противника.

Несмотря на звание рядового (речь идет о 54-й армии), он общался со штабными работниками, которые ценили в нем сметливого человека и его высокий профессионализм.

«Я говорю, — пишет Полушин, — полковнику: «Дороги перед прокладкой плохо были протрассированы, товарищ полковник, большая их часть проложена по открытой местности». Я приподнялся с табурета и пальцем показываю на карте: вот здесь дорогу надо было проложить лесом, а ее проложили по болоту, немцы ее и бомбят и обстреливают. Да и большинство из наших дорог уязвимы для противника. Полковник мне отвечает: «Никто дорог не трассировал. Они возникли в процессе боев». И продолжал перерисовывать дороги с моей карты на свою…».

Хотел бы поделиться своим восприятием Семена Андреевича как военного специалиста, так как немногие знают, что такое буссоль, теодолит и другое оборудование. Я когда-то был призван в армию, три года служил в топографическом отряде и хорошо представляю, как справлялся со своими задачами Полушин. Для того чтобы «прогнать теодолитный ход» и нанести его на аэрофотосъемку, надо, во-первых, чтобы была команда из двух-трех человек. Кто-то должен измерять углы, кто-то за километр держать рейку, кто-то мерной металлической лентой измерять расстояние; во-вторых, нужны сами приборы и тренога. Ничего этого у Полушина не было, а был школьный транспортир, «на глазок» и мера (два шага — 90 сантиметров). Ну а что касается «камеральных работ с картой» (в помещении), то они осуществлялись вечером в землянке при тусклом освещении.

Пребывание С.А. Полушина в 54-й армии — лишь краткий эпизод его военных будней. Уже в первых числах марта он возвращался в Ленинград по Ладоге. Перед колесами машины были бурунчики талой воды на льду.

Юрий ПОПОВ.

Житель блокадного Ленинграда.

P.S. Автор и редакция газеты поздравляют защитников и жителей блокадного Ленинграда, проживающих в нашем крае, с днем ленинградской победы. Счастья вам, здоровья и благополучия, дорогие ветераны!
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2014-01-23 , Автор статьи :