О недавнем прошлом и о дне сегодняшнем моей России

Колхозный прораб Платонов решил наконец съездить в Москву, чтобы проведать тетку и посмотреть столицу. Хотелось поехать давно, да все не доводилось. Тридцать лет от роду, а в Москве не был. Даже неудобно перед теми односельчанами, которые в ней побывали, и не по одному разу. Получив отпускные в кассе бухгалтерии, направился домой готовиться к поезду. На полпути его догнал на велосипеде посыльный из конторы и сообщил, что заместитель председателя просит срочно зайти к нему. Пришлось возвращаться. «Не будет дороги. Да ладно, лишь бы отпуск не поломал», — подумал Александр, поднимаясь на второй этаж новой конторы из розового туфа. Была в то время на Кубани мода подряжать для возведения колхозных построек бригады армян. Называли их почему-то шабашниками. «Шабаш» в еврейской религии означает субботний отдых. А тут армяне — и шабаш? Но строили они неплохо и быстро. Туф завозили сами из армянских карьеров. Так и появилось в центре села нарядное здание. Разместились в нем правление колхоза, которое до этого занимало бывшую церковь, и почта с автоматической телефонной станцией.

— Говорят, ты в Москву собрался? — вместо приветствия спросил заместитель. И, не ожидая ответа, продолжил: — Председатель там уже три дня. Фонды в Минсельхозе выбивает. На цемент, комбикорма. Сегодня звонил. Просил передать пару мешков арбузов. Хочет замминистра угостить. Отвезешь?

— Ну а что, придется, — ответил Александр, представив, какая это будет обуза, да еще в незнакомой Москве. Но успокоило то, что отпуск не отменяется, чего он, по правде, боялся.

На другой день к утреннему московскому поезду подъехал колхозный бригадир с двумя мешками арбузов. Сопротивление проводника легко сломила пара зелено-полосатых, предусмотрительно им прихваченных. Надежно разместив мешки в служебном купе, Александр прошел в свое, где уже расположился пожилой толстый рыжий мужчина в элегантных очках. Над брюками без ремня живот нависал, как три арбуза вместе. То ли от хлопот, то ли от волнения перед дальней дорогой, тот потел и тяжело, с шумом дышал, как когда-то паровозы во время стоянки.

— Шайкин Иван Ильич, провизор, — охотно назвал он себя. — А вас как прикажете? Платонов, говорите? Уж не родня ли Петровичу из Лосева? Ваш отец? Весьма приятно. Знаю Владимира Петровича, дай Бог памяти, с 1944 года, как он после фронта возглавил колхоз. Хлебосольный мужик. Другого такого не встречал за свои семь десятков. Если вы до Москвы, еще наговоримся. Располагайтесь, а я в коридор, чтобы не мешать. — С трудом протиснув живот в дверь, он вышел.

«Приятный товарищ, но поспать не даст. А так мечтал отоспаться. Ведь каждый день ни свет ни заря уже на работе», — подумал Александр и стал осматриваться. Ездить в купе спального вагона раньше не приходилось. Было непривычно просторно и светло. Красиво выделялась мягкая спинка спального места, обтянутая бордовым плюшем. «Условия будь здоров, но и деньги за билет уплачены немалые». Билет брал в последний момент, по приходе поезда. За отсутствием купейных пришлось взять спальный. «Бог с ними, с деньгами. Один раз живем, еще заработаем», — успокаивал он себя. Быстро разложив постель, Александр переоделся в спортивный костюм и, выглянув в коридор, позвал соседа.

Состав дернулся и, ускоряясь, постукивая на стыках рельсов, двинулся на север, в столицу. Впереди было более суток пути.

— Люблю ездить поездом, — заговорил Иван Ильич. — Да еще и с комфортом. Начальник вокзала всегда устраивает мне билет в спальный. Недешево, но один раз в году побаловать себя можно. — Плюхнулся на спальный диван и тут же неожиданно продолжил: — Вам не кажется, что наш вагон неисправный? Как-то он странно подпрыгивает.

— Я строитель. В вагонах не разбираюсь. Но вы правы, какой-то стук есть. Как говорит в таких случаях наш завгар Иван Петрович Белозер, хороший стук всегда наружу вылезет.

— Вот и жди, где он вылезет, — пробурчал добродушно Иван Ильич и стал раскладывать на столике еду. Потом вытащил две бутылки. Одна была без этикетки, и, упреждая вопрос Александра, пояснил: — Нет ничего полезнее чистого спирта…

«Вылез» стук ночью в Харькове. Хорошо, что вагон был в самом хвосте состава.

Его отцепили, затащили в вагонное депо и за час отремонтировали. Многие пассажиры не почувствовали никаких манипуляций. Да и наши герои, после добрячих возлияний и долгих разговоров, спали мертвым сном и только утром от проводника узнали о точности своего «вагонного» диагноза.

— Вы, я видел, грузили на станции в вагон мешки, и кажется по виду, с арбузами. Так вот об арбузах, — как бы продолжил ночную беседу Иван Ильич. — Ваш дед Петр Георгиевич Платонов в начале века заставил писать о хуторе Лосево все газеты. И все из-за арбузов. Я же ваш земляк. А мой отец, вечная ему память и царствие небесное, часто рассказывал мне, как собрали сход и объявили о большой беде: в Москве враги трудового народа тяжело ранили Ленина. Когда приняли резолюцию с пожеланием ему скорейшего выздоровления, Петр Георгиевич предложил послать ее не по почте, а с гонцом. И чтобы он захватил несколько хороших арбузов в подарок Ильичу. И тут началось! Каждый настаивал, чтобы взяли его арбузы. Так велико было сострадание к раненому вождю. Пришлось создать комиссию. Целый день несли хуторяне арбузы к сельскому Совету. Образовалась большая куча.

Наконец комиссия отобрала четыре самых лучших. Гонцом назначили бывшего красного партизана Владимира Морозова. Ему же вручили для Ленина письмо, написанное вашим дедом. Все важные бумаги в хуторе писал он. В нем говорилось:

«С великой скорбью узнали, дорогой Ильич, о твоем ранении. Возмущены действиями подлых врагов. Все граждане нашего хутора шлют тебе трудовой революционный привет! А еще посылаем арбузы с тучных кубанских полей, чтобы их живительный сок оросил твои раны и ты быстрее пошел на поправку на горе врагам и на радость крестьян и рабочих.

По поручению жителей хутора Петр Платонов».

Морозов поручение исполнил аккуратно. Все доставил по назначению и, говорят, пил чай с раненым Лениным. Вскоре во всех газетах напечатали фотокопию письма. Так ваш дед прославил наш хутор.

Иван Ильич шумно выдохнул. Вытер большим платком пот с лица и, лукаво поглядывая на Александра, предложил для легкого опохмелья и за упокой души славных предков выпить по стаканчику. Обычно Александр, по примеру отца, никогда не похмелялся, но за вторую часть предложения не мог не выпить. Поставив пустой стакан, чуть закусил и в раздумье заговорил:

— Надо же, почти пятьдесят лет прошло с той поры, а лосевцы по традиции все везут арбузы в Москву. Правда, тогда везли всего четыре в благодарность за будущую хорошую жизнь целой страны. А теперь два мешка. И за что? За цемент и комбикорма! Чудно все это. Ну да, видно, время помельчало. Или труднее стала жизнь московская. Ладно, мое дело доставить. А там разберутся, кому и за что. Главное, в газетах не прогреметь.

Остаток дня и ночь соседи по купе травили анекдоты или спали. На рассвете поезд тихо подошел к перрону Курского вокзала. Александр нанял носильщика с тележкой, вдвоем погрузили арбузы и, придерживая мешки, чтобы хрупкий груз не побился, двинулись к стоянке такси.

— Куда ехать, в дом колхозника? — спросил таксист, загрузив мешки в багажник.

— Нет, в гостиницу «Россия», что у Кремля, — ответил Александр, устраиваясь на переднее сиденье.

— Шутишь, с мешками — и в «Россию». Да там еще на входе завернут!

— Не шучу, сказано, поезжай!

— Поехали. Мое дело предупредить…

Выгрузив мешки и получив деньги, таксист уехал. Гонец остался прямо напротив входа в огромную гостиницу. Пока он соображал, откуда и как позвонить председателю, чтобы сообщить о прибытии, подошел милиционер. Он вежливо, но настойчиво попросил предъявить паспорт и сказал, что с мешками напротив Кремля стоять не положено. Проверив личность, возвратил паспорт и как бы шутя поинтересовался, нет ли в мешках бомб.

— Помилуй, какие бомбы! Всего-навсего арбузы. Показать? — не то спросил, не то предложил вдруг взмокший от волнения Александр.

Проверив содержимое мешков, милиционер успокоился и, получив в благодарность арбуз, милостиво разрешил недолго постоять, а сам удалился в свою будку.

Попытка зайти с мешками в вестибюль гостиницы окончилась неудачей. Рослый швейцар дородным телом перегородил вход и не позволял даже войти. Заметив недалеко телефон-автомат, Александр набрал нужный номер, но ответа не услышал.

Несколько повторных попыток также результата не дали. Время близилось к обеду.

Хотелось есть, пить, еще кое-куда, но мешки — как чемодан без ручки. Ни бросишь и ни унесешь!

— Ты еще здесь?! — услышал Александр знакомый голос милиционера. — Я же сказал, недолго! Скоро приедет патруль. Они из другого ведомства. Церемониться, как я, не будут. Давай еще арбуз — и через десять минут чтобы тебя здесь не было. Не хочу из-за тебя неприятностей…

Получив второй арбуз, он с недовольным лицом удалился. А телефон в номере председателя, увы, все молчал. Скоро и вправду подъехала патрульная машина. Из нее вышел лейтенант и направился прямиком к сельскому по виду посланнику.

— Почему вы не выполняете распоряжение представителя власти? Вам предлагали удалиться отсюда? Придется составить протокол за неподчинение власти, — продолжил грозно лейтенант, — и отправить на пятнадцать суток!

Не понимая, в чем его провинность, Александр почувствовал себя совсем беспомощным. Да еще где? В самом центре столицы! У Кремля, на который у советского человека самая большая надежда в жизни! А тут такое… Голова закружилась, ноги то ли от страха, то ли от усталости подкашивались. Проклиная все на свете, он пытался что-то пояснить, но его не слушали. И вдруг в голове мелькнула спасительная мысль: «Скажу, что арбузы для заместителя министра, так они враз отстанут». Но не тут-то было. Услышав про замминистра, лейтенант стал совсем грозным и повернул дело в неожиданную сторону: «Это взятка?! Придется тебе проехать со мной к прокурору».

Сознание Александра совсем помутилось. Но он сообразил, что теперь терять нечего, и пошел ва-банк. «Может, это спектакль? И им нужны только арбузы, будь они прокляты!»

— Не надо протокола, не надо к прокурору, вы мне помогите найти председателя, а я за это отдам вам мешок арбузов.

Лейтенант сразу сменил тон и спросил данные о председателе. Потом приказал милиционеру погрузить начатый мешок в машину, а сам пошел в гостиницу. Не прошло и пятнадцати минут, как в двери показался сам председатель. За ним вышел тот дородный швейцар и забрал бережно арбузы. Узнав, что другой мешок пришлось отдать милиционерам, председатель смачно выругался. В разговоре выяснилось, что указанный номер телефона был с ошибкой…

Тетя Лида жила в центре Москвы в тесной квартирке красивого дома на площади Восстания с мужем Василием и двумя детьми. Здесь на раскладушке Александр ночевал, а днем ходил по столице, стоял в очередях за подарками для жены и детей. В один из дней встал в четыре утра, быстро дошагал до Кремля и занял в Александровском саду место в длинной очереди. Живая очередь продвигалась под присмотром милиции, извиваясь между металлическими ограждениями медленнее черепахи. Даже в туалет из нее уже никого не выпускали. Наконец около двенадцати пополудни, сильно уже уставший, он вошел в большой гранитный склеп и увидел усопшего полвека назад вождя, с которым согласно легенде его земляк пил чай. С виду будто живой. Но только с виду. Поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть факт чаепития он не мог. Чтобы лучше запомнить облик лежащего под стеклом Ильича, Александр приостановился. Но тут же услышал грозный шепот молодого охранника: «Останавливаться в Мавзолее не положено!».

* * *

…По приезде домой на Кубань не раз, и все с новыми подробностями, рассказывал Александр Платонов о своей арбузной истории и посещении Мавзолея.

* * *

Прошли годы.

Наступили совсем другие времена и порядки.

Алексей, сын Александра, правнук Петра Платонова, решил открыть винный завод. 3a разрешительную подпись заместителя министра передали из столицы пожелание прислать… фуру арбузов. Однако на этот раз арбузы в Москву не поехали.

Почему? Внук уже купил сладкую ягоду, но потом решил посоветоваться с отцом. Узнал от него историю об арбузах для Ленина, а затем и для замминистра при советском режиме — и передумал. Кто-то должен прервать эту ставшую уже нелепой, а возможно, и небезопасной арбузную традицию! Первый раз за арбузы напоили чаем. Второй — чуть не посадили. А теперь дай Бог живым вернуться. Милиционер ныне не советский. И до Москвы не довезешь.

Подумал и... раздал арбузы по детским приютам Кубани.

А сам решил заняться строительством домов.

Как родной отец.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2011-04-21 , Автор статьи :