Безропотным, мужественным мамочкам, разделяющим страдания своих детей, посвящается...

— Мама, мамочка, ой, мамочка! — первое, что мы кричим в отчаянных обстоятельствах. Присутствие мамочки в нашем сознании — уже помощь и неизъяснимое ощущение поддержки. Присутствие мамы в воспоминаниях помогает одолевать тяготы и подниматься после падений. Мама пожалеет, порадуется успехам, разделит утраты и не побоится сказать нам правду, маме можно поведать тайны, она все поймет. Говорят, нет молитвы сильнее материнской, а люди земные похожи друг на друга тем, что все они — мамины дети. И мне хочется рассказать о своей маме, всю жизнь ухаживающей за ребенком-инвалидом, то есть за мною. Может быть, мой рассказ кому-то поможет в жизненных испытаниях, связанных с детьми-инвалидами.

Моя мама — простая русская женщина, разделившая общую судьбу большинства российских женщин ее поколения, родившегося вскоре после революции. В раннем школьном детстве вместе с другими детьми маме снимали крест с шеи, заставляли выносить из храма церковное имущество и кидать в костер, разведенный на церковном дворе. Так коммунистический режим отлучал детей от религии. Мама всю жизнь вспоминает женщин, которые выхватывали из костра иконы и разбегались. С младшей сестрой и моей бабушкой она прошла через сибирские скитания, во время военной юности работала на фармацевтическом заводе, потом вышла замуж за вернувшегося с войны моего отца, была бесправной колхозницей, потом рабочей — всю жизнь проработала продавцом при советских голых прилавках. Она прошла жизненный путь своего поколения, но от судьбы своих подруг ее доля отличается тем, что мама несет пожизненный земной крест моей физической беспомощности.

Смолоду я мало задумывалась о тяжести маминого креста, значение этой ноши оценивается с годами. Не задумывалась потому, что мама никогда не показывала своих переживаний и не вздыхала надо мной, я всегда видела ее энергичной, бодрой и улыбающейся. Случилось мне однажды заболеть и лежать в больнице таким пластом, когда утомляют даже самые близкие визитеры — нет сил разговаривать. Но пришло облегчение, и коллеги из маминого магазина мое появление встретили радостными словами: «Ну вот, живая, а мать тут плачет...». Для меня это было новостью, я впервые узнала, что мама плачет по поводу моего нездоровья.

Мама всегда относилась ко мне как к здоровому человеку и спрашивала по всей строгости. В нашей семье ни о каком воспитании не говорилась, как это всюду твердится теперь, все шло своим чередом — мы просто жили при мамином умении управлять жизнью инстинктивно, спокойно и по-доброму. Ей не требовалось повышать голос, но я знала, что надо сделать некую работу и не волновать ее нерадением. Мама была в семье главной, но властвовала незаметно. Она никогда ничего не запрещала своим детям, но почему-то мы знали границы дозволенности и, самостоятельно делая какой-то выбор, просто говорили ей об этом.

Даже в своем теперешнем солидном возрасте за все дела держу отчет перед мамой — и это не тяготит. Родители никогда не заостряли внимания на моей безнадежной болезни (у меня одна из форм миопатии, для понятности — прогрессивная мышечная дистрофия), при мне ни с кем разговоров о моем здоровье не вели — на это был наложен негласный запрет. Мне в голову не приходило, что такая тема присутствует в обсуждениях родных и знакомых, только в зрелые годы узнавалось об этом. Наверное, мне повезло, меня окружали простые, мудрые и добрые люди, которые, будучи рядом и зная о безнадежности моего недуга, всегда улыбались и находили поводы для радости — это и была их поддержка. Теперь я понимаю, как много это значит для человека с ограниченными возможностями передвижения.

Не знаю, гены трудолюбивых предков или семейное воспитание, но работать мне нравилось с детства, и от работы меня никогда не ограждали. Посуду мыла с возраста чуть выше табуретки, на которую ставилась чашка с водой. Пролистывая собственную жизнь с тех пор как себя помню, думаю, мама сделала все для того, чтобы впоследствии, в инвалидном состоянии, я сумела организовать свою жизнь и найти место под солнцем в атмосфере комнатного заключения, куда окончательно засела в 23 года.

Мама всегда была и остается первым помощником в деле ухода за мною и в любой моей работе. В свои 84 года она многое успевает и отдыхает в огороде, утверждая, что работа на земле дает ей силы и энергию. Я нередко ворчу на маму за копание земли, полагая, что ей достаточно кухни и беготни по каждому моему зову, но понимаю мамину тягу к земле — самой охота рыться, ухаживать за растениями, любоваться их ростом, цветением и плодами. И мое счастье состоит в благодатной работе с природными материалами. Раньше мама ходила на поле за снопом соломы для моего творчества, потом солому выращивала на своих грядках. Она больше меня радуется моей занятости: не успеешь закончить работу, как бежит с молотком и гвоздиком — привесить картинку.

Моя полная беспомощность в обслуживании себя подогревает материнскую готовность броситься ко мне в любую минуту дня и ночи. Думаю, именно это обстоятельство дает маме силы в преклонном возрасте и заставляет подниматься при неважном состоянии. Привычка бросаться на мой зов стала второй ее сущностью. Такое бывает нередко с матерями, долго ухаживающими за детьми-инвалидами.

В нашем районном городе жила прекрасная Светлана, которая провела в полной неподвижности 26 лет. Мы дружили, встречались, звонили. Светланина мама на двадцать лет моложе моей. Эта живая, веселая и быстрая женщина самоотверженно ухаживала за дочкой, на лето вывозили ее на дачу. Когда Светланы не стало три года назад, Любовь Ивановна успокаивала себя тем, что страдания дочери закончились, что она молится в церкви о спасении ее души, но при этом жизнь матери потеряла смысл, некуда стало бежать и стремиться. Теперь, говорит, и цветы сажать на даче не для кого. Через год у нее случился инфаркт. В таких случаях нельзя сказать, кто в ком больше нуждается: матери настолько срастаются со своими детьми, что разделение лишает материнское сердце жизненно важного питания.

Поскольку мое настроение сильно влияет на мамино душевное и физическое состояние, стараюсь поддерживать ее духовно, не показывая случающегося внутреннего неустройства. Постоянная занятость и творчество помогают нам жить рядышком и гасить разногласия — душевный покой важнее любых наших принципов. Еще мама любит угощать своими блинами да пирогами друзей и знакомых, поэтому иногда день проходит в чаепитиях — мы не можем съедать мамины стряпушки без народа.

Мама родила меня, и мое соломенное творчество, моя первая работа во флористике была сделана для мамы. Увидев однажды розы из соломки, мама сказала, что эта сияющая золотом картина всю ночь стояла перед ее глазами. И тогда я сказала маме, что сделаю для нее такую картину. С этого момента начался мой путь в декоративно-прикладном искусстве, которое заполнило все свободные ниши отчаянного инвалидного домоседства. Долгие поиски дела по душе и по силам завершились находкой золотого клада с маминой подачи.

Моя мама всегда радуется радостям других людей и не считает собственные беды самыми горькими. Каждый вечер я засыпаю с благодарностью Богу за дарованную мне жизнь и молением — укреплять маму духовно и физически на протяжении отпущенной ей земной жизни. Слава Богу за все!

Лидия РЕТИВСКАЯ.

пос. Сенной.

Темрюкский район.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2011-03-04 , Автор статьи :