Признаюсь, за эту историю я взялась не вдруг и не сразу. Смущала тема. Уж сколько нашим братом журналистом излито умильных слез и праведного гнева по поводу приемных семей! Разброс мнений тут от «горячо» до «холодно», но дело в том, что «ножницы»-то присутствуют в действительности. От примеров родительского подвига (недавно «Вольная Кубань» чествовала семью Вдовиных из Тимашевского района, где к троим своим детям супруги Вдовины добавили 23 приемных!) до уголовных дел в отношении приемных родителей. Так, несколько лет назад уголовное дело по факту избиения приемного ребенка было возбуждено в Славянске-на-Кубани, причем, несмотря на состоявшийся суд, дело так и осталось темным, уж очень многое, что называется, не вяжется...

Но в данном конкретном случае все эти инсинуации меркнут перед сюжетом: врач, спасшая сироту, вскоре стала приемной мамой…

Сегодня доктору Ларисе Гербертовне Козловой трудно в точности восстановить события конца октября 2005 года. Был день как день. Обычный день в реанимационном отделении Славянской районной больницы, разве что воскресный. На медицинском языке это значит, что плановых операций нет, но привычное состояние готовности к любой нештатной ситуации остается. Но в том-то и суть, что в реанимации они сплошь нештатные.

Принимая дежурство, она узнала, что ночью был доставлен десятилетний мальчик из школы-интерната в критическом состоянии, с запущенной формой аппендицита. Больной прооперирован, подключен к аппарату искусственного дыхания, но перитонит дал сильнейшую интоксикацию, и шансы у маленького пациента почти нулевые. В общем, вся надежда на молодой организм. Трое суток жизнь мальчика висела на волоске, и половину из них доктор Козлова была рядом. Должен ли (и может ли?) врач душевно тратиться на каждого больного? При том, что он годами работает на полторы ставки, на одну просто не прожить? Вопрос риторический. Но здесь были женщина-врач и ребенок-сирота.

На четвертые сутки, это был уже ноябрь, состояние пациента стабилизировалось, его перевели в палату интенсивной терапии хирургического отделения. Но именно с ноября по графику начиналось дежурство в хирургии анестезиолога Ларисы Козловой.

— Я зашла на сестринский пост, — вспоминает Лариса Гербертовна, — узнать, как там наш интернатовец. А дверь в палату была приоткрыта. Я с сестрой разговариваю, поворачиваю голову — и встречаюсь с Андреем глазами. Не могу и сейчас выразить словами, что было в его взгляде. Но мы больше не расставались. Приходя на дежурство, я первым делом шла в его палату, а он хвостиком бегал за мной весь день. Поджидал, когда я уходила с работы, чтобы проводить «до лестницы». Перед выпиской Андрюша — тогда маленький, худющий, как обычно, провожал меня. Стоит такой грустный.

— Что нос повесил?

— Меня выписывают!

— Так это же хорошо, выздоровел!

— Так я же теперь вас не увижу.

Тут я и спросила:

— Жить ко мне пойдешь?

Он так серьезно, по-взрослому, посмотрел:

— Я подумаю…

Тут нельзя не сказать, что, будь Андрей обычным домашним ребенком или, наоборот, живи он в казенном доме с рождения, может, и не потянулся бы он так к чужому человеку. А тут перенесенные в больнице страдания наложились на такое! Что и говорить, лихо обошлась судьба с мальчишкой…

Из рассказа самого Андрея следует, что родился он в Хабаровске, потом родители переехали на Кубань, прапорщик Кравченко служил в одной из воинских частей в Славянске-на-Кубани. Когда мальчик пошел в первый класс кадетской гимназии, при странных обстоятельствах умерла мать, совсем молодая женщина. А спустя два года Андрей оказался сначала в реабилитационном центре, а затем в Славянской школе-интернате. Этот случай прогремел тогда на весь район: отец-военный, создав новую семью, отказался от собственного сына! Отца уже нет в живых, он погиб, будучи в командировке в Новороссийске. И тут тоже какая-то странная история…

Нельзя сказать, что ни единой родной души на тот момент у Андрея не было. В соседнем Красноармейском районе жил (он живет и сейчас) дедушка по отцовской линии, но общаться с внуком не жаждал. Так мальчик четыре года до своей судьбоносной в буквальном смысле встречи с доктором провел в интернате.

Лариса вышла замуж и стала мамой еще студенткой мединститута. Родила чудесную дочку, а мечтала о сыне. Не просто мечтала, но, как тогда еще будущий медик, по всем признакам рассчитывала родить мальчика. Даже купила заранее все голубое для будущего малыша. Оказалось — малышки.

Сейчас Эльвира, окончив институт, стала успешным специалистом в области энерготехнологий, работает в Москве. Маминому звонку: «Дочь, я тут вот что надумала… Как ты отнесешься, если у тебя появится сводный брат?» — только обрадовалась. Они быстро сошлись. Тогда Эльвира была еще студенткой, и когда приезжала на каникулы, дым стоял столбом: брат и сестра то бегали в догонялки, то боролись — Андрей занимался тхэквондо и демонстрировал сестре свои успехи.

Не обошлось, конечно, без некой ревности. К примеру, когда комнату дочери мама отдала сыну. Но разница в возрасте все сгладила. Эльвира — уже взрослый человек, вот компьютер сама собрала и подарила сводному брату, в каждый приезд везет подарки, приветы первому передает ему. А еще всячески поддерживает маму в ее новом положении, ведь та за четыре года встречала разную реакцию на свой поступок.

Такие решения принимаются не сразу, тем более людьми отнюдь не легкомысленными и не тепличными. Лариса Гербертовна, сколько ее знаю, всегда ровна, доброжелательна. Мало кто догадывается, даже в больнице, где она работает уже больше 20 лет, что пришлось ей вынести. С четырехлетней дочкой приехала она в родительский дом из Усть-Лабинска, где отрабатывала после института. Но жить пришлось на съемной квартире: отца уже не было на свете, мама тяжело болела, временами теряя рассудок, и оставлять с ней маленькую Эльвиру было небезопасно.

Все это происходило в голодные и безденежные 90-е, когда месяцами не выплачивали зарплату и временами просто нечего было есть. Когда мамы не стало, ей пришлось одной обустраивать полуразрушенный родительский дом, так что анестезиолог Козлова умеет, к примеру, и замешивать раствор, и орудовать рубанком.

При этом она никогда не жаловалась, и я, встретив ее в конце 90-х, еще подумала: какая интересная женщина, с каким достоинством держится, вот у нее в жизни все хорошо — и работа и тылы! И вот еще что: сейчас у многих нет оснований с пиететом относиться к людям в белых халатах. Но доктор Козлова из тех, кто сохранил его белым, и этим все сказано.

Чтобы мальчик привык, Лариса Гербертовна, найдя понимание в лице руководства школы-интерната, сначала забирала его на выходные. Вкусно кормила, ее отбивные и пельмени Андрей полюбил еще тогда. Шли гулять, ездили с родней на море. И в интернате, и в органах опеки ее предупредили: парень не ангел, его уже пробовали брать в приемную семью, не сложилось…

Но прав Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили. Андрей весь светился, когда будущая мама появлялась в интернатовских коридорах. Как обмануть такие ожидания! С душевным трепетом переступила она порог отдела опеки и попечительства: а вдруг я в приемные мамы не подхожу, скажут, возраст или материальное положение не то. Но страхи оказались напрасными, она до сих пор с благодарностью вспоминает сотрудников опеки. Бумажная сторона дела заняла почти полгода, и вот летом 2006 года все формальности остались позади. Началась просто жизнь двух одиночеств под одной крышей.

Андрей действительно оказался крепким орешком. Добрый, открытый парень, говорит что думает, обижается искренне — нормально для подростка. Но первое время приемная мама то и дело по вызову учителей ходила в школу: справедливость ее приемный сын устанавливал кулаками. К разговорам мама добавила спорт — помогло. Сначала секция тхэквондо, сейчас бокс выровняли отношения со сверстниками.

Андрей не отличник, но старается. Есть, правда, вещи безнадежно упущенные, к примеру, Лариса Гербертовна с горечью обнаружила, что мальчик совсем не знает сказок, в детстве это прошло мимо. А вот отвечать заботой на заботу у него получается. Андрей маме и чай заварит, и продукты купит, и выйдет встретить ее у калитки вечером.

— Он не дает мне опускать руки, — говорит Лариса Гербертовна. — Мол, все — дочь вырастила, на работе сложилось. Нет, Андрюша держит меня в тонусе, подбрасывая задачки… Но все трудности меркнут перед той минутой, когда он первый раз назвал меня мамой! Родные дети скажут «мама» — столько радости, а у приемных ведь «маму» надо заслужить, надо так воспитать. Я уже не очень помню, как он рос, я вижу, что вырос, — смеется. — На голову стал выше меня, это уже мое произведение…
Раздел : Общество, Дата публикации : 2011-02-04 , Автор статьи : Любовь ЧУЦКОВА