Эта история действительно произошла в конце прошлого года в Краснодаре в семье одной из моих знакомых

Декабрьский, по-зимнему короткий день клонился к закату. Валентина Васильевна торопилась: надо было успеть на последний автобус, а дел на даче, как всегда, к концу дня лишь прибавлялось. Обычно все дачные работы заканчивались в октябре, и потом она до самой весны наезжала сюда раз в месяц, так, для порядка. В этом же году осень так мягко перетекла в зиму, что никто и не заметил. Да и осень — ясная, теплая, без утренних заморозков, холодных проливных дождей — временами напоминала даже не мартовскую неустойчивую оттепель, а скорее апрельскую ровную теплынь. Не только люди — все живое чувствовало себя сбитым с толку. В саду, так Валентина Васильевна называла два десятка низкорослых слив и вишен, окаймляющих участок по периметру, опасно налилась тугими почками смородина, радостно зеленела петрушка, а на куче компоста желтым огоньком зацвел одуванчик!

Наружная дверь садового домика плохо поддавалась: верхняя петля провисла, нижний угол шаркал по полу, прорезав в линолеуме внушительных размеров дыру. Валентина Васильевна вздохнула: дачу они строили с мужем еще молодыми, ждали потом выходных как праздника, чтобы провести их за городом. У щитового домика стояла сначала детская коляска, потом манеж и бегунки, их сменил трехколесный велосипед — так росла дочь Лена. Затем этот круг повторился с внуком Максимом, но это уже было после смерти мужа. Без мужских рук дача пришла в запустение и рядом с соседскими кирпичными замками смотрелась этаким заморышем. «На нашей даче можно снимать фильм из жизни разоряющихся дворянских гнезд», — смеялась дочь. Из еженедельного праздника поездка на дачу с годами превратилась в жестокую необходимость: у Лены брак не сложился, и Максима они поднимали вместе, две одинокие женщины, стараясь вырастить на своих шести сотках все — от картошки до укропа, чтобы сэкономить.

Навесив замок (больше для успокоения, чем от воров, да и брать нечего), Валентина Васильевна подхватила сумку с пучком петрушки и пустым термосом, тугой щеколдой придавила калитку и заторопилась по пустой дачной гравийке. Вывернув из проулка, заметила одинокую фигуру на автобусной остановке, а оглянувшись, увидела в конце асфальтовой дороги, разрезавшей дачный поселок на две части, желтый глаз автобуса. «Слава Богу, успела», — отдыхая, она замедлила шаг. На остановке сидел, придерживая ведро, обвязанное тряпкой, пожилой сосед. Показывая куда-то в сереющую сумерками пустоту, он по-стариковски что-то бурчал. Валентина Васильевна, думая о своем, не слушала: к Новому году ждали Максима, неделю из первого рабочего отпуска он обещал провести с мамой и бабушкой, намекал, что приедет не один.

Уже поставив сумку на подножку автобуса, Валентина Васильевна услышала тоненькое мяуканье откуда-то с обочины. Валентина Васильевна (дочь так и звала ее — «кошачья мама») не могла спокойно проходить мимо брошенных котят, щенков. На даче ее сострадание к братьям нашим меньшим подвергалось особому и частому испытанию — куда еще завозят люди избыточное потомство своих Жучек, Мусек? Но она крепилась: после того как однажды бесследно исчезла любимица семьи дымчатая, сибирских кровей Муся, в доме кошек принципиально не держали.

Позже, припоминая обстоятельства того зимнего вечера, Валентина Васильевна так и не могла ответить на вопрос, что именно заставило ее, задвинув сумку под сиденье, в последний момент все-таки выскочить из автобуса и, упреждающе махнув в окно водителю, подхватить мяукающий комок? Их оказалось двое — месячных котят, как две капли воды похожих друг на друга. Котята были явно домашними, лишенными яростного желания выжить, отличающего их вольных собратьев. Они не шипели, не сопротивлялись, сразу доверившись доброй руке. Уткнувшись носами в рукав старой куртки своей спасительницы, котята спали, изредка вздрагивая во сне дымчатыми тельцами.

— Мам, ну мы же договорились! — встретила дочь появление Валентины Васильевны с «прибавлением».

— Ничего-ничего, перезимуют, и я их увезу на дачу, — поспешила та с заранее приготовленным ответом.

С прибавлением все как-то сразу устроилось: на антресолях нашлась коробка от сапог, в швейной машинке-тумбе будто дожидались случая обрезки драпа, при деле оказались и два блюдца, оставшиеся от разбитых чашек.

Вскоре котята («Ну один был бы Дымок, а если два — Дымки»?), устав от перипетий этого судьбоносного дня и согревшись, спали, свернувшись одним пушистым кольцом, в коробке под батареей. Дымки будто чувствовали, что им крупно повезло, сразу вписались в семейный быт, не нарушая его порядка: не раскачивались на шторах, не царапали мебель, не залезали на кухонный стол, терпеливо дожидаясь еды у своей коробки. Из двух хозяек они безошибочно выделяли Валентину Васильевну. Едва та садилась на диван перед телевизором, котята как по команде взбирались ей на ноги, укладываясь на больные колени.

За неделю до Нового года из Ростова должен был приехать Максим. Он со своей девушкой хотел встретить Новый год в родительском доме, а потом молодежь планировала уехать в Домбай. Единственного сына и внука ждали подарки (он мечтал о хорошем фотоаппарате), полный холодильник еды — на аппетит никогда не жаловался. Да и где еще себя побаловать, как не рядом с «любимыми женщинами»?

Валентина Васильевна весь день пекла-варила, то и дело хватаясь за телефон: может, не услышала звонка? Но Максим молчал. Лишь ближе к вечеру грянул телефон. Но это Лена, задерживаясь на работе, волновалась: приехали, нет ли?

— Странно, — недоумевала дочь, — и сотовый его не отвечает. Мам, ну не переживай, — успокаивала Лена то ли мать, то ли себя. — У них любовь… сама понимаешь, положил телефон в карман и забыл.

Но тревога нехорошим предчувствием уже заползала и устраивалась внутри. Валентина Васильевна всеми силами старалась отвлечься. Зачем-то включила пылесос, хотя чистоту она навела еще утром, кидалась то вытирать невидимую пыль, то поливать цветы на окнах. Максим позвонил… только в десять вечера, когда уже мама и бабушка не по одному разу напоили друг друга валерьянкой. Он просил не волноваться, они с Мариной обязательно приедут, только… попозже… оба немного приболели, а так все хорошо. Голос звучал как-то странно. И потом, эти недомолвки… Бедные женщины не знали, что и думать.

Минут через двадцать незнакомый мужчина, представившийся врачом («У меня тоже взрослый сын, и я бы сам с ума сходил от неизвестности»), рассказал, что Максим с девушкой сейчас в больнице. «Ничего серьезного, не столько дым, сколько нервное. Сутки подержим и выпишем». Оказалось, что те накануне отпуска были приглашены к приятелю на новоселье в его загородный дом. Хозяин по такому случаю решил испытать камин. Разожгли его как умели, камин горел плохо, его просто завалили сырыми дровами. Что стало причиной пожара — можно только предполагать. Очевидно, сначала дымило, потом разгоревшийся костер начал стрелять головешками на паркет. Но развеселившаяся компания этого не заметила. Выпивали на втором этаже, улеглись спать за полночь, кто где. Пожарку вызвал сосед, увидев клубы дыма над крышей. Вся компания в тяжелом состоянии, есть погибшие. «А ваши точно родились в рубашке, видно, кто-то там, наверху, похлопотал». У них над головами было мансардное окно, оказавшееся утром открытым настежь…

Онемев от такого известия — ничего себе «немного приболели», Валентина Васильевна с дочерью не сразу поняли, что окно «само собой» открылось над спасаемыми душами именно в тот вечер, когда другие две спасенные души грелись на кухне под батареей.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2011-01-13 , Автор статьи : Любовь ЧУЦКОВА