В редакцию пришло пронизанное болью и мольбой о помощи письмо от жительницы Новороссийска Аллы Васильевны Жменько. «Таких, как я, в нашей стране миллионы, — начинается ее письмо. — И когда нам тяжело, мы обращаемся к вам, наши дорогие корреспонденты, и просим помочь восстановить справедливость. И вы помогаете многим. Об этом я читаю в нашей газете «Вольная Кубань».

Случилось несчастье в семье 76-летней пенсионерки, ветерана труда, инвалида 2-й группы, малолетнего узника фашистских концлагерей. Ее единственная дочь в свои 54 года потеряла зрение на левый глаз. Потеряла не просто из-за халатности, а из-за полного равнодушия врачей Краснодарской клинической больницы № 1 им. профессора С.В. Очаповского. Могла и вовсе ослепнуть, если бы не медики Ростова-на-Дону.

Мы созвонились, встретились с Аллой Васильевной. Из пригородного поселка Верхнебаканского приехала ее дочь Евгения Владимировна Обухова.

— Еле добралась, — сказала она, появившись на пороге родительского дома. — Снег выпал, ослепляет. У меня глаза слезятся, едва вижу…

И поведала свою горькую историю. В конце февраля нынешнего года Евгения Владимировна поскользнулась в гололед и сильно ударилась затылком. Почувствовала головокружение и тошноту — явные признаки сотрясения мозга. Будучи сама медиком, санитаркой железнодорожной больницы Новороссийска, к врачам обращалась редко, привыкла самостоятельно поднимать себя на ноги. К тому же дежурство у нее наступало только через двое суток. Отлежалась дома. Но когда поехала в электричке на работу, почувствовала ужасную боль в левом глазу, будто иголками его прокалывают. Уже в больнице, убирая в терапевтическом отделении, внезапно ощутила слепоту в болевшем глазу. Стала видеть им только невнятные силуэты или яркие пятна в оконных проемах.

На следующий день обратилась к окулисту своей больницы. Подумали — глаукома. Несколько дней закапывали ей в глаза, но ничего не помогало. Направили в диагностический центр первой городской больницы, и там выяснилось, что у Евгении Владимировны отслоение сетчатки глаза. Нужна срочная операция, потому что в таких случаях дорога каждая минута. Но в Новороссийске подобных операций не делают. Тут же выписали направление в Краснодарскую клиническую больницу № 1 им. профессора С.В. Очаповского, куда она вместе с мужем и прибыла 4 марта. С этого дня пошел отсчет мытарств несчастной женщины, никогда прежде не знавшей проблем со зрением.

Чтобы попасть в стационар, сначала надо было пройти прием у окулиста консультативно-диагностической поликлиники при той же больнице. Приехав в 8.30 утра, она была первой в очереди. Но пробыла там до вечера. То ее вызывали в кабинет врача прокапать глаза, то, попросив подождать в коридоре, забывали о ней. И только в 17.30 отправили к офтальмологу стационара, который должен будет делать ей операцию.

— А там уже все врачи расходятся, пациентов нет, — рассказывает Евгения Владимировна. — Врача ждем, а он чай-кофе пьет. Потом появился, позвал в кабинет и грубо так: «Что у вас?!». Я сразу так напугалась, стала извиняться, хотя не знаю за что. Посмотрел он мой глаз и говорит: «Эта операция очень дорогая, и ее нужно делать в два этапа; у вас сетчатка скрутилась, ее надо сначала выпрямить, а потом лазером». Да я согласна на что угодно, лишь бы видел глаз!

Однако слова о дороговизне операции насторожили. Ведь в ее больнице коллеги-врачи заверили, что операция бесплатная. К тому же у нее зарплата всего 4200 рублей. Когда ехали в краевой центр, наскребли 5 тысяч, купили большую банку кофе, бутылку коньяка — отблагодарить врачей, которые помогут ей (так, увы, принято в нашей системе здравоохранения). Но кого благодарить? Офтальмолог назначил ей операцию аж на 19 марта. Она плакала, просила, чтобы ее прооперировали раньше, потому что уже не видит левым глазом. Отказали.

Пока ждали назначенной даты, позвонили в Краснодарский филиал микрохирургии глаза им. академика С.Н. Федорова, где тоже делают подобные операции, но на коммерческой основе. Стоимость оказалась аховой — 55 тысяч рублей. Евгения Владимировна была в шоке от такой суммы. Но новороссийские коллеги продолжали успокаивать, что в клинике Очаповского для нее операция будет бесплатной.

— Снова приехала в Краснодар в назначенный день, — продолжает она. — Но в поликлинике уже с порога ошарашили фразой: «Что же вы так поздно? Мы ждали вас вчера, 18 марта». Мне сразу стало плохо. Представляете, какой это стресс?! Направления мне офтальмолог никакого не выписывал, просто назвал дату. Да и в регистратуре поздним вечером, когда он меня принимал, никого не было. Но перепутать я не могла, потому что речь шла о сохранении моего зрения. Я каждый день считала в ожидании операции.

В приеме не отказали, даже давление и электрокардиограмму проверили. Однако она была в стрессовом состоянии, потому, возможно, и давление оказалось несколько выше нормы, и ЭКГ не очень. Диагноз: гипертонический криз. Это стало веским основанием для отказа в операции. Ее вновь отослали домой, где посоветовали подлечиться. А операцию перенесли на 24 апреля, еще более чем на месяц. Она пыталась прорваться к офтальмологу в стационаре, но он откровенно отмахнулся от нее.

Новороссийские врачи были поражены: почему же краснодарские медики не положили сразу в стационар человека с гипертоническим кризом? Почему отправили больного человека трястись 140 километров в обратный путь? В любой больнице или поликлинике города-героя пациента с таким диагнозом на каталке тут же отвезут в больничную палату. Как такое вообще возможно? Что это? Равнодушие? Безразличие? Или, может быть, вымогательство?

— Когда я, вся в слезах, вышла из кабинета окулиста в краевой поликлинике, одна женщина, стоявшая там в очереди, сказала мне, что надо было в медицинскую карточку положить тысячерублевую купюру, тогда бы меня без проблем положили в стационар и операцию сделали бы, — говорит Евгения Владимировна, и из обоих глаз ее текут по щекам слезы. — А откуда я знала это?! У нас ведь в городе такого нет. И вообще для нашей семьи взятка — это катастрофа. У нас и денег на это нет, и не умеем мы давать…

— Если бы я могла тогда с ней поехать! Я бы нашла там на них управу, ее обязательно прооперировали бы! — вступает в разговор ее мама Алла Васильевна, тоже не скрывая нахлынувших слез. — Но я как раз в те дни сама лежала на операции…

В железнодорожной больнице Новороссийска терапевт Владимир Иванович Простирук проверил у санитарки давление и ЭКГ, но, к глубокому удивлению, никаких отклонений от нормы не обнаружил. И выдали Евгении Владимировне полис ЖАСО, который позволил ей обратиться за необходимой помощью уже не в краевой центр, а еще дальше — в микрохирургию глаза железнодорожной клинической больницы Ростова-на-Дону. Там б-е-с-п-л-а-т-н-о оперировавший ее профессор Е.А. Смотрич будет возмущен отношением к пациенту краснодарских врачей и скажет, что давление никоим образом не могло помешать им сделать операцию и спасти глаз.

В Ростове 17 апреля ей оперировали не левый глаз, а правый. Потому что зрение в левом было уже безвозвратно утеряно. Затяжка еще на неделю вообще могла привести к полной слепоте.

Недаром свое письмо в редакцию Алла Васильевна начала словами: «Таких, как я, в нашей стране миллионы». У них простая рабочая семья. Вся трудовая биография уже ушедшего из жизни главы семьи была связана с заводом «Красный двигатель», где за 45 лет стажа он прошел путь от разнорабочего до главного металлурга предприятия. Сама Алла Васильевна при общем 44-летнем стаже проработала на том же заводе 23 года. И дочь Женя в 15 лет тоже начинала там свой трудовой путь. Они бережно хранят в отдельной папочке пожелтевшие от времени вырезки из газет, где не раз писали об их семье. Есть среди них и наша газета от 17 мая 1960 года, тогда еще «Советская Кубань», где был опубликован снимок молодых супругов Жменько.

Показывает Алла Васильевна и другую папку, где хранит свою переписку с чиновниками.

— Мы хотим добиться справедливости, — говорит она. — Чтобы виновные в том, что произошло с моей дочерью, понесли наказание. Терять-то нам уже нечего. Думали сначала в суд подать, но добрые люди твердят, что это бесполезно, потому что нет у нас таких денег, чтобы через суд призвать виновных к ответу. Да и фамилий этих равнодушных к пациентам краснодарских врачей мы, к сожалению, не знаем. Не до того было, когда спасали зрение. Женя писать теперь сама не может, поэтому я во все инстанции пишу. А получаю отписки.

Первую жалобу, на имя губернатора, отослали еще 19 мая. Оттуда вскоре пришел ответ, что письмо направлено в департамент здравоохранения. Ответа из департамента пришлось дожидаться несколько месяцев. Алла Васильевна дозвонилась в департамент, там сказали, что давно выслали ответ. Но его все не было. Наконец 14 октября через Верхнебаканскую поликлинику по факсу передали ответ, датированный 16 июня. Подписанный и.о. руководителя департамента Е.Н. Редько, этот документ поражает цинизмом:

«Уважаемая Евгения Владимировна!

По поручению администрации Краснодарского края Ваше обращение департаментом здравоохранения Краснодарского края рассмотрено.

Комиссия проанализировала первичную медицинскую документацию и пришла к выводу, что медицинская помощь Вам была оказана в полном объеме и в соответствии со стандартами оказания медицинской помощи пациентам данного профиля (выделено мной. — Е.Р.).

В настоящее время для проведения повторного обследования и решения вопроса об оперативном лечении правого глаза рекомендуем Вам обратиться к врачу-офтальмологу в консультативно-диагностическую поликлинику ГУЗ ККБ № 1».

Это что же за «стандарты» такие оказания медицинской помощи, когда больного человека отфутболивают, даже не предприняв попытки хоть как-то ему помочь? Или именно в том и заключается «помощь в полном объеме», чтобы человек от полного бездействия врачей потерял зрение на один глаз, а мог бы и на оба? И почему речь в письме идет о правом глазе, если пациентка обращалась по поводу левого? Откуда узнали о больном правом, если краснодарские медики ей о заболевании правого вообще ничего не сказали?

Такие же вопросы возникают и после прочтения второй отписки — от 23 октября, теперь за подписью заместителя руководителя департамента М.А. Вартазаряна, в котором рекомендуется обратиться в ту же поликлинику и тоже «для решения вопроса оперативного лечения по поводу заболевания правого глаза».

— Мне обидно, — плачет полуослепшая женщина. — Да, мы нищие, у нас нет денег. А нет денег — и зрения не станет. Как мне теперь жить?

Евгении Владимировне не дают инвалидность. Говорят: вот ослепнет второй глаз — тогда да. Совсем скоро, 28 апреля будущего года, ей исполнится 55 лет. Но позволить себе уйти на пенсию она не может — надо маме и дочери с внуком помогать, себя с мужем содержать. Хотя и очень тяжело приходится. Даже в быту. Чай в чашку наливает, а вода мимо льется. На работе имеет дело с химикатами, от которых и у здорового человека глаза слезятся. А у нее из глаз постоянно слезы капают…

Кто ответит за эти слезы?
Раздел : Здравоохранение, Дата публикации : 2009-12-17 , Автор статьи : Евгений РОЖАНСКИЙ