21 декабря исполняется 130 лет со дня рождения Иосифа Сталина. Личности в истории (не только нашего государства, а и всего мирового сообщества) насколько масштабной, настолько и противоречивой. Фигура Сталина и после его смерти вот уже на протяжении более чем полувека приковывает к себе внимание не только историков, политиков, общественных деятелей, но и простых людей. Кто он? Кем был? Одни возвеличивают его заслуги, другие готовы втоптать в грязь. И, думается, этот спор будет продолжаться если не вечно, то еще многие и многие годы.

Одно ясно: имени Сталин из истории уже не вычеркнуть!

Сегодня «Вольная Кубань» предлагает вашему вниманию две публикации, посвященные Иосифу Сталину. Одна — фрагменты из книги «Памятное» современника Сталина, министра иностранных дел, а затем Председателя Президиума Верховного Совета СССР Андрея Громыко. Другая написана уже нашим современником, профессором Сергеем Платоновым. На наш взгляд, оба эти материала позволяют и оценить роль Сталина в истории, и понять, каким же он был человеком…

Из книги «Памятное» Андрея Громыко

Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определенного отношения к обсуждаемому вопросу. Вводных слов, длинных предложений или ничего не выражающих заявлений он не любил. Его тяготило, если кто-либо говорил многословно и было невозможно уловить мысль, понять, чего же человек хочет. В то же время Сталин мог терпимо, более того, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня развития испытывали трудности в том, чтобы четко сформулировать мысль.

Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд еще острее. Но этот взгляд таил в себе и тысячу загадок.

Лицо у Сталина было чуть полноватое. Мне случалось, и не раз, уже после смерти Сталина слышать и читать, что, дескать, у него виднелись следы оспы. Этого я не помню, хотя много раз с близкого расстояния смотрел на него. Что же, коли эти следы имелись, то, вероятно, настолько незначительные, что я, глядевший на это лицо, ничего подобного не замечал.

Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упреком по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали.

Когда Сталин говорил сидя, он мог слегка менять положение, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, иногда мог легким движением руки подчеркнуть мысль, которую хотел выделить, хотя в целом на жесты был очень скуп. В редких случаях повышал голос. Он вообще говорил тихо, ровно, как бы приглушенно. Впрочем, там, где он беседовал или выступал, всегда стояла абсолютная тишина, сколько бы людей ни присутствовало. Это помогало ему быть самим собой.

Речам Сталина была присуща своеобразная манера. Он брал точностью в формулировании мыслей и, главное, нестандартностью мышления.

Что касается зарубежных деятелей, то следует добавить, что Сталин их не особенно баловал своим вниманием. Уже только поэтому увидеть и услышать Сталина считалось у них крупным событием…

Когда разговор заходит о Сталине, задают иногда вопрос:

— Как он относился к искусству, литературе, особенно художественной?

Думаю, едва ли кто-нибудь возьмется дать на этот вопрос точный ответ. Мои собственные впечатления сводятся к следующему.

Музыку Сталин любил. Концерты, которые устраивались в Кремле, особенно с участием вокалистов, он воспринимал с большим интересом, аплодировал артистам. Причем любил сильные голоса, мужские и женские. С увлечением он — я был свидетелем этого — слушал классическую музыку, когда за роялем сидел наш выдающийся пианист Эмиль Гилельс. Восторженно отзывался о некоторых солистах Большого театра, например об Иване Семеновиче Козловском.

Что касается литературы, то могу определенно утверждать, что Сталин читал много. Его начитанность, эрудиция проявлялись не только в выступлениях. Он знал неплохо русскую классическую литературу. Любил, в частности, произведения Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Труднее мне говорить о его знаниях в области иностранной литературы. Но, судя по моим некоторым наблюдениям, Сталин был знаком с книгами Шекспира, Гейне, Бальзака, Гюго, Ги де Мопассана — и последнего очень хвалил,— а также с произведениями многих других западноевропейских писателей. По всей видимости, много книг прочитал и по истории. В его речах часто содержались примеры, которые можно привести только в том случае, если знаешь соответствующий исторический источник.

Одним словом, Сталин был образованным человеком, и, видимо, никакое формальное образование не могло дать ему столько, сколько дала работа над собой. Результатом такого труда явился известный сталинский язык, его умение просто и популярно формулировать сложную мысль.

Когда в работе над книгой воспоминаний я подошел к необходимости высказаться о Сталине, то исходил из следующего.

Во-первых, я был его современником и многократно наблюдал его в разных ситуациях, относящихся главным образом к внешним делам как в годы войны, так и после ее окончания.

Во-вторых, люди справедливо ставят и будут постоянно ставить вопрос:

— Как относиться к Сталину, в котором могли совмещаться и совмещались совершенно противоположные качества?

Личность Сталина вызывает и будет на протяжении десятилетий, а возможно, столетий вызывать разные суждения, в том числе противоречивые. Человек большого масштаба, он, несомненно, явление в истории.

Уже одно то, что Сталин возглавил Коммунистическую партию и Советское государство после смерти Ленина и на протяжении трех десятков лет играл определяющую роль в руководстве великой державы, решавшей грандиозные задачи своего развития, говорит о многом. С именем Сталина на устах жертвовали жизнью воины Красной Армии и партизаны, чтобы отстоять свое Отечество в борьбе против фашистских захватчиков.

Но видеть только одно положительное в Сталине было бы неправильным. Сталин еще и глубоко противоречивая, трагически противоречивая личность.

Он занимал первый пост в Советском государстве в течение длительного периода. Партия коммунистов, история в основном уже сказали свое слово о нем.

С одной стороны, сильного интеллекта, железной воли революционер, руководитель с непреклонной решимостью добиться победы над опасным и сильным врагом, с умением в годы войны находить взаимопонимание с союзниками, отстаивать достойное для страны место в послевоенном мире.

С другой стороны, человек жестокий, не считающий количества жертв, принесенных им во имя достижения поставленной цели, творивший чудовищный произвол, который привел к гибели множества советских людей, — таков был результат культа его личности. Страна и народ, конечно, никогда не смогут простить ему этих беззаконий — массового истребления коммунистов и беспартийных, не имевших за собой никакой вины, бывших патриотами, преданными делу социализма.

Правителей не бывает хороших или плохих.

Правители в сознании современников и памяти потомков делятся на успешных и неудачников. Справедливых и несправедливых.

Мировая и отечественная история донесла до нас также имена правителей, которых называют злодеями. Это римский император Нерон, французский король Филипп Безумный, русский царь Иван Грозный, кампучийский лидер Пол Пот Мясник.

Однако есть правители, которых ни современники, ни потомки не могут уверенно причислить к тем или другим. Очевидно, масштаб их личности и деяний трудно оценивать привычными мерками.

Суд истории их еще ждет!

К таким относится и Иосиф Сталин (Джугашвили), который родился 21 декабря 130 лет назад в грузинском городе Гори. Какой окончательный приговор вынесет этот суд Сталину, нам не дано знать. И все же попытаемся дать свою оценку личности и деяниям того, кого уже при жизни и сторонники и противники признавали человеком и правителем необычайного масштаба.

Автор этих строк в силу возраста располагает всего лишь единственным личным восприятием сталинской фигуры — воспоминанием об атмосфере в небольшом кубанском хуторе в день смерти вождя: перед правлением колхоза у черной тарелки репродуктора стояло несколько сотен колхозников в таком горестно-отчаянном состоянии, будто им только что сообщили о конце света.

Судьба к маленькому Иосифу была неласковой. Она определила ему в родители людей, находящихся на самом низу социальной лестницы. К тому же отец Виссарион Джугашвили умер, когда мальчику не исполнилось и 11 лет. Однако природа с лихвой компенсировала немилости судьбы и одарила его гибким умом и твердым характером. Мама Екатерина была малограмотной, но все свои силы употребила на то, чтобы сын получил достойное образование. Сам Иосиф в учебе был «...тверд, упорен и энергичен. Он считался лучшим учеником не только в своем классе, но и во всей школе». Так отзывался о нем приятель детских лет, впоследствии видный меньшевик Иосиф Ирамешвили в книге «Сталин и грузинская трагедия», изданной в 1932 году в Берлине. В «Духовном вестнике Грузинского экзархата» есть сведения об ученике Горийского духовного училища Иосифе Джугашвили, откуда следует, что он за все годы обучения переводился из класса в класс «по первому разряду», то есть с отличными оценками. Одноклассник Д.Гогохия вспоминал: «На выпускных экзаменах Иосиф особенно отличился. Помимо аттестата с круглыми пятерками ему выдали похвальный лист».

После окончания училища Иосиф поступил в духовную семинарию, как отличник, на казенный счет. Учился так же успешно, готовился стать священником, но на пятом году обучения за участие в марксистском кружке был исключен из семинарии.

Устроившись на работу служащим Тифлисской обсерватории, Иосиф одновременно начал вести тайную жизнь революционера. В 1902 году был замечен властями в пропаганде марксистских идей среди рабочих Батуми, арестован и сослан на три года в Восточную Сибирь. С этого времени к обычной жизни Иосиф Джугашвили уже не возвратился. Судьба уводила его все дальше и дальше от той дороги, которая вела в храм.

В 1917 году напряженная и опасная жизнь подпольщика, неоднократно прерываемая арестами, тюрьмами и ссылками, вывела его на вершину партийной власти. Он стал одним из девяти членов Центрального Комитета, редактором газеты «Правда» и близким соратником вождя партии большевиков Ленина. В марте 1917 года его делегируют в исполком Петроградского Совета, а в июне на I съезде Советов он избирается членом Центрального Исполнительного Комитета. С марта по октябрь 1917 года в газетах «Правда», «Пролетарий» и других изданиях партии Сталин опубликовал более 20 статей по главным проблемам грядущей революции. Их содержание показывает, что к этому времени он окончательно утвердился в том, что только марксистская партия способна возглавить борьбу народа против угнетателей.

И что только в этой борьбе он сможет реализовать себя как личность…

Все, кто оставил воспоминания о встречах со Сталиным, указывают на необычное сочетание в его личности мудрости, властности и великодушия, а также верности идеалам социализма и исключительной последовательности в их реализации на практике. Самые заклятые противники никогда не могли упрекнуть его в том, что он злоупотреблял властью с целью личной, а тем более корыстной выгоды. Как профессиональный политический деятель с молодых лет и до самой кончины он твердо соблюдал правило: «В политике ничего личного».

Его мудрость ярко проявилась в эпизоде, когда он, как будто предвидя тупик, в котором окажется наша мысль, подсказал нам, что культ личности и скромность в фигуре вождя уживаются очень органично, если речь идет о действительно великой личности. В беседе с сыном Василием он заметил: «Если ты думаешь, что ты есть Сталин и я Сталин, то очень ошибаешься. Сталин — это он» — и показал на свой парадный портрет. Врожденная одаренность и твердая воля, хорошее общее и богословское образование, непрерывное самообразование, феноменальная память и личная организованность соединились в нем очень органично. Именно такое равновесие ума и воли позволило ему одерживать победы…

В стране и за ее рубежами о сталинских репрессиях написаны горы литературы. Изложенная в ней информация в большинстве своем не имеет ничего общего с реальностью. Это не значит, что репрессий не было. Были, да еще какие по масштабам! Но кто и за что подавлялся таким жестоким способом, пока исторически достоверно не доказано. Особенно потрудился на этой ниве А.Солженицын. Однако эти титанические усилия были не столь успешны, как считают его сторонники. Известно, что в годы правления Сталина он был тоже репрессирован. Очевидно, личная обида и заслонила А.Солженицыну истинную картину.

Для понимания причин репрессий необходимо ответить на главный вопрос: это была злая воля Сталина или неизбежность? Задолго до нас на эту тему усиленно размышлял наш выдающийся соотечественник Петр Кропоткин. В результате он вывел следующие закономерности. Во-первых, после победы революция «неизбежно должна завязнуть в грязи личных интересов и мелкой индивидуальной борьбы», во-вторых, революция — это множество взрывов и бурь, необходимых, чтобы выбросить народ из привычной колеи, в которую он загнан управляющим меньшинством и застрял. И репрессии — это более мелкие взрывы и бури, указывающие на то, что революция продолжается. В-третьих, чем дальше жизнь удаляется от начала революции, тем вероятнее на повестку дня встает проблема «пожирания» несогласных с новым правящим меньшинством и их порядками. В-четвертых, репрессии — это способ борьбы революционной власти с коррупцией в среде новой бюрократии, который смело можно именовать революцией сверху. Добавим к выводам П.Кропоткина, что, фигурально выражаясь, репрессии — это вторичные революции Кромвеля, Робеспьера, Наполеона, Сталина, Мао по защите революций первичных. Естественно, они окрашены своеобразием их личностей. Таким образом, репрессии — это неизбежное следствие любой революции, более или менее жестокое в зависимости от степени сопротивления контрреволюционных сил и «кровожадности» революционных вождей.

Из этой неизбежности и возник нелепый, но неотвратимый принцип революционной законности или объективного вменения, когда каждое деяние (действие или даже бездействие), объективно неполезное для целей революции, объявлялось враждебным, а лица, его допускающие, становились врагами народа и подвергались репрессиям.

Автору этих строк приходилось знакомиться в архивах НКВД с материалами, из которых видно, что заведующий бакалейным складом был репрессирован как враг народа за порчу 50 тонн пищевой соли из-за протекания крыши, а кубанский казак на свадьбе публично заявил, что до революции казакам жилось лучше... Очень многие были репрессированы за неверие в возможность построения социализма. Почти поголовно как проводники политики сионизма и коррупции пострадали члены Еврейской коммунистической партии, примкнувшей после победы революции к большевикам. Такая же участь постигла и всех разбогатевших в годы нэпа крестьян (кулаков по терминологии большевиков) за отказ помочь новой власти в виде продажи хлеба не по рыночным, а по государственным закупочным ценам. Большевики расценивали такой отказ как «черную неблагодарность» за пользование землями, которые крестьяне получили от новой власти. Массовые репрессии 1937—1938 годов стали проявлением метода подавления всех противников нового режима в канун первых всеобщих выборов в Верховный Совет СССР, а также следствием разоблачения реального заговора военных. Кроме того, репрессии получили такой размах на основе статьи 131 Конституции СССР 1936 года, которая провозгласила, что хищения социалистической собственности не только подрывают экономику страны, но и направлены против народного благосостояния. Следовательно, утверждалось далее в этой статье, «лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа». Так понятие «враг народа», впервые упомянутое в декрете СНК в ноябре 1917 года в отношении лидеров партии кадетов, получило конституционный статус. К раскручиванию маховика репрессий приложили свои руки и некоторые видные гуманисты. Влиятельный писатель М.Горький публично призывал власть уничтожать врагов народа, если они не сдаются. Санкцию на расстрел более тысячи наиболее опасных врагов народа Сталин дал лично. В остальных случаях это были либо коллективные решения Политбюро партии большевиков, либо решения революционных трибуналов и судов, либо «троек» — органов внесудебной расправы.

По последним уточненным данным, в 1930—1950 годах (это годы всевластия Сталина) было всего репрессировано 3778234 человека, из них 786038 человек расстреляны и 557898 членов кулацких семей сосланы на поселения в северные и сибирские районы. Эти сведения, мягко говоря, очень далеки от цифры в 20 миллионов репрессированных, гуляющих в публикациях А.Солженицына и других исследователей сталинских времен. История этого периода настолько ужасна, что не нуждается в приписках и искажениях, тем более неспособных усилить этот ужас (вспомним, что смерть одного человека — это трагедия, а смерть миллионов — политика). Большевиков, Ленина, а за ним и Сталина народ привел к власти не в надежде на лучшее, а из-за отчаяния от прежней жизни. По пустякам, типа «поменяем ржаной хлеб на белый», такие огромные массы на революцию не пойдут. Допекло, и кто-то должен был возглавить это отчаянное народное движение.

История ставку сделала на Ленина, а затем на Сталина.

Ей его и судить!

От себя скажем: жизнь дала ему шанс двинуть нацию по пути образованности и индустриализации. И Сталин его использовал сполна. Приняв страну с сохой, оставил с атомным оружием, под защитой которого мы 65 лет живем в полной безопасности. После той Победы, к которой нас также привел ОН.

Сергей ПЛАТОНОВ.
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2009-12-17 , Автор статьи :