Как сейчас стоит перед моими глазами давняя картина. В винограднике, залитом мягким солнцем, работаем мы, первокурсники. Это первая наша практика в учхозе, на которую мы собирались шумно и с трепетом в душе: а как у нас получится?

И вот, кажется, все получается — виноград собираем ловко и сноровисто. В каждом ряду нас по двое, и только одному не хватило пары из-за нечетного числа студентов в нашей группе. Этот одиночка, невысокий, плотно сбитый парень, с широким разлетом черных бровей и тонкими усиками, кажется, и не горюет, что он один. И вообще успевает за двоих.

— Пойду познакомлюсь с белорусом, — слышу голос одного из старших по возрасту сокурсников, которого мы уже успели узнать как любителя подшучивать над молодыми и высказываться со словесными вывертами. Между собой мы прозвали его Дедом.

Он и направился к тому чернявому парнишке, о котором мы тоже были наслышаны, что поступил он в наш Кубанский сельхозинститут, прибыв из Белоруссии. Поскольку я работал на винограднике в близком соседстве с ним, мне довелось и услышать и увидеть все то, что произошло у него с Дедом. Тот, подойдя к нему, заявил, что хочет ближе познакомиться и даже, мол, изучить прием, благодаря которому ему удалось достичь такой линеечки усов. Но едва он протянул руку, как чернявый метнулся к нему, схватил цепко за плечи и сделал такую стремительную подсечку, что Дед в мгновение ока оказался на земле. «Пардон, — сказал он не очень уместное тут словцо и добавил уже примиряюще, но с выкрутасом: — Зрю пацана в гневе...».

Иногда и так вот мы, молодые, энергичные, притирались характерами друг к другу. Хотя, конечно же, в этом случае был излишним наш юношеский максимализм и переоценка себя. Кстати сказать, парни, о которых я вспомнил, стали вскоре хорошими товарищами, а тот случай, что с ними произошел, вспоминали мы в своей студенческой семье как-то со смехом и вскоре начисто забыли, как будто его и не было.

Нас роднило даже и это, не говоря уже о главном объединяющем: все мы были в основном дети фронтовиков — тех, многие из которых не вернулись с поля боя. И считали мы своим правилом продолжать достойно дело своих отцов — быть в рядах комсомольцев, передовой части молодежи.

Недавно я прочитал воспоминания о кубанской комсомолии В.Н. Салошенко в его книге «Обязан сказать». Близко к сердцу принимаю многие эпизоды из нее: нечто родственное было и со мной, с моими товарищами. Вот сейчас я рассказал о случае из своей студенческой жизни, пронизанной энтузиазмом, энергией и порой чувственными переборами от бесшабашной молодости. Как и автор книги, не могу не вспоминать без замирания сердца те моменты, которые дало нам то время, заряжая светлыми мечтами и верой в лучший завтрашний день. Вряд ли когда забуду комсомольские конференции, перед волнующим началом которых то в одном, то в другом месте зала вспыхивали задорные песни. Они тут же подхватывались всеми — и в этом едином звучании гулко стучали наши сердца и было радостно от сознания, что мы вместе и нам многое по плечу.

И действительно, это было так. В те же свои студенческие годы я постиг счастье не только коллективной трудовой спайки, торжественной атмосферы комсомольских форумов, но и еще многого другого, что нравственно возвышало душу. Наши совместные посещения, скажем, Краснодарского театра оперетты, где с блеском играли свои роли артисты, затем в свободные для нас часы продолжались творческими спорами. Спорили иногда до хрипоты над театральной трактовкой того или другого образа, а что главное — было о чем спорить, так как искусство той поры несло высокое творческое начало, одухотворенное красотой человеческих чувств.

В результате учебы и интеллектуального отдыха культурный уровень каждого из нас поднимался все выше и выше. И наш Дед забывал об экспериментах своих над языком. Речь его становилась чистой, по-настоящему выразительной.

Так или иначе, в наших душах поселялся вкус к прекрасному, желание творить новое, преломляя в свои дела. При подготовке, например, студенческих вечеров. И каких, к слову сказать!.. В нашем Кубанском сельхозинституте 60-х годов они были такими, что привлекали в его стены и своим красочным оформлением, и жаркими дискуссиями на темы товарищества, любви, дружбы и прочего, что волновало молодые сердца многих и многих студентов из соседних вузов. Старшекурсникам они сослужили добрую службу при создании семей. Как в той модной в ту пору песне с такими, в частности, словами:

В нашей жизни

 так уж получается —

Все у нас на должном

 рубеже:

Если первокурсники

 влюбляются,

Дипломанты женятся уже.

Говоря обо всем этом, снова возвращаюсь к прочитанным страницам уже упомянутой мною книги В.Н. Салошенко о кубанской комсомолии. Верно им подмечено, что молодежь, которой отводится роль наследников традиций старших поколений, не только на словах, но и на деле перенимала эту эстафету и в труде, и в песне. И несла ее достойно.

Не могу не сказать при этом вот о чем. Все шло не по гладкой дороге. Ведь в студенческих аудиториях было разжигать костер комсомольской жизни легче, чем на производстве, куда мы, вчерашние выпускники вузов, приходили. В сельских районах юноши и девушки в большинстве своем скромны и даже застенчивы, что закладывается в них исподволь и размеренной жизнью деревни, и близостью к живой природе. Это замечательные качества. Развивая их да прибавляя к ним еще огонька энергичности и творческой смелости, толковый комсомольский вожак зажигал рабочую молодежь полезными делами.

Лично мне в составе бюро Ленинградского райкома комсомола посчастливилось поработать на общественных началах с Л.И. Белой, секретарем целеустремленным, по-настоящему болеющим за молодежные дела. Из выполняемых ее поручений наиболее запомнились поездки в хозяйства, на предприятия — для участия в комсомольских собраниях. Скажу честно, мне всегда нравятся встречи с трудовыми людьми, а с молодыми — тем более, в них привлекает та угловатость юности, которая позволяет смелее, чем делают взрослые, высказывать свои мысли, даже иной раз без оглядки на авторитеты. А потом, сам настрой этих встреч неповторим: вокруг рабочие люди, не приглажены внешне, как не приглаженные и их выступления, разговоры, суждения. Не красочна и не гладка их речь — зато часто своя, деловая, может, и грубоватая, да во имя дела и по правде.

В одной из комсомольских организаций, помню, ребята с бесхитростным удовольствием рассказали о том, что стали неожиданно расти их ряды. Когда глубже вникли в суть дела, причина этого оказалась проста: комсорг стал доходчивее, душевнее говорить со своими комсомольцами, давая им поручения, и добивался, чтобы они непременно выполнялись, при этом спрашивал и помогал лучше делать общие полезные дела.

Опыт этой организации был райкомом распространен. И такие дела, из разряда «рабочих», остались в моей душе навсегда.

Это что касается трудовых комсомольских дел. А если говорить о досуге, то навсегда запомнилось, с какой настойчивостью и жадным желанием нового готовились и проводились заседания нашего КВН.

О, такие соревнования веселых и находчивых, какие проводились в 60—70-е годы в Ленинградском районе, были ли еще где? Впрочем, может, они и были не хуже наших и в других кубанских районах, но мы-то болели и старались за свой район, а если и у соседей проходило на уровне, то чем же это плохо, ведь все в интересах нашей Кубани.

И вот что еще любопытно. Расхожая истина утверждает: в рабочей среде интеллектуальные задумки и их исполнение ниже, чем в учебной. А я припоминаю те КВНы, участниками которых были команды нашего сахарного завода и местного педучилища. И что же? Молодежь состязалась на равных и в таком творческом озарении, что зал был восхищен. Нет, что тут ни говори, а комсомол — это творческое явление, таким в моей памяти это и осталось.

Плохо было там, где вожаки первичных организаций опускали крылья. А начиналось это с нетребовательности к себе и к другим. С элементарного неисполнения молодежного Устава, где все прописано в лучшем виде, только делай. К сожалению, некоторые недоделывали, а потом и вовсе делать переставали, и для иных попасть в комсомольские вожаки считалось престижным по той причине... что работенка там, по их представлению, не бей лежачего. Не с этого ли началось, к сожалению, падение комсомола, а потом и окончательное — увы — разрушение? Печально!

Как-то побывал в Белоруссии у своего друга, бывшего однокурсника по институту, о котором я уже упоминал в начале этого материала в связи с нашей былой первой практикой на винограднике в учхозе. Горячо обнявшись при встрече, мы с ним столь же горячо говорили на разные темы, в числе первых — о нашей комсомольской юности, которая, начавшись со школы, прошла через институт и годы работы в сельской местности. Для обоих это были счастливые минуты — когда вспоминали добрым словом комсомол. Мы пришли к мнению, что для села, которое мы хорошо знаем в силу своей жизни тут, комсомол был и остается, на наш взгляд, лучшей формой для целеустремленной работы с молодежью.

Мы с другом подняли рюмки за нашу юность, в которой одним из самых светлых явлений для нас была принадлежность к комсомолу.

Борис САЛЬНИКОВ.

Заслуженный работник культуры Кубани.

Ленинградский район.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2009-11-20 , Автор статьи :