Есть в неоднозначной нашей профессии то, что перетягивает на чаше весов все «не» — открывает она, подобно золотому ключику, и неприступные бастионы кабинетов, и заветные дверцы человеческой души. Второе, как вы понимаете, ценнее. И входишь ты непрошеным гостем, и боишься нарушить неверным словом устоявшийся миропорядок, и ступаешь осторожно, и судишь с оглядкой, чтобы не остались от твоего вторжения, как от осеннего сквозняка, холод и удивление.

Кто-то из великих сказал, что главная и, увы, самая трудная задача человека — прожить талантливую жизнь. И если вспомнить о таланте, какой нельзя зарывать в землю, то все сходится. Именно о таком человеке, не умеющем жить скучно-незаметно, и рассказала мне коллега из красноармейской районки Наталья Узунова. «По-настоящему талантливые люди, — сказала она, — живут не в городе, не в суете, а на воле — в глубинке, на природе». Так я познакомилась с Николаем Федоровичем Карпенко из поселка Молдаванского Красноармейского района. От его дома рукой подать до знаменитого Красного леса.

Дома похожи на своих хозяев. Стоит иной особнячок, смотрит козырем, а внутри — сплошной примитив. Так и люди: где много звона — не ищи содержания. С улицы дом у Николая Федоровича — проедешь и не заметишь. Тем удивительнее то, что открылось за обычным забором. Но сначала о том, что может открыться за обычной с виду биографией.

— Если рассказать вам об истории моей, как называли в старину, фамилии, — говорит Николай Федорович, пока мы едем к нему в поселок Молдаванский, — то роман получится, сериал, да и только. Начать с того, что на свет я появился по большой случайности. Мама моя Ирина Севастьяновна родилась во Владивостоке шестой в семье и чудом выжила — мать при родах умерла, отец с горя застрелился. Девочку взяла на воспитание бездетная семья дяди — Тихон Петрович и Анна Романовна Гореловы. Люди были удивительные. Он из простых, ходил в юности поводырем у слепого, потом выучился и дорос до начальника железнодорожных путей — должность по тем временам большая. В 1920-м, когда начался исход белой армии через восточные ворота, Гореловы эмигрировали в Харбин, а десятилетнюю маму забрала двоюродная сестра в Ленинград.

Спустя почти 40 лет, в 1956-м, старенькие уже Тихон Петрович и Анна Романовна вернулись в Россию (они упорно не говорили «в СССР», только «в Россию») и приехали к единственной родне — к приемной дочери своей, уже на Кубань, в Красноармейский район. Хуторяне выходили, бывало, к калиткам посмотреть, как они идут по улице: Тихон Петрович всегда подтянутый, с непременной тросточкой в руках, летом в соломенной шляпе и парусиновых туфлях, Анна Романовна — настоящей дамой, она единственная женщина в округе носила шляпку и старинные пожелтевшие кружева. Люди думали, что богачи приехали, как же — иностранцы! А они вернулись нищими, только выделялись воспитанием, образованием.

— Помню, как бабушка готовила не виданные в нашей глухомани блюда — всякие соусы, настойки, конфитюры. Они с мамой вечером частенько сиживали за чаем и пели, особенно часто — «Куда бежишь, тропинка милая». Поют и плачут, мешая чай со слезами. Так вышло, что, поездив по миру, мои названные дедушка и бабушка нашли свой последний приют на кубанской земле.

А почему плакала мама моя — тоже понятно. Жизнь у нее была горше горького. В Ленинграде она выросла, вышла замуж, родила троих детей. Потом война, мужа убили на фронте, а она по пути в эвакуацию в Сибирь похоронила троих сыновей. В Кемеровской области встретила моего отца, кубанца, получившего 10 лет без права переписки. Родились еще трое детей, сестра погибла, брат умер уже взрослым — я остался, разве не чудо?

— Все детство мое прошло в многосемейном бараке, — продолжает Николай Федорович. — Потому самой страстной мечтой было построить дом — большой, уютный, не приспособленный под моду, не скованный строительными нормами. И чтобы непременно своими руками. Как же несчастлив человек, который может только купить и ничего не может сделать сам. Уверяю вас, половина человеческих радостей скрыта от него!

Николая Федоровича к творчеству тропинка вела с детства: любил рисовать, занимался в танцевальном кружке. Но сказалась крестьянская практичность, да и несладкие годы пришлись на его молодость — не позволило все это отнестись к творческой жилке как к серьезной заявке. Пошел крестьянский сын в трактористы. Не случись это в знаменитом на всю страну рисосовхозе «Красноармейский» у самого Майстренко, может, так и крутил бы он баранку до самой пенсии. У Деда же Майстренко отдел кадров был в голове, и правильных хлопцев он видел за версту. А Николай Карпенко вернулся из армии (за участие в маневрах «Двина-70» лично маршал Гречко вручил танкисту сержанту Карпенко медаль «За воинскую доблесть») именно таким.

— Только в институт, нам нужны зоотехники, — приказал Майстренко, — и пусть только танкиста, гвардейца, спортсмена-гиревика не примут! Приняли. Работы и трудностей Николай Федорович никогда не боялся. Молодым специалистом успевал и фермой заведовать, и детско-юношескую команду тренировать по гиревому спорту, сам стал призером Первенства России в 1976 году. Что касается трудовых успехов, то и здесь не зря хлеб ел — награжден грамотой Министерства сельского хозяйства, медалью ВДНХ, за высокие показатели на Всесоюзной выставке достижений получил автомобиль. При этом был молод, обаятелен, щедр и, чего уж там… слыл сердцеедом.

— 33 года я проработал заведующим фермой в госплемзаводе «Красноармейский» имени Майстренко, — делится Николай Федорович. — В подчинении почти одни женщины. А ведь верно сказано: легче управлять сотней мужиков, чем тремя женщинами. У меня же в коллективе всегда мир и порядок. Почему? Есть одно золотое правило, так и быть открою его, если кто из мужчин-управленцев не знает. Женщина, придя на работу должна… выговориться: посекретничать-посудачить. Вот отдай ей эти полчаса, и она до конца рабочего дня свернет горы. Всего полчаса потерпи, не встревай, зато какой результат!

— Всего один секрет? — недоверчиво интересуюсь я.

— Ну не один, конечно, — признается Николай Федорович. — У женщины должно быть все хорошо дома. Поэтому я лично вправлял мозги пьющим мужьям и с теми, кто поднимал на жену руку, тоже лично разбирался. Ну и самое главное, — скромно признается Николай Федорович, — женщины не прощают грубости, невнимания. Сделать комплимент, похвалить за работу, заметить новую косыночку — разве это нам, мужикам, тяжело? А женщина это ценит. Да что там…

Вот и самую свою большую любовь он завоевал обхождением. Обоим уже было за 40, Николай Федорович к тому времени ходил в холостяках, Светлана Федоровна овдовела. 11 лет назад, преодолев сопротивление взрослых уже детей, они поженились.

Нельзя не признать, что творческое начало растет в человеке исподволь, плюс свою лепту вносят люди, книги, встречи, поездки. С этим Николаю Федоровичу тоже повезло. Азы резьбы по дереву преподал ему профессиональный резчик Г.М. Коваленко. Благодаря легендарному А.И. Майстренко специалисты и рабочие рисосовхоза могли запросто кататься по заграницам, в лучших музеях бывать. Лучшая библиотека в районе была у Г.А. Москвитина, главного ветврача района, вторым библиофилом после него считался В.В. Ермолаев, главный ветврач хозяйства. А с какими людьми, главными специалистами хозяйства, посчастливилось работать вместе — В.А. Бессмертная, Б.А. Чекулаев, В.М. Макаренко, И.С. Недилько. Было чему у них поучиться, о чем поговорить.

— Тут все сошлось, — говорит Николай Федорович. — Сколько себя помню, жила во мне мечта найти такое дело, чтобы не только руки, но и душу приложить. Волновал меня запах свежих стружек, мимо плотницкой равнодушно пройти не мог. И всю жизнь люблю животных, природу. Вот лес рядом, но я не охотник и никогда не тянуло, а показать в дереве его природную красоту, благородство оленя, узор листа — это пожалуйста.

Так в строящемся доме появлялись олени, косули, серны, горные козлы. Одновременно под резцом мастера открывалась красота липы, дуба, ореха, ясеня в деревянных изразцах на потолке, в прикаминных стенках, в затейливой деревянной вязи на окнах. Талантливый человек — талантлив во всем. Николай Федорович не только деревянных дел мастер, он каменщик и плотник, токарь и сварщик, плиточник, столяр и печник — все в доме от потолка до пола, от деревянной скульптуры до камина и русской печки сделано его руками.

Под разросшийся дом (несколько мастерских, уютные комнаты для гостей — в друзьях у Николая Федоровича десятки людей со всего края, и банкетный зал больше похожий на музейный) хозяин занял весь приусадебный участок. Есть проекты и на оставшиеся метры. Николай Федорович продемонстрировал собранные со всего поселка чугуны, разрисованные под мухоморы, и целый «сад камней» — все это заготовки под зеленую горку с водопадом. Но главное, на нескольких рабочих столах в горе стружек лежат начатые работы, аккуратно завернутые в бумагу инструменты — они должны быть очень острыми, так что у мастера годами не сходят шрамы с рук. Что поделаешь, за все надо платить! И за увлечение тоже.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2009-11-19 , Автор статьи : Любовь ЧУЦКОВА