Напомним, что этот день установлен указом Президента России в 1997 году в связи с 200-летием со дня рождения гениального национального поэта России Александра Сергеевича Пушкина.

Завтра в крае пройдут мероприятия, на которых с особой силой вновь будут звучать пронзительные пушкинские строки. А сегодня «Вольная Кубань» предлагает вашему вниманию публикации, посвященные великому русскому поэту.

С легкой руки Пушкина Кавказ сделался для русских заветною страною не только широкой раздольной воли, но и неисчерпаемой поэзии.

В.Г. БЕЛИНСКИЙ.

В пушкинские дни, зимой и летом, проходят удивительные читательские встречи во всех уголках нашей планеты: «Пушкинский час», «Натальин день», «Светлана и Сверчок», «Сказки бабушки Арины», «Памятники Пушкину», которые высвечивают новые страницы жизни, а также привычки и слабости великого поэта как человека обыкновенного. От этого гениальность Пушкина становится ближе. Особой популярностью пользуются книжные аукционы, на которых покупатели расплачиваются за книги русских и советских поэтов только своими собственными стихотворениями, читая их. Так бывало не раз в Сербии и в Кабардино-Балкарии. А в Лондоне пройдет в этом году 7-й фестиваль русской поэзии и культуры «Пушкин в Британии» — крупнейший форум поэзии русского зарубежья. На турнире поэтов ежегодно выносится пушкинская строка, непременно связанная с Великобританией. В этом году — «Моря достались Альбиону» из «Путешествия Онегина». За шесть лет выступили 117 авторов из 46 стран мира — поэты и прозаики.

Мне хочется поведать книголюбам-романтикам о Пушкинском дубе в городе Майском. Дуб — исторический памятник, ибо за свою 800-летнюю жизнь много повидал и услышал. Он рос тогда, когда Дмитрий Донской собирал русские дружины перед дальним походом на Куликово поле. Через Коломенское урочище, где растет дуб, проходили пешие и конные, люди разных национальностей в разные времена.

В мае 1820 года А.С. Пушкин впервые побывал на Кавказе, а после поездки начал писать свою знаменитую поэму «Кавказский пленник». В 1829 году поэт во второй раз посетил Кавказ, ставший для него «любопытным во всех отношениях». Не спросив разрешения у царя, Пушкин уехал в действующую армию, желая навестить друзей-декабристов и младшего брата Льва Сергеевича, офицера Нижегородского драгунского полка. Они служили на Кавказе. (Сам Пушкин в юности мечтал стать гусаром, военная служба его привлекала... А мечту воплотил сын — Александр Александрович Пушкин.)

В то время русская армия наступала на турецкую крепость Арзрум. От Екатеринограда начиналась в ту пору Военно-Грузинская дорога. В станице Екатериноградской в Кабарде прекращался почтовый тракт. И дальше движение к Владикавказу было возможным только с военными, как говорили тогда — «ехать с оказией». «Пробили в барабан. Мы тронулись. В первый день от Екатеринограда до Пришиба... Справа сиял снежный Кавказ, слева шумел Терек...» (А.С. Пушкин. «Путешествие в Арзрум»). Пушкиновед Г.Кусов в своей книге «Малоизвестные страницы кавказского путешествия А.С. Пушкина» подтверждает, что 18 мая Пушкин с оказией прибыл в Пришиб. (Ныне это — город Майский. Есть серьезное предположение, что так назван был он в честь майского пребывания Александра Сергеевича в укреплении Пришиб, что на казачьем языке означает «поворот реки».) Основан военный пост в 1819 году в междуречье Малки и Терека, напротив Екатеринограда — столицы Кавказского наместничества. «Пост представлял собой маленький квадратный четырехугольник с глубоким рвом и валом, обнесенным частоколом, из амбразур которого выглядывали орудия. За оградой среди врытых в землю казарм выделялся небольшой домик для приезжих. Пушкин ночевал в укреплении Пришиб, а 19 мая выехал в укрепление Урухское...» Новый участок дороги пролегал по обширным кабардинским долинам. По ним спешили к Тереку многочисленные ручьи. На одной из долин прямо у самого тракта стоял величественный дуб. Не заметить его Пушкин не мог. Может быть, тогда появилась у поэта мысль о сказочном коте ученом, «что ходит по цепи кругом»? Кто знает! Но остановка у дуба была: путники пили ключевую родниковую воду, а лошади получали «овсяную надбавку перед дальней дорогой...»

По сей день стоит могучий дуб у железнодорожной линии станции Котляревская, связывающей город Майский с Прохладным, Нальчиком и со всей страной. М.Горький писал: «Гигант Пушкин — величайшая гордость наша и самое полное выражение духовных сил России...»

Шестого июня под сенью огромного раскидистого дуба-великана снова соберутся любители поэзии, поклонники творчества А.С. Пушкина, граждане России, и будут гордо звучать слова нашего великого русского Поэта:

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, Отчизне посвятим

Души прекрасные порывы...

В одном мы все на Пушкина похожи.

И я горжусь великою чертой,

Осмелюсь дать ответ совсем простой,

Душой своею, искренней до дрожи, —

По-русски говорим с Поэтом оба.

Могуч язык.

Титан и богатырь.

В нем все —

И высота, и ширь.

Мы русским духом связаны до гроба...

Оркестр играл мазурки, вальсы,

И вечер таял, словно дым.

Комиссаржевский пел романсы,

И восхищались дамы им.

Одна, одета не по моде,

Немолода, невесела,

Сидела в кресле, что на входе,

Беседы светской не вела…

Певцу хозяин приглушенно

Сказал: «А ты, друг, не узнал, —

Та дама — Керн Анна Петровна.

Как думаешь, удался бал?..»

Запел певец с большим волненьем,

Страсть из души его рвалась:

«Я помню чудное мгновенье…»

И показалось — пронеслась

В притихшей зале бурей света...

Тень незабвенного Поэта.

Светлана МЕДВЕДЕВА.

Пролог к поэме «Руслан и Людмила» («У лукоморья дуб зеленый») опубликован лишь во втором ее издании в 1828 году.

(Из библиографической справки).

 Не в силах я постичь того,

всю жизнь свою в творца влюбленный,

как посетило вдруг его

«У лукоморья дуб зеленый...»

Летя легко, как мотылек,

на пламя бала иль театра,

он из души на свет извлёк

слова в неведомое завтра.

В тиши задумчивых лесов,

в степной глуши,

в горах Кавказа

он сердцем русским шел на зов

еще не сказанного сказа.

Свободен трепетный напев,

волшебны слов наивных звуки,

и затихают грусть и гнев

в оковах праздности и скуки.

На нем изгнанника печать,

а он вне жизни быстротечной

смог озареньем увенчать

созданье юности беспечной.

Ханский дворец в Бахчисарае поэт посетил в 1821 году.

(Из биографии А.С. Пушкина).

 Нескончаемый южный край,

утомительный стук колёс...

И остался Бахчисарай

светлой каплей Фонтана слёз.

Тают знойные облака,

дышит жаром степным ковыль,

наплывает издалека

небывалых видений быль.

Все в любви и в борьбе

сплелось,

всё само по себе

слилось:

гул набегов

и дробь колёс,

боль и нега

Фонтана слёз...

И.С. Тургенев медальон с локоном А.С. Пушкина, хранимый им всю жизнь, завещал России.

(Из биографии писателя).

 Светлый локон его

в медальоне

был Тургеневым нам сохранён.

На витрине он,

как на ладони,

виден чуткому взору времен. 

...Возле дома на Мойке

убито

плакал юноша,

глядя во тьму,

умоляя седого Никиту

срезать пушкинский локон ему.

Кто-то в дом заходил то и дело,

кто-то сдерживал шёпот угроз,

и людская толпа не редела,

несмотря на трескучий мороз.

С юных лет верный спутник поэту,

сам от горькой беды не в себе,

молча взяв золотую монету,

внял Никита горячей мольбе. 

...Потрясает бессмертным искусством

Ослепительный Зимний дворец,

а на Мойке роднимся мы чувством

осененных печалью сердец.

Поклоненье беззвучно и свято:

каждый шаг приглушен,

каждый вздох...

Так

сквозь слёзы

прозрелись когда-то

слёзы долгих времен и эпох.

...В Молдавии, в глуши степей…

(Из «Евгения Онегина»).

Каждый раз начиналось всё сызнова...

Молодой стригунок без удил,

он добрейшего мудрого Инзова

удивлял, забавлял и сердил.

Хоть различны у них убеждения

и о ссыльном был строгий наказ,

генерал получал наслаждение

от экспромтов его и проказ.

Разных разностей пёстрому множеству

счет вели и друзья и враги.

Генерал за иные художества

отбирал у него сапоги.

Пусть себе поостынет, не балуя,

находя золотые слова,

эта юная светлая, шалая,

гениальная голова.

Все в нем чудо:

тоска и мальчишество,

трезвость мысли и хмель озорства...

Сверхизбыток во всем!

Сверхизлишество!

Сверхъестественность естества!

Кишинёвских бояр лики красные,

пародийных балов кутерьма,

огороды да улочки грязные

для него всё равно что тюрьма.

У столба под стеною острожною

полусонный орёл на цепи...

Заложить бы коляску дорожную —

и на волю по вольной степи!

Убегая от быта угрюмого,

всё объять и осмыслить успев,

он Земфиру с Алеко задумывал

под протяжный цыганский напев.

Генерал его потчевал борщиком,

а в своем вольтерьянстве упрям,

уходил он шуметь к заговорщикам,

предрекающим гибель царям.

Всё исполнено в жизни значения.

И вскормлённый в неволе орел,

кишиневский орел заточения,

необъятное небо обрёл.

...В бессмертье

струиться

движенью пера!

«Мы вольные птицы,

пора, брат,

пора...»

Виталий БАКАЛДИН.

1999—2009 гг.
Раздел : Культура, Дата публикации : 2009-06-05 , Автор статьи :