ИМЯ В ИСТОРИИ. В воскресенье, 15 марта, исполнилось бы 75 лет Виктору Салошенко. Личности насколько яркой, настолько и трагической. Он очень рано ушел из жизни, но оставил после себя неповторимый след на кубанской земле. Это и «Бескозырка» в Новороссийске, и мемориал «Военная горка» на Тамани. И, конечно же, его знаменитая трилогия «Обязан сказать. Записки разных лет»; «Первые. Наброски к портретам»; «Председатели и губернаторы. Взаимосвязь времен». Трилогия, по сути представившая историю нашего края через портреты известных кубанцев. Вашему вниманию сегодня предлагается глава из книги «Судьба моя — газета» Виктора Ламейкина, в которой говорится о непростых взаимоотношениях первого партийного секретаря Сергея Медунова и бывшего первого секретаря крайкома комсомола, а тогда зампредкрайисполкома Виктора Салошенко. Судьба у обоих оказалась, увы, горькой... Но они прежде всего думали о деле, а потом уже о себе.

Человек со сладкой фамилией, но горькой судьбой. Кто это? С ходу, уверен, вы, читатели, даже и не подумаете, что это — Медунов! Да-да, сам Сергей Федорович! Он об этом лично признался мне, главреду «Вольной Кубани», в телефонном разговоре из матушки Москвы. Именно там, в Белокаменной, безысходно коротал в ссылке смещенный со всех постов и исключенный затем из партии наш бывший лидер, истинный глава земли кубанской.

А речь у нас с Медуновым зашла о возможности напечатать в ведущей краевой газете его мемуары — собственноручно написанные документальные воспоминания «Жизнь моя — судьба моя». Безусловно, Дед готовился к звонку и волновался, предварительно насчет «лояльности» меня прощупал его бывший верный помощник Владимир Голянов. А ну как редактор-«комсомолец» (в отместку за своего друга Виктора Салошенко, по злому навету сосланного Медуновым в Тмутаракань) возьмет и выкинет мстительный фортель. Где тогда обнародуешь, то бишь донесешь до земляков-кубанцев, свою правду, свою боль, свою лебединую песню?

Ведь это именно он, Медунов, устроил публичную политическую расправу на бюро крайкома КПСС над заместителем предкрайисполкома Салошенко, используя явно притянутый за уши повод — опубликованную им в «моем» «Комсомольце Кубани» актуальную статью «Хранить традиции земли кубанской». Якобы эта статья носила экстремистский характер и, что самое страшное, была направлена (ни много ни мало!) против адыгейского народа… Даже Берия с трудом бы до такого политического абсурда додумался! Впрочем, в тридцатые годы НКВД и не такие облыжные трюки закладывал.

А как бы вы поступили, будучи на моем, редакторском месте? Вот прочтите сейчас отрывок из книги Виктора Салошенко «Обязан сказать». И тогда — решайте…

«А комсомол! Сколько встреч, переросших в дружбу, подарил наш Союз молодежи… Здесь было все, от простого знакомства до братства, по-адыгейски — куначества. Здесь было познание обычаев и традиций дружественного народа, имеющего трудную, веками выстраданную судьбу... А россыпи неповторимых горских обычаев: уважение к старшим, верность данному слову?

Как же я посмотрю в глаза моим старшим и молодым друзьям? Что скажу остроумнейшему поэту Киримизе Жанэ, талантливому писателю Исхаку Машбашу, борцу Якубу Коблеву, чемпиону Арамбию Хапаю, свекловоду Аслану Меретукову, комсомольским друзьям Руслану Панешу, Юрию Нехаю, обаятельной Мариет Азашиковой, учившей меня адыгейским словам? Да я пол-Адыгеи знаю, везде друзья, близкие, знакомые... Какой адыгейский след? Мерзавцы повторяют в Краснодаре придуманную подметную фразу — геноцид... Чудовищно!

— Что скажете, товарищ главный редактор? — обратился вдруг Медунов к Ламейкину.

Я рассчитывал на быстрый исход, понимая, что Ламейкин сам находился в тяжелейшем положении и должен был от меня откреститься. Как я приятно ошибся!

— Я также был в учебном отпуске, — начал Ламейкин, — и только возвратившись, узнал об этой истории. В номер материал ставил исполняющий обязанности редактора Аслан Керашев... сын писателя Тембота Керашева, — уверенным голосом говорил редактор.

— А что сделал, когда узнал? — переходя на «ты», напрягся голос Медунова.

— Мы собрали редколлегию, внимательным образом обсудили статью и... Пришли к выводу, что никаких ошибок, тем более политических, там нет!

Я еще больше зауважал Ламейкина, в душе не переставая удивляться его бесстрашной прямоте.

— Садитесь! — рыкнул Медунов. — Это еще не все! — раздраженно сказал он, доставая злополучную газету».

(Виктор Салошенко. «Обязан сказать. Записки разных лет»).

В действительности на том трагическом бюро крайкома все было иначе — ответственнее, страшнее и… распятее! Нет, даже не страх давил на сознание и на сердце, что исключат из КПСС и ты враз станешь… ничем. Был леденящий ужас от происходящей фантасмагории, политической расправы партийных мужей над молодым государственным деятелем и сидящим рядом, как на скамье подсудимых, редактором молодежной газеты. Неужто время вспять — и за окном кровавый 1937 год?!

И Салошенко и я именно тогда утратили в немалой степени веру в партию, ее справедливость и чистоту. И хотя меня пощадили (а не за что было карать!), оставили редактировать «Комсомолец Кубани», но защиту Виктора Салошенко никогда не простили. И сколь могли, поджучивали, кусали и пакостили. Но я не оставил Виктора ни на Тамани, ни затем по его возвращении в краевой центр, даже способствовал новому восхождению на высокую должность заместителя губернатора… В этой книге, друзья, вы еще прочтете об этом поистине великом человеке.

…Я опубликовал воспоминания С.Ф. Медунова целиком, без каких-либо купюр, главами в мартовских, апрельских, майских и июньских номерах «Вольной Кубани». Зная его бедственное материальное положение, начислил и отослал в Москву повышенный авторский гонорар.

Сообщил об этом сразу Медунову и осторожно так спросил: «А что, Сергей Федорович, неужели за все годы на Кубань не потянуло? Ведь вы столько для края сделали…». Я вначале даже не понял, что на том конце провода (после долгой паузы) раздались всхлипывания. А потом услышал характерный медуновский басок с хрипотцой:

— Да я, Виктор, если бы Кубань позвала, пешком бы по шпалам побежал…

Так чего же откладывать в долгий ящик? Сразу позвонил по «вертушке» главе Кубани батьке Кондратенко:

— Николай Игнатович, только что говорил с Медуновым в связи с окончанием его публикаций в газете. Деду несладко там, в столице, бедствует… А самое печальное — тоскует по Кубани, страдает! Может, позовем на побывку, времена-то изменились, а люди его помнят. Все, думаю, сложится по-человечески…

Помолчал батька, подумал, а вслух изрек:

— Время к уборке хлебов подошло. Дел горячих невпроворот. После жатвы, по осени, можно будет и позвать. А пока делегацию направим, материально поможем. Лады?

Лады-то лады. Но ни осенью не сподобились краевые власти пригласить из Москвы на побывку печально именитого земляка, ни позже… Правда, разношерстная делегация, нагруженная дарами кубанской земли, посетила Деда в его запустелой квартире, где главным богатством были сам одряхлевший, со слезящимися глазами хозяин, его огромная, с любовью подобранная за долгую жизнь библиотека да множество боевых и мирных орденов и медалей, венчаемых Золотой Звездой Героя…

Ну а чтобы окончательно вас поразить, читатели, и подтвердить фатальность судеб, завершу эту главу примечательным фактом. Возглавлял ту долгожданную кубанскую делегацию, красочную и хлебосольную, теплую и родную, не кто иной, как политическая жертва Медунова, вице-губернатор Краснодарского края Виктор Салошенко. Писатель и журналист, дважды орденоносец, заслуженный работник культуры РФ, заслуженный работник культуры Республики Адыгея, заслуженный полиграфист Кубани, кандидат экономических наук, действительный член Академии гуманитарных наук…

Полностью и подчистую реабилитированный и по партийной линии, и главное — самой жизнью! Высокий, мужественный, с заметной уже сединой по всей крупной голове. Он широко улыбался всем. Он был таким добрым, но сердце, увы, было в рубцах. И оно — израненное — словно метроном, отсчитывало недолгие оставшиеся годы его жизни…
Раздел : Общество, Дата публикации : 2020-03-14 , Автор статьи :