Где-то в середине марта 1982 года наш экипаж отдыхал на своей базе в Кандагаре, выполнив за восемь месяцев около четырехсот боевых вылетов и выйдя за ограничения всех санитарных норм по налету. Командование эскадрильи предоставило нам трехдневный отпуск. Внешне все мы выглядели неважно. Каждый потерял по десять-пятнадцать килограммов собственного веса. По телу пошла какая-то аллергия. На кистях рук командира высыпали небольшие водянистые волдыри, правый летчик мучился бессонницей и повышенным давлением. Возможно, у кого-то были и другие болячки, но жаловаться было не принято. Что радовало, так это то, что дизентерия и желтуха — главные болезни Афгана — обошли наш экипаж.

Как был организован отдых? Во-первых, спали по десять-двенадцать часов, во-вторых, каждый день баня, вечером кино и прослушивание магнитофонных записей с песнями и музыкой. Кормили консервами, но хорошо.

Трое суток пролетели быстро. Поступает распоряжение готовиться к работе в северо-западном районе Афганистана на аэродромах Герат, Калайи-Нау, Чагчаран и близко расположенных площадках. Базироваться на аэродром Шиндант, ориентировочно на десять-двенадцать дней, а точнее — до выработки технического ресурса. Начальник штаба полка подполковник Н.Б. Айзенберг никогда не повышал голоса на подчиненных, он просто говорил: «Надо, ребята. Данные разведки уточните на месте, по прилете». И мы отвечали ему: «Есть, будет сделано!».

На следующий день с восходом солнца были уже в воздухе. Планируем до Лашкаргаха на высоте 30—50 метров, далее на эшелоне на Шиндант. Воздух исключительно чист, видимость идеальная. Заняли курс следования, но что-то вокруг не так. Еще раз сверил компаса, прикинул курсовой угол уже оторвавшегося от горизонта светила, посмотрел на командира. Вижу, как он задвигался в кресле, начал вращать головой. Первым не выдержал правый: «Что случилось? Где дюны, где барханы?».

Срезая северную часть пустыни Регистан, мы всегда восхищались безмерным морем исключительно чистого, серо-белого под ярким солнцем песка. И вот все пропало?.. Вокруг пестрая зелень. И не просто зелень, под нами — тысячи, сотни тысяч, миллионы до самого горизонта и далее красных, синих, желтых, фиолетовых, белых, коричневых цветов. Растения группировались по цвету в отдельные колонии площадью от квадратного метра до нескольких десятков, сотен квадратных метров. Между этими островками и островами в общем море зелени тянулись небольшие линейные образования из не менее ярких цветов. Картина потрясающая и восхитительная. Имея большую угловую скорость, мы на доли секунды успевали фиксировать впереди вертолета отдельные уникальные экземпляры и композиции. В дальнейшем, в периферийном зрении, все сливалось в яркую радугу света. Пустыня торжествовала!!!

В то время мы еще не знали, что стали свидетелями редкого природного явления — биологического взрыва пустыни. Такое случается в этих местах один раз в пять-семь лет после особо сильных муссонов с Индийского океана.

Впереди Лашкаргах. С большим сожалением переходим в набор высоты. Курс на Диларам, в окрестностях которого вот уже около месяца в горах идет операция, и нам рекомендуют проходить район на большой высоте. Заняв установленный эшелон, пытаемся перейти на автопилот, но после нескольких попыток бросаем это занятие. Самый лучший «автопилот» — это наш правый летчик Саша Непеин.

Прошли Диларам. Асфальтовое покрытие дороги начинает петлять сильнее, косвенно указывая на приближение к перевалу. Да, так и есть, с другой стороны горного хребта поднимается вверх автомобильная колонна. Цепочка машин в сопровождении бронетехники проходит самый опасный участок пути. Спаси и сохрани, думает каждый солдат за рычагами этих машин. Вспоминаем и мы, сколько расстрелянной, сгоревшей автомобильной техники уже приходилось наблюдать на дорогах Афганистана.

Есть связь с Шиндантом! Разрешили снижение до высоты триста метров по давлению аэродрома. Наблюдаем полосу, стоянки авиационной техники. Выполняем заход по укороченной схеме. Садимся, на заруливании получаем команду прибыть на командный пункт для получения боевой задачи.

Аэродром и поселок Шиндант располагался в полупустынной, маловыразительной местности в окружении небольших аулов и кишлаков. Разбитые пыльные дороги мелкой сетью соединяли жилые и хозяйственные постройки. Отдельными зелено-серыми оазисами выделялись небольшие участки обработанных сельскохозяйственных угодий. Далеко, в направлении на восток, на горизонте просматривались очертания цепочки гор. Солнце поднималось все выше, начинало припекать, и мы с командиром направились на командный пункт.

В штабе нас уже ждали. Майор не старше тридцати лет в камуфляже наседал на подполковника в полевой форме защитного цвета, убеждая последнего, что первый вылет для нашей пары МИ-6 должен быть на Чагчаран. Аргументов у него было много, молодость и напор сделали свое дело. Получаем распоряжение: загрузиться продовольствием — и на Чагчаран.

Знакомимся с энергичным майором. Исполняет обязанности заместителя командира отдельного батальона, развернутого на окраине Чагчарана. Прибыл в Шиндант на МИ-восьмых более недели назад для организации переброски продовольствия и материально-технических средств для нужд своей части. Грузов скопилось более тридцати тонн, а автомобильная колонна будет формироваться только в конце месяца и пойдет через Герат. Поэтому радости его не было предела. Как опытный дипломат, сразу заявил, что МИ-шестые — лучшие вертолеты в мире, предоставил машину в распоряжение экипажа, поинтересовался, где и как разместились, и скоро завоевал наше расположение. Выяснилось, что структура грузов, застрявших в Шинданте, широчайшая: овощи, крупы, консервы, макароны в мешках, сахар, около пяти тонн муки, другие продукты, запасные части к автомобильной и бронетехнике, боеприпасы, бочки с дизельным топливом и бензином, ящики с углем, дрова...

Оперативно загрузившись, в этот же день взлетаем на Чагчаран. Погода хорошая. Идем в наборе высоты, впереди цепочка гор с абсолютными высотами более трех тысяч метров, дымка с видимостью шесть-восемь километров. В кабину периодически заглядывает наш энергичный начальник, пытается что-то жестами объяснять командиру, ошибочно думая, что тем самым оказывает какую-то помощь экипажу. Попросили закрыть дверь.

Вошли в горы. Высота над рельефом от 300 до 500 метров, слабая болтанка. Скудная растительность периодически исчезает совсем. Скалы серые, стального цвета меняются на бурые с красноватым оттенком. Местность сильно пересеченная, площадку для вынужденной посадки практически не найти. Кишлаки, населенные пункты встречаются исключительно редко, между ними слабо выраженные караванные тропы. Дорог практически нет.

В воздухе около часа. Началось плоскогорье Гиндукуша (основная горная система Афганистана), местность стала более ровной, и только отдельные поднятия на высоту в 200—300 метров небольшими цепочками нарушали в общем спокойный пейзаж.

Делаем попытку установить связь с Чагчараном. Полное молчание, ни шороха, ни треска. Планируем пройти на ста метрах над полосой аэродрома, оценить условия и далее — по обстановке.

Видимость до десяти километров, наблюдаем палаточный городок отдельного батальона. Делаем доворот вправо, занимаем посадочный курс. Поднимая пыль со стороны Чагчарана, в нашу сторону движется БТР-80. Услышав грохот от нашей пары, палаточный городок начинает суетиться. Осматриваем состояние полосы. Уточняем с помощью пулемета направление и скорость ветра. Выполняем заход на посадку. Садимся в клубах пыли, так как ветра практически нет. Выключаемся.

На наш вопрос: «Товарищ майор, почему вас никто не встречает?» — поступил ответ: «Через пять минут все будут здесь». И правда, с северо-восточной стороны к аэродрому, поднимая тучи пыли, энергично приближалась целая колонна автомобильной техники. После недолгих, но энергичных объятий и рукопожатий приступили к разгрузке. Работа шла быстро и весело. Старший разгрузочной команды — крупного телосложения прапорщик воздушно-десантных войск — продолжал бурчать о том, что забыли в Шинданте два ящика с углем, и объяснил нам: «Днем у нас уже тепло, только вот ночи остаются пока холодными, а с топливом большая проблема. Хорошо выспаться ночью — это голубая мечта каждого свободного от дежурства десантника».

ШУРАВИ.

(Окончание следует).

К годовщине снятия Ленинградской блокады

«Благодатного края земля стала местом второго рождения: и Нева, и Кубани поля — рядом в наших сердцах, без сомненья». Так выразила свои искренние чувства в стихотворении «Две родины детства» в одной из своих книг, изданных в Краснодаре несколько лет назад, блокадница Лидия Тимофеевна Хямелянина. В ней не только личное отношение к ставшей ей второй родиной Кубани, приютившей тысячи ленинградских ребятишек, вывезенных Дорогой жизни по Ладожскому озеру и чудом уцелевших, но и многих товарищей по общественной организации «Защитники и блокадники Ленинграда» Центрального округа краевой столицы, которой она руководит уже много лет.

За успешную работу, за участие членов этой организации в различных патриотических мероприятиях и победах в конкурсах они не раз награждались грамотами, ценными призами и подарками. И в этом огромная заслуга Лидии Тимофеевны — ее души, благородного сердца, неутомимого трудолюбия.

— Призы, подарки, теплые слова руководителей города, депутатов — это высокая оценка нашей работы, и мы этим горды — говорит Хямелянина. — Но вы бы видели глазенки детей младших классов, когда им рассказываем о своем трудном блокадном детстве, о своих мамах и папах, которые не сдались коварному врагу, умирали в окруженном городе, спасая нас от неминуемой смерти и отдавая нам свой крохотный кусочек хлеба, или, как тогда говорили, пайку. Об этом же рассказывают юным слушателям и мои товарищи — блокадники Ленинграда, волею судеб оказавшиеся на кубанской земле.

— А сколько детей погибло, попав из одного блокадного плена прямо в лапы фашистов, вскоре оккупировавших нашу Кубань! — Лидия Тимофеевна задумалась. — Ребята постарше — учащиеся ПТУ, где мы также часто бываем, слушая нас, начинают понимать, что было бы, если бы их деды и прадеды не победили в той страшной войне. Поэтому мы всегда слышим от них добрые, душевные слова благодарности. И это тоже оценка нашего труда по патриотическому воспитанию детей, да и вообще подрастающего поколения.

Следует отметить, что, несмотря на почтенный возраст, Лидия Тимофеевна не покладая рук работает фактически на общественных началах в совете ветеранов Центрального округа города, и поэтому в сфере ее влияния — различные направления военно-патриотического воспитания молодежи в Краснодаре.

В этой связи мне вспомнилась торжественная церемония и встреча блокадников Центрального округа в краснодарской средней школе № 32, состоявшаяся пять лет назад и посвященная 65-й годовщине прорыва блокады Ленинграда. В этой школе по инициативе блокадников и городских ветеранских организаций создан музей, посвященный героическому Ленинграду.

А незадолго до этого события в краевом издательском доме «Казачий край» вышла книга воспоминаний блокадников Центрального округа — «Блокадные дни». Инициатива ее издания принадлежала Лидии Тимофеевне Хямеляниной, Валентине Гавриловне Шевченко и депутату городской Думы Краснодара Вячеславу Яковлевичу Буренку. А помогали им осуществить выпуск юбилейной книги Нина Иннокентьевна Шаруда, Екатерина Александровна Максимова, Анатолий Алексеевич Юньков, Иван Иванович Кабаков и многие другие члены общественной организации блокадников и защитников Ленинграда Центрального округа Краснодара.

— И вот тогда, пять лет назад, во время торжественной церемонии каждому блокаднику помимо других наград вручили и книгу воспоминаний. — Это было для нас очень дорого. Ведь, листая страницы, — вспоминает Лидия Тимофеевна, — мы читали о себе, о своих товарищах — живых и тех, которых уже нет рядом с нами. Ведь мы все это пережили и, слава Богу, остались живыми.

— Да, трудное было время, — вздыхает она. — Жестокая была война. А уж наш родной Ленинград фашисты вообще хотели стереть с лица земли. И когда встречаемся с молодежью, с подростками, стараемся донести до их сердец самое главное: ленинградцы были людьми мужественными, стойкими, любящими свою страну. Несмотря на бомбежки, голод и холод, а зима в тот год была очень суровой, мы, дети, понимали, как тяжело взрослым защитником города, нашим матерям и отцам. Они всеми силами старались нас защитить, нередко ценой своей собственной жизни.

— Сколько лет прошло, а я хорошо помню, как нас погрузили на баржу. Ее тянул буксир. Настроение было радостное и тревожное. Нам нужно было проплыть 50 километров по Ладожскому озеру. Когда мы уже довольно далеко отплыли от берега, налетели фашистские самолеты. Они не только сбрасывали бомбы, но опускались очень низко и строчили из пулеметов. А ведь над нашей баржей развевался флаг Международного Красного Креста. Фашистские летчики видели, что на барже дети, женщины, старики, — и Лидия Тимофеевна умолкла, закрыв лицо руками.

Слушая ее рассказы о трудном детстве, невольно перекидываешь мостик и к судьбам ее товарищей-блокадников. Каждому из них в большей или меньшей степени пришлось столкнуться с безрадостными днями в детдомах, когда их все же вывезли по Дороге жизни. А многие оказались на оккупированной фашистами кубанской земле. И вот сегодня, пережив все ужасы войны, несмотря на преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье, они идут в детские и молодежные аудитории, чтобы рассказать правду о войне.

Казалось бы, спустя более 70 лет после прорыва фашистской блокады могли бы оставаться дома, в тепле и уюте, чтобы не бередить так и не зажившие раны. А вот не могут.

Если же говорить о судьбе самой Лидии Тимофеевны, можно только одно заключить: нелегкие на ее долю выпали испытания.

— Мой папа, — вспоминает она, — был очень мирным человеком. По профессии бухгалтер. Но когда началась война, добровольцем ушел на фронт. Иногда приходили от него короткие письма. Одно из них до сих пор храню. В нем он писал: «Очень скучаю. Особенно по Лидочке. Сам себе воображаю, какая она теперь большая. Из-за этой гадины Гитлера неизвестно, когда удастся свидеться с вами. За меня не беспокойтесь. Будем бить врага так, как били его мои предки-запорожцы».

Отец Лидии Тимофеевны не вернулся с войны. Погиб, защищая Ленинград. Мама с самого начала блокады работала в военном госпитале санитаркой. Когда фашисты подошли к городу совсем близко, госпиталь стал прифронтовым. Пришлось дочь отдать в детский дом. Потом детей эвакуировали. Нашла мама свою Лидочку уже после прорыва блокады. В сорок третьем они оказались в Краснодаре.

Еще много можно было поведать нашему читателю о событиях из ее жизни — радостных, веселых и трагических. Получила образование, работала, вышла замуж, родила сына. Довела, как говорится, до ума. Он стал офицером теперь уже Российской Армии, дослужился до полковника ВВС. И... трагическая гибель.

Тут бы согнуться, перестать верить во все хорошее. Но нет. Не из той породы Лидия Тимофеевна. Не согнулась, не сдалась. Горе носила глубоко в себе. Поддерживали ее в тот момент муж, внучка Кристина и невестка, друзья. А душу свою изливала в стихах. Книжку издала «А память вновь зовет куда-то...». Ей было о чем рассказать людям. О блокадных днях, о природе, о друзьях и товарищах, которые, как и она, прошли суровую школу жизни. И, конечно, о любимом сыне Андрее Хямелянине.

В трудную минуту всплакнет. Не без этого. Она ведь женщина. Но рядом муж Виктор Константинович. Приголубит, успокоит. «Лидок, — скажет он ей, — прорвемся».

И закончить мне хочется в канун большого праздника не только для ленинградцев, отмечающих в эти дни годовщину прорыва блокады Ленинграда, но и для всей страны строчками из стихов героини моего сегодняшнего очерка Лидии Тимофеевны Хямеляниной:

Детство, опаленное войной,

Ты в душе моей всегда со мной.

Сергей ВЕРШИНИН.

Член Союза журналистов России.
Раздел : Над Кубанью, Дата публикации : 2015-01-22 , Автор статьи :