На знаменитых полях «Цветов Кубани» выращивают кукурузу, а пять гектаров единственного в крае госсортоиспытательного участка декоративно-цветочных культур с уникальнейшей коллекцией растений держатся на одной женщине

Теоретически планировался летний красивый и легкий репортаж из райского места: уже цветут розы, еще не осыпался жасмин, может быть, еще что-то есть — лепота, одним словом. Бывший совхоз совсем недалеко от Кропоткина, звоню руководству договориться о встрече.

— Но мы теперь не выращиваем цветы, — говорит Андрей Рябченко, директор ОАО «Цветы Кубани». — Уже года три на полях кукуруза, подсолнечник, пшеница…

Знаменитое хозяйство, из которого фурами вывозили розы и другие цветочные культуры во все регионы страны, прошло жернова смены форм собственности и хозяев. Его банкротили, делили и никак не могли поделить. Помогла прокуратура: кто-то получил условный срок, кто-то — реальный. А в итоге — за смутное время посадочный материал разворован или запущен. Небольшое хозяйство на грани банкротства заставило быстро впрягаться в сельхозкультуры, на которые спрос есть всегда, а скромные остатки былой роскоши приводятся в порядок и распродаются. Так все грустно, печально и обидно-досадно. Поля тюльпанов теперь здесь могут разве что присниться.

Еду, чтобы все увидеть.

— Если раньше государство делало заказ и регулировало сбыт, то сейчас мы не можем сидеть и ждать, пока кто-нибудь приедет за розами. Нет возможности оплачивать ручной труд: здесь всего пятьсот гектаров, а работало 250 человек — это численность хорошего колхоза с землей около пяти тысяч гектаров, — говорит директор. По телефону, потому что сам — в поле.

Перед офисом ОАО выставлены домашние цветы в красивых горшках — вероятно на лето. Вот и все.

В качестве морального бонуса за несбывшийся красивый репортаж главный бухгалтер «Цветов Кубани» провожает на госсортоиспытательный участок. По липовой аллее — липа как раз цвела, потрясающий запах, гул пчел — проходим бывшие теплицы — кое-что зеленеет, кое-что цветет.

— Это правда, что посадочным материалом фуры загружали?

— Правда. Вот справа как раз — бывшая гостиница, здесь водители отдыхали и ждали, пока машины загрузят. Говорят, иногда по три-четыре дня.

Сейчас двухэтажное здание пустует.

Несколько минут, и входим на огороженное поле. Вот жасмин, вот розы, посередине поля работает одна единственная на все это пространство женщина.

— Ой, неужели о нашем участке кто-то еще знает? — всплескивает руками она. — Я уж думала, что все о нас забыли.

Она оставляет лопату.

— Этот сортоучасток создавался на базе шикарного цветочного хозяйства. Годами собирались сорта советских, немецких, английских, американских, польских, голландских селекционеров — мы должны были их испытывать в наших климатических условиях и лучшие рекомендовать для озеленения. Сейчас многие растения живут здесь уже по двадцать лет — адаптация полная: на зиму не укрываем, летом не поливаем, на участке нет ни воды, ни электричества. Но никому это не нужно совершенно!

Людмила Гринь — заведующая Краснодарским государственным сортоиспытательным цветочно-декоративным участком. В этот сезон она осталась совсем одна: пожилая женщина, годами помогавшая обихаживать поле, в этом году уже не в состоянии выходить на работу. Из совхоза сюда надо идти пешком два километра — по полям, в любую грязь. Зарплата у заведующей — не более семи тысяч. Надо вести научные наблюдения, ухаживать за полем, подкармливать сторожа — у того зарплата четыре тысячи. А вот собаку пришлось отпустить — кормить нечем. Конечно, сбежала собака.

— Когда совхоз ушел от декоративной продукции, мы оказались в таком безвыходном положении. Сами — не тянем. Но коллекция полностью сохранена: лилейник — 36 сортов, пионы — 70, розы — 80, ирисы — около 40: есть бородатые, сибирские, карликовые, болотные… Очень много почвопокровных. У нас много всего! Но вот…

— Как вы все сохранили?

— Как… Вы посмотрите на меня — я на женщину похожа??? Это ж страшное дело. Каждое утро встаю и внушаю себе: я — женщина. Прихожу сюда — и забываю, кто я, что я.

Вообще-то Людмила Николаевна удивительная женщина. Тонкая, очень красивые черты лица, современная коса, соломенная шляпа, джинсы. Чувствуется, что совсем не простая это барышня. Когда она получала свое уникальное высшее образование (агроном-цветовод, всего несколько таких групп по стране набирали), ей совсем не надо было что-то себе внушать. И уж, наверное, никак она не думала, что работать будет вот так и в таких условиях. И за трактор, и за рабочих, и за, извините, собаку (заходят рабочие совхоза на поле без спроса, ходят где и как пожелают). Пока я фотографирую розы, она идет к двум женщинам и мужчине, гуляющим по большим грядкам, клумбами это не назвать. Но те разворачиваются к Людмиле Николаевне спиной и спешат за ворота.

Надо обязательно сделать хороший портретный снимок. Надо же, фамилия — Гринь, почти что Грин. Ассоль, которая не может бросить свои алые розы. Кстати, казалось бы, что может быть банальнее красной розы. Но есть в коллекции такие, от которых просто дух захватывает. Яркие, бархатные, соцветиями — вот уж не думала, что так проникнусь. И совсем не банально. Выведу все и заведу когда-нибудь миллион именно таких. Да, точно.

Ассоль не рассердилась на непрошеных гостей — некогда ей. Продолжаем экскурсию и фотосъемку.

— Нет, не фотографируйте меня, пожалуйста! Меня нельзя сейчас фотографировать, я прошу.

Да уж, портретный снимок придется отложить.

— Ну как же мне вас не фотографировать? Вам же памятник надо поставить, прямо здесь, на этом поле, около полусгнившего вашего вагончика. Нет, лучше с розами.

— А я и так здесь постоянно — уже пугалом стала. Но розы не очень люблю: к лету уже накапливается усталость, в их сезон жарко и уже много всего. Мне больше нравятся самые ранние, весенние, луковичные, когда за зиму изголодаешься по цветам и цвету, и они появляются… Такие крохотные, тонкие, яркие. Вот это — действительно красиво и очень радует.

Она работает здесь 12 лет. Сначала выращивала те самые знаменитые поля цветов, потом ей, как честной и ответственной, передали этот участок. Видела все разбазаривание и воровство. И ничего не могла сделать.

— Ох, как жалко, что вы на нарциссы не приехали. У меня в сарае 42 ящика их накопано. Я криком кричу: товарищи, дорогие, приезжайте кто-нибудь с цифровым фотоаппаратом, сфотографируйте, это такая красота! У меня нет фотоаппарата, я не могу это потом даже показать. Но — никого. Никому мы не нужны здесь со своими цветами. Ведь если разворуют — не останется даже фотографий.

Мы идем по дорожке по этому полю. Лилейники набрали цвет, скоро полыхнут. Лилии. Почвопокровные, всех цветов (серебристые, желтые, в крапинку, голубые) и размеров. Гвоздика уже отцвела. Снежноягодник готовится на осень. Ирисы кое-где еще есть. Надо подойти к жасминам — сколько же там сортов? Двенадцать вроде бы. Пионы тоже все завяли.

— Читаю недавно о культе пионов в Китае — и просто плачу: неужели где-то когда-то это было нужно? Вот древовидный у нас. А вон видите — какая листва необычно узкая?

Накрапывает дождь. За частными салонами и фешенебельными магазинами Людмиле Николаевне не угнаться. Хотя кто за кем еще бежать должен. «Раскрутиться» легко только на словах — попробуй это сделать при статусе госучастка.

Когда ухожу, фотографирую ворота. От рая. Людмила Николаевна красила их сама. Дождь все же заходит, а ей надо полоть розы.

Начальник ФБГУ «Госсортокомиссия РФ по испытанию и охране селекционных достижений» по Краснодарскому краю Наталья Ивановна Терпугова прокомментировала «Вольной Кубани» ситуацию с госсортоучастками:

— В Краснодарском крае 25 госсортоучастков — это больше, чем в Ростовской области и Ставрополье. Однако положение у всех примерно одинаковое: явно недостаточное финансирование. Этот сложный период начался с перестройкой — и никак не закончится. Хотя именно сейчас, возможно, что-то и изменится: с 1 июля мы переходим на госзаказ. Финансирование должно будет осуществляться «по особому режиму», однако подробности или какие-то особенности пока неизвестны. Идет сбор информации о площадях участков, наличии техники, об условиях труда специалистов.

Раньше на участки выделялась зарплата, оплачивалась аренда, коммунальные услуги. И все. Нагрузка на специалистов — очень большая: сделана выборка, в коллекции остались лучшие сорта, они поддерживаются. Не все включено в реестр (не все сорта мы рекомендуем применять для озеленения нашего региона), однако в качестве генофонда сохраняется, не уничтожается.

Поскольку мы переходим на госзаказ, теперь должны выделяться деньги на сортоопыты — ведь этим и должны заниматься госсортоучастки. Заработать деньги на небольшой площади, занятой под коллекции, мы не можем, заниматься сельским хозяйством и выращивать пшеницу возможности нет.

Сейчас госсортоиспытательный участок из «Цветов Кубани» начинает сотрудничать с фермером, заинтересованным в красоте. Он выделяет технику и людей на своей земле, частично коллекции разместятся на его участках. Конечно, там больше порядка. А вот как на практике будет проходить сотрудничество госструктуры и частника, покажет время. Мало перенести растения — за ними надо ухаживать, сохранять, знать, как это делать, и уметь.

Собственно, или частный бизнес, или госзаказ все же должны что-то изменить. Теоретически. Стоит надеяться, что в лучшую сторону.

Как прокомментировали «ВК» в администрации Кавказского района, при всем желании район не может оказать помощь федеральной структуре.

Наталья КУЛАКОВА.

Собственный корреспондент.

Кавказский район.
Раздел : Кубань аграрная, Дата публикации : 2012-07-19 , Автор статьи :