«Не думать об этом, не думать… Всему миру не поможешь… Так было всегда и так будет!» — такими словами мы часто пытаемся успокоить себя, проходя мимо людей с протянутой рукой. Конечно, от денежной мелочи пятый-десятый прохожий избавляется без сожаления,  но в целом…

Мы не задерживаем взгляд на просящем милостыню и торопливо идем дальше: на работу, на учебу, на отдых. У нас свои проблемы, свои планы и обязательства. Но вглядитесь, параллельно с нашей повседневностью протекает жизнь тех, кто по злому року оказался на паперти. С протянутой рукой стоят те, кому действительно не повезло, кого жизнь скрутила, заставила расплачиваться за какие-то страшные грехи — свои или близких, неизвестно.

В Белореченске таких живет — нет, не живет, а существует — человек двадцать. Это число постоянно меняется. Вечерний рынок, автовокзал, «пятисотка» — главные места обитания. Срок «деятельности» уличного бомжа редко превышает пять-шесть лет. Больше шансов выжить имеют те нищие, которые получают пенсию. А просить милостыню они выходят обычно к церкви и редко в другие места.

Примерно один раз в месяц выходит на паперть пожилая женщина. Худенькая, маленького росточка, в стареньком драповом пальто — по виду ее можно принять за потерявшуюся девочку. Она протягивает сухую маленькую ладонь и опускает глаза. Подают. Кто деньги, кто булочку или конфеты положит. Вслед раздается тихое: «Дай Бог тебе здоровья, добрый человек…».

Однажды, отнюдь не ради любопытства, а истинно сострадая, заговорила с нищенкой.

Ирина Семеновна родилась и выросла в селе Великовечном. С восьми лет воспитывалась двоюродной теткой, так как обоих родителей забрала война. В 1951 году она познакомилась с будущим мужем Дмитрием Степановичем, шахтером из Донбасса. Через несколько месяцев переписки переехала в город Снежное, где и образовалась молодая семья.

Ирина Семеновна там была уважаемым человеком, работала учителем истории в школе, принимала активное участие в культмассовых мероприятиях, воспитывала дочь. Казалось бы, откуда ждать беды? Великая Отечественная была позади, жили скромно, но честно, Бога не гневили… В один из дней случилось горе: в результате аварии муж Дмитрий оказался заживо погребенным в семнадцатой шахте. Вдова! Но, как оказалось, впереди и другое ожидало несчастье. Дочь Татьяна заболела менингитом. Несколько недель врачи боролись с коварным вирусом. Дочку удалось спасти, но следствием болезни стало расстройство сознания и полная парализация ног…

Жить в Донбассе, несмотря на все усилия, Ирине Семеновне стало тяжело. Работу в школе, конечно, пришлось оставить, ухаживала за больной Таней. Предложения о специнтернате безоговорочно отвергала. А потом и вовсе продала завещанную свекровью половину дома и вернулась с дочерью на родину, в Белореченск. Приобрели хату с небольшим земельным участком и стали перебиваться кое-как. «Что бы ни случилось, как бы ни было тяжко, человек должен жить, — говорит старушка. — Жизнь от Бога дана, мы не имеем права ее прерывать, остановиться, отчаявшись… И спрашивать: «За что мне все?» — не нужно».

На пенсию и пособие по инвалидности, без слов понятно, пришлось перебиваться с хлеба на воду. Но отчаянию в доме не было места. Ирина Семеновна выращивала в огороде овощи и зелень на продажу и для себя, вязала носки, шапки и рукавицы на заказ.

— А как становится совсем невмоготу, — продолжает она, — я волю свою, что осталась, беру в кулак, а сердце на замок и иду к людям, подаяние прошу, чтобы Тане моей сладостей купить, круп разных, масла подсолнечного заготовить… Не станет меня скоро, так пусть у нее хоть на первое время запасы будут.

Об одном до слез горюет Ирина Семеновна, что дочь замужем не побывала, ребенка на свет не произвела, настоящей любви не испытала. Но это жизнь. Так бывает.

Федор, мужчина лет пятидесяти-шестидесяти (из-за густой косматой растительности на опухшем от пьянства и болезней лице возраст не разберешь), на «жизнь-жестянку» очень зол. Клянет всех и вся с остервенением. Близ вечернего рынка его в полулежачем положении трудно не заметить. Не ежедневно, но довольно часто можно услышать несвязный его монолог:

— Ну когда, когда же меня Бог услышит и к себе призовет… Сил нет больше! Эх, не поймете вы меня (плачет)… Да и что толку жаловаться… Дай на бутылку, Христом прошу. Или иди прочь, не мучай…

Когда-то, а это было в другой жизни, до падения на дно, бомжа Федора звали Александром Ивановичем. Двадцать пять лет жил, как сам выразился, спины не разгибая. Работал сварщиком, одно время даже бригадой руководил, был строителем, дальнобойщиком. Федором его прозвали местные бомжи, нынешнее его окружение, потому что уж очень Александр Иванович любил мультфильм «Каникулы в Простоквашино» и цитировал Матроскина при каждом удобном случае: «А что, дядя Федор, может, нам корову завести?».

У этого человека было все — дом, работа, семья. Были уютные домашние ужины, веселые, добрые праздники. Он и представить себе не мог, что когда-то в похмелье будет валяться на улице, вымаливая у прохожих деньги на бутылку. В страшном сне не могло ему присниться, что люди брезгливо станут его, бомжа, обходить, а кто-то, не сдержавшись, обронит фразу: «И как земля таких носит?». Как все обернулось!

Первый удар случился тогда, когда одного из сыновей, старшего, нашли дома в бессознательном состоянии. Родители не знали, что и думать. На сердце он никогда не жаловался. В сильном беспокойстве отправили на «скорой» своего взрослого ребенка в больницу. Правда, увы, оказалась простой и беспощадной — передозировка наркотика. Там же, в реанимационном отделении, узнали, что сыночек-то наркоман, хоть и не со стажем. У матери спустя сутки произошел инсульт. В больнице лежали уже двое. «Как могли не заметить, что сын стал наркоманом?» — на вопросы врачей не знали, что и отвечать. Хотелось Александру Ивановичу сквозь землю тогда провалиться от стыда и обрушившегося на семью несчастья. Но это было только началом конца.

Выписавшись из больницы, сын стал воровать деньги на дозу, работать не хотел. Через полгода попал в тюрьму. Сначала на три года, потом, не успев свободы вдохнуть, еще на семь лет. Младший сын, по злому року, повторил путь старшего брата. Только до лишения свободы дело не дошло. Убили его в подворотне. Жена от горя надломилась и после продолжительной болезни умерла. «Отмучилась, — говорит Федор, — повезло моей Лизавете».

Мужчина начал пить. Продал всю домашнюю мебель, ковры, паласы, столовые наборы, вещи. В очередной раз из мест заключения вернулся сын. Упал перед отцом на колени, просил простить за все, клялся, что покончил с наркотиками и воровством. Поддавшись эмоциям, замешенным на спиртном, Александр Иванович переписал на него жилье. А дальше сын выгнал батю из дома. Сначала в сарай, потом на улицу. Сам поселился в родном гнезде с дружками-наркоманами. «Но я на него, гаденыша, все равно управу найду, — грозится Федор. — Я ему покажу, сопляку, он у меня попляшет… Вот только похмелюсь — и прямо в милицию пойду, в суд, в прокуратуру правду искать! Похмелюсь только. Ну чего смотришь? Дай лучше на бутылку, Христом Богом прошу…».

Елена НАГОРНАЯ.

Белореченск.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2011-07-22 , Автор статьи :