Женщина и тюрьма — понятия несовместимые. Женщина, от природы эмоциональная, чуткая и ранимая, которой многовековой цивилизацией человечества предписана роль жены, матери, продолжательницы рода, хранительницы домашнего очага, — и тюрьма, угрюмая, беспощадная, подлая, находятся так далеко друг от друга, что даже в воображении их нелегко объединить…

Однако в реальности приходится слышать ужасающие вещи: «Женская преступность растет», «Девочки-подростки стали более жестокими, чем их сверстники мальчики», «Мать зверски убила трех своих несовершеннолетних детей» и многое-многое другое, от чего не спишь ночами.

В прошлом году в учреждения пенитенциарной системы России поступило более 31 тысячи женщин, и на конец года в местах лишения свободы содержалось около 57 тысяч женщин, что на 3 процента больше, чем годом ранее.

Как живут, а вернее — отбывают свои сроки женщины-заключенные? Делят ли совместно быт рецидивистки и осужденные по «легким» статьям? Что едят? Во что одеваются? Вопросов очень много.

Чтобы ответить на них, ГУФСИН по Краснодарскому краю, а также Общественный совет при ГУФСИНе организовали для журналистов краевых СМИ поездку в женскую колонию поселка Двубратского.

Корреспондент «Вольной Кубани» своими глазами увидела содержание женщин-заключенных в местах не столь отдаленных.

«Тюрьма», «колония»… У большинства людей они ассоциируются с камерами, колючей проволокой, беспределом, жестоким персоналом и другими малоприятными вещами… Честно говоря, я тоже ожидала увидеть нечто ужасное.

Наша «Газель» остановилась перед воротами, за которыми находилось небольшое двухэтажное здание светлого цвета, от него в обе стороны уходил забор с колючей проволокой поверху. «Приехали, выходим», — раздался голос. Мы с сомнением выглянули в окно: слишком уж красиво для тюрьмы. Оказалось — администрация. Нас пересчитали, забрали удостоверения и пригласили к руководству. Начальник Двубратской женской колонии Владимир Быков совсем не похож на злого «гражданина начальника»: тихая, спокойная, грамотная речь, приятная наружность.

К нам приставили женщин-офицеров, чтобы, не дай Бог, не случилось ЧП непосредственно на территории колонии. А что: так опасно? Всякое бывает. Вы же не в пионерский лагерь приехали, они же все-таки преступники! Входили в зону по три человека: сначала в одном предбаннике минут пять стояли, в другом — потребовали назвать фамилию, имя и отчество и выдали пропуск, в третьем помещении с зеркалами — долго не хотели пускать, в этом было что-то странное и неприятное… И вот мы уже по-настоящему внутри. Сейчас в колонии отбывают наказание 1800 заключенных — женщин от 18 лет, более половины из которых имеют возраст до 35 лет. Основные статьи: сбыт и хранение наркотиков, мошенничество, разбой, грабеж, вымогательство, убийство. То есть весь букет Уголовного кодекса. Колония общего режима, поэтому сидят здесь рядом и за убийство, и за насильственные действия, и за мелкое воровство. Отделяют только «первоходок» от рецидивистов.

Инна, 30 лет, ст. 159 (мошенничество), осуждена на пять лет.

Очень красивая девушка. Участвовала практически во всех номерах концерта, который приготовили журналистам в колонии: танцевала, пела, читала стихи. Инна сидит уже третий год. Она с высшим образованием — криминалист-патологоанатом. Почему оказалась в колонии? Ответ краткий: подделывала документы, получала за это деньги. Стоило ли? Молчание. Как условия? Нормальные, жить можно, родные часто приезжают на свидания. Самое тяжелое здесь — замкнутое пространство, невозможность общаться с мужем, детьми. У Инны две дочки. Только после упоминания о них ее глаза посветлели. С кем они сейчас? С мужем и мамой, ходят в музыкальную школу, изучают английский. Очень умные, талантливые. Разговор о детях делает глаза Инны мокрыми... Чувствуется, несмотря на сдержанность ответов и показную браваду, что на душе у женщины тяжесть и отчаяние…

Сначала нас повели в производственную зону. Женщины в колонии работают в двух швейных цехах, шьют униформу для различных служб и спецодежду для Минобороны. Здесь трудоустроены около семисот человек. Работают в две смены при восьмичасовом рабочем дне. Получают в месяц 4330 рублей. На руки наличные не выдаются. Все заработанные деньги администрация колонии перечисляет заключенным на их лицевой счет. При этом из зарплаты вычитают за их содержание. Если требуется по приговору оплатить иск, деньги тоже удерживаются из этой заработной платы. На остальные можно отовариться в ларьке на территории колонии. Покупают сигареты, сладости, предметы первой необходимости.

Предварительно женщин обучают в расположенном здесь же профтехучилище по специальностям «швея», «механик швейных машин» и «слесарь» — по окончании они получают соответствующий диплом и, как заявил начальник колонии Владимир Быков, потом, на свободе, показывают отличные навыки и часто очень востребованы. Работающим полагается отпуск. Все как на воле, только выехать на море они не могут, отдыхают на зоне.

…Большой светлый цех. Рабочий шум. Вот и они… заключенные. В голове сразу начинают крутиться названия статей — «убийство», «грабеж», «распространение наркотиков», которые ты пытаешься привязать к присутствующим представительницам прекрасного пола, но это почему-то не получается сделать: ты видишь точно таких же женщин, которых наблюдаешь в своей обыденной жизни. Вглядываешься и пытаешься понять: кто из них совершил зверства? Нет, не угадаешь. Одинаковые лица-маски: серые, совсем без косметики (запрещено красить губы, глаза, даже волосы), грустные, отрешенные. На группу журналистов даже не взглянули, каждый занимается своим делом, лишь изредка поймаешь быстрый взгляд исподлобья. Хочется быстрее уйти отсюда.

Кстати, по закону право не работать имеют беременные, кормящие мамочки и женщины, имеющие детей до трех лет, а также инвалиды и пенсионеры. Однако все они могут подрабатывать, если есть желание, на ширпотребе: делают цветы для ритуальных венков, пробки и прочую мелочевку. За это тоже платят деньги.

Светлана, 53 года, ст. 159 (мошенничество), срок — шесть лет.

В колонии она недавно, только два месяца. На воле работала главным бухгалтером в небольшой фирме Северского района. Приворовывала у хозяина сначала небольшие суммы, потом побольше. За два года набралось более двух миллионов. Хозяин узнал, поставил условие: или она выплачивает всю сумму, или он дает ход делу, вызывает милицию. На ворованные деньги построили дом, купили приличную машину, детям помогали. То есть деньги потратили, ссуду в банке не дали. Несколько месяцев, пока шли следствие и суд, морально готовилась к тюрьме. И как бы ни настраивала себя, все равно пока находится в шоке. Привыкает к новым порядкам.

Нас ведут в жилую зону. Территория действительно напоминает пионерский лагерь. Посередине спортплощадка, вокруг чистые дорожки и клумбы, трехэтажные кирпичные здания — это общежития.

Нас уже ждали в одном из них.

…Новичка пугает многочисленность отряда. Влившийся в него живет как в муравейнике. Всего в отряде 120 человек, а отрядов в колонии 15.

Длинная комната, двухъярусные кровати в три ряда, белые кружевные занавески на торцах кроватей, постели идеально застелены. На окнах цветы, тюль — почти как дома. Один раз в неделю генеральная уборка помещения. Дежурные каждый день моют деревянный пол, протирают пыль на кроватях, а сантройка ежедневно проверяет чистоту. Хочешь не хочешь, а научишься пятки мыть до блеска и стирать вовремя белье, каким бы бомжем ты до этого ни был. Санитарная комната (туалет) выдраена до блеска — нет никакого неприятного запаха.

Те, у кого регулярные передачи от родственников, едят на кухне. Здесь по вечерам пьют чай, делают салаты, едят консервы, колбасу из дома. А в праздничные дни на столах выставки кулинарного искусства. В комнате отдыха — стол, стулья, краски, карандаши, фломастеры, ватман. Все как в детском лагере в красном уголке.

На стенах висят рисунки. Некоторые из работ не хуже тех, что демонстрируются в художественной галерее. Тут же висит стенгазета. Ее выпускают еженедельно. Кроме того, крупным шрифтом распечатан распорядок дня: в 6 часов подъем. Уборка, умывание, завтрак… Отбой в 21.00. Днем все рассредоточены по занятости малыми группами или даже поодиночке. В столовую ходят строем, который каждый раз пересчитывают по пятеркам старшина и дежурный работник администрации.

Что примечательно, у каждого общежития стоят человек двадцать-пятьдесят и курят. Они и это делают по расписанию? Нет, просто на зоне четко определены места для курения, их не так много, поэтому и собирается народ.

Мы посетили молельную комнату. Она открыта с 1996 года. Потребность в такой маленькой церкви, как оказалось, колоссальная. Поражает количество икон, вся комната увешана ими. Они разные: маленькие, большие, скромные и с дорогим убранством, есть расписанные руками заключенных, вышитые.

Рядом комната для мусульман. В колонии мирно сосуществуют несколько конфессий.

Батюшка рассказывает, что за эти годы провел обряд крещения около двухсот раз. Молельная комната — некая возможность пересмотреть свою жизнь и стать лучше.

…Началась служба. Одна из заключенных тихо прошептала: «Господи, помилуй мя за мои прегрешения».

— У нас им хорошо. Многие на воле так не живут, — комментируют сотрудники тюрьмы.

Только внимательно присмотревшись к лицам женщин-зечек, понимаешь, каково им здесь находиться. Зона, будь она вся распрекрасная, все равно остается зоной. Жизнь идет, проходит мимо… А хочется семью завести, если нет ее пока. А хочется к маме с папой, к любимому, к детям, если есть они… Но впереди годы и годы тупого, бессмысленного сидения за забором. Кому 500 дней, а кому и более пяти тысяч…

В следующий четверг мы расскажем о доме ребенка на территории колонии, о школе, в которой учатся 28 второклассников от 18 до 30 лет, и о судьбах женщин-заключенных.
Раздел : Новость дня, Дата публикации : 2011-04-28 , Автор статьи : Инна МОЧАЛОВА