Редакция независимой «Вольной Кубани» начинает публикацию глав из произведения С.Владимирова, в основу которого легла долгосрочная операция британских и американских спецслужб по развалу СССР. Совпадение некоторых обстоятельств биографий героев повествования «Михаил и Раиса, или Сага о влюбленных идеалистах» и реальных лиц является случайным.

В последние дни в небольшом южном селе только и обсуждалась небывалая новость. После окончания войны никаких важных событий в нем не случалось, а тут сразу такое. Сыну местного механизатора Максима Грибачева пришел вызов на учебу в Москву. В нем сообщалось, что Михаил принят на юридический факультет главного университета Советского Союза. Многие жители даже не знали, чем занимаются юристы, и это подогревало интерес к фигуре Михаила. Особенно любопытные не давали ему прохода и дотошно спрашивали, кем же он будет, когда выучится. Михаил, не скрывая радости, чаще всего отшучивался. Но когда колхозный шофер и балагур Семен Грибачев высказал догадку, что в будущем Мишка станет министром, тот, сверкнув черными глазами, гордо ответил:

— Бери выше, дядя Семен. Для нас, Грибачевых, министерства будет маловато.

Никто тогда и подумать не мог, что парень говорит всерьез.

В эти же дни в центре Европы в Праге семья чешского профессора Петера Млына готовила к отъезду в Москву на учебу по квоте компартии в тот же университет сына Зденека. Новое коммунистическое правительство страны считало, что лучшего места, чем Москва, для подготовки современных кадров нет. В отличие от родственников и односельчан Михаила родители Зденека видели своего сына прокурором. Но он хотел быть адвокатом. Сошлись на том, что для начала надо получить диплом, а потом определяться. Они даже не предполагали, что сын станет политиком. Хотя слова, сказанные им при прощании, могли навести на некоторые раздумья:

— Если не стану адвокатом или прокурором, буду правозащитником.

Так Его Величество Случай готовил скорую встречу двух молодых людей, которым будет суждено без насилия изменить мир. По мнению одних — к лучшему. По мнению других, и таких больше, — к худшему. Достоверно знать это не дано никому. Человек слишком ничтожная величина, чтобы своим умишком оценивать такие глобальные явления. А пока последуем за Михаилом и Зденеком в Москву.

На вокзале Михаила никто не встречал. Денег на такси не было. Добирался до общежития на Стромынке трамваем. При заселении комендант сообщил, что комната на двоих и в ней уже живет студент из Чехословакии. Это был Зденек. Тогда и позже в общежитиях московских вузов практиковали селить смешанные интернациональные составы из советских и иностранных студентов. На этом настаивал Комитет госбезопасности. Так ему было легче контролировать поведение и настроения иностранцев, влиять на их мировоззрение, а также подбирать кандидатов на вербовку. Иногда происходило обратное. Наши студенты подвергались обработке гостей. И тогда КГБ приходилось заниматься своими. Процесс этот обоюдоострый, поскольку заранее никто не знал, кто на кого повлияет больше. В любом случае считалось, что студенты из социалистических стран во всех отношениях надежнее. Так и в нашей ситуации. Почему-то была полная уверенность в идеологической стойкости Михаила. Может, из-за блестящей комсомольской характеристики, а возможно, из-за крестьянского происхождения. Наверное, там, где надо, полагали, что советский в третьем поколении юноша уже обладает полным иммунитетом от несоветского мировоззрения сверстника, рожденного и выросшего в буржуазной, только что вошедшей в советскую систему Чехии. Жизнь показала необоснованность такого расчета. Взгляды сына сельского механизатора и сына пражского профессора не были слишком противоположными, но и не совпадали. А главное, знания, кои всегда являются фундаментом убеждений, полученные в хуторской школе и в пражской гимназии, были явно неравновесными. Время покажет, как либеральные воззрения столичного Зденека раздавят хилое здание Мишкиного марксизма. Слабого не самого по себе, а из-за каши в голове паренька из провинции. Не последнюю роль во взаимном влиянии играли и характеры «сожителей».

Когда Михаил собирался в Москву, учителя посоветовали ему взять с собой орден Трудового Красного Знамени, которым его наградили за активное участие в уборке урожая. Случай такого награждения школьника даже в богатой на всякие новации Советской стране был уникальным. Обычно подростки награждались грамотами. А тут сразу орден, да еще такой значительный. Директор школы так и сказала:

— Такой награды ни у кого из студентов, вчерашних школьников, не будет. Ты сразу обратишь на себя внимание, и это поможет тебе войти в коллектив и учиться. Пусть видят, кого мы воспитали.

Михаил так и сделал. После знакомства с соседом по комнате, раскладывая нехитрые пожитки, он не без гордости достал из чемодана орден. Однако Зденек интереса к нему не проявил. Тогда Михаил сам спросил у него, знает ли он, что означает эта штука. Получив отрицательный ответ, стал объяснять. С этого разговора и начались их длительные, ставшие потом дружескими отношения.

От Стромынки до Моховой, где располагался университет, добирались всегда вместе. Обычно трамваем. По утрам в них была такая давка, что ни войти, ни выйти без помощи друг другу не получалось. Однако вскоре университету построили новое здание и общежитие на Ленинских (теперь опять Воробьевых) горах. Ситуация изменилась. Надобность в трамвае отпала. В новом общежитии почти все комнаты были на двоих. Естественно, друзья поселились опять вместе.

Из окна их жилища, расположенного на двадцатом этаже, Москва была видна как на ладони. Силуэты шести высотных зданий, только что построенных на Садовом кольце, были похожи на часовых, днем и ночью охраняющих покой москвичей. Позже их назовут «сталинки». Внутри кольца возвышались колокольня и башни Кремля, где работал Сталин — вождь Страны Советов и организатор недавней Победы над фашистской Германией. После смерти этого правителя от Бога в нем работали другие. Которые суетились много, но прежнего влияния не имели. От этого и Кремль как бы помельчал. Но это будет позже.

Михаил особенно любил ночную панораму города. Иногда удавалось рассмотреть свет кремлевских рубиновых звезд. Зденек, наоборот, чаще любовался дневной Москвой. В особенно ясную погоду можно было видеть над куполом одного из зданий Кремля красный государственный флаг. Никто из них и подумать не мог, что почти через сорок лет Михаил будет вынужден отдать распоряжение о его замене на другой, трехцветный. Во всем остальном их вкусы сходились. Учились охотно, даже с азартом. Верили в светлое будущее. Временами казалось, что революции, диктатуры, войны и другие социальные катастрофы ушли в прошлое навсегда. Что мир уже готов к жизни без насилия.

После смерти Сталина на глазах менялся созданный им политический режим, беспощадный даже к тем, кто не был его активным противником. Особенно быстро в противников сталинизма «перестраивались» его соратники и подпевалы. Большинство простых людей в СССР и в мире скорбели об уходе своего вождя. Другой была реакция среди остатков либеральной части народа. Одни тихо радовались и робко критиковали Сталина. Иные молча надеялись на «оттепель», и она вскоре начала проявляться в отказе от репрессий и помиловании прежде осужденных антисоветчиков. Естественно, многие студенты и наши друзья не остались в стороне от участия в этих процессах. Михаил нередко колебался, пытаясь примирить в своем сознании сталинизм и новые настроения. При этом проявлял немалую способность к тактическим маневрам. Как-то на семинаре по государственному праву он выступил с докладом о том, как в федеративном государстве могут сочетаться два принципа: ленинский о праве наций на самоопределение вплоть до выхода из этого государства и сталинский о принципе нерушимости его границ. Вся группа включилась в дискуссию, но скоро она зашла в логический тупик. И тут же ее зачинщик, сославшись на необходимость участия в заседании комитета комсомола факультета, семинар покинул, переложив бремя отстаивания своей позиции на Зденека. Пришлось тому отдуваться за двоих.

И сегодня мир бьется над этой проблемой, хотя эти принципы уже неактуальны, но не исключены из Устава ООН. В настоящее время на самоопределение вплоть до выхода стали претендовать не нации, а малочисленные этнические группы, часто взрывающие государства изнутри, поскольку на таких территориях в силу глобализации они нередко являются меньшинством. Это делает изгоями проживающие совместно с ними другие более многочисленные, но не титульные этносы. Гораздо позже пришло понимание решения проблемы в форме национально-культурных автономий. Но тогда об этом еще не размышляли. И выхода из такого противоречия не видели. Дискуссии подобного рода обычно заканчивались ничем. Михаил с его склонностью к компромиссам купался в самих спорах, но от заключительных выводов умело уклонялся. Зденек по-дружески часто его поддерживал, хотя внутренне не всегда был с ним согласен.

Сдержанный и даже молчаливый, Зденек не сразу привык спокойно переносить говорливость Михаила, его способность не утруждать себя глубоким анализом обсуждаемой темы. Обычно тот не проникал в глубину явлений, а как бы скользил по поверхности проблемы. Потребность высказаться была у него постоянной и на самые разные темы. Но чаще всего он высказывался на самые близкие ему темы колхозной жизни и о тяготах сельского труда, особенно при уборке урожая в жару на раскаленном комбайне. Любил рассказывать о своих спорах со студентами философского факультета по проблемам в стране и за рубежом. Среди своих оппонентов чаще других называл в будущем выдающегося философа и социолога Александра Зиновьева. Тогда в моду стали входить дискуссии о правомерности экспорта социализма, о социалистической законности, о советском праве как альтернативе буржуазным правовым системам. Когда он говорил, перебить, вставить свое слово было не так просто. Теория теорией, а в будущей политической практике социалистической законностью по Грибачеву будет то, что, как и в любой системе, выгодно правящей элите. Про себя Зденек иногда называл советского друга «товарищ Монолог». Заметил он и другую его особенность — неспособность жестко отстаивать свое мнение и повышенную восприимчивость к чужому. За это на одном из семинаров преподаватель по истории партии шутливо назвал Михаила соглашателем. Про таких в Чехии говорили, что они как петух, для которого главное прокукарекать, а там хоть не развидняйся. Но это не мешало им быть в хороших отношениях и даже дружить, а Михаилу выстраивать карьеру комсомольского активиста. Зденек все больше воспринимал советские ценности, и казалось, что скоро он станет настоящим ленинцем. А когда неожиданно для многих на факультете Михаил стал кандидатом в члены партии, Зденек тоже высказал желание в будущем вступить в ее ряды. Но до этого не дошло. Многое изменилось в один день, когда в деканате юридического факультета раздался звонок из посольства Чехии. Сообщили об аресте отца Зденека. В этот же день в читальном зале библиотеки Михаил познакомился с будущей женой Раисой.

(Продолжение в следующем четверговом номере).
Раздел : Семья, Дата публикации : 2010-12-02 , Автор статьи :