15 февраля — День памяти воинов-интернационалистов

Ему до сих пор снятся бои в Афгане. Особенно тот, самый страшный, в котором он потерял лучшего друга, мурманчанина Серегу Заляжного. И Сергей порой приходит к нему во снах. Наверное, он свысока, словно ангел-хранитель, ведет его по жизни, помогает преодолевать все невзгоды и быть по-настоящему счастливым человеком, чтобы прожить за двоих.

Под два метра ростом, широкий в плечах, с мощными руками. Но открытое доброе лицо, чистый взгляд светлых глаз, слегка смущенная улыбка и неожиданно мягкое, теплое рукопожатие. Так и познакомились.

— Геннадий Мельничук, — представился он, все еще смущаясь и чувствуя себя явно неловко: давать интервью журналисту, судя по всему, ему предстояло впервые.

 Слегка запинаясь от волнения, Геннадий Владимирович начал свой незамысловатый рассказ. Родился в Новороссийске в 1961 году в простой рабочей семье. Так случилось, что с ранних пор его воспитывала одна мама, Любовь Васильевна. И он у нее был один-единственный. Она много работала, чтобы прокормить себя и сына, одеть, обуть его, чтоб было не хуже, чем у других. Поэтому он часто был предоставлен самому себе. Но за Гену можно было не переживать, поскольку рос он хорошим парнем, приветливым и добрым. Наверное, все богатыри добродушны и не способны на плохие поступки.

Почему после окончания школы выбрал для себя профессию сварщика — объяснить не может. Может, потому, что силы-то в нем много, а работа сварщика — для настоящих мужчин. Мог бы учиться и в родном Новороссийске, но потянуло его, тогда еще романтика, в город мечты, в Ленинград. С его необычайно красивой архитектурой, со множеством памятников, соборов, дворцов, музеев. Там и получил желанную профессию. Оттуда и был осенью 1980 года призван в Советскую Армию.

Маме писал регулярно. Понимал, как болит ее сердце за сына. Ведь уже год шла необъявленная война в Афганистане, где гибли наши мальчишки, едва оторвавшись от школьной скамьи. Первые пять месяцев письма в Новороссийск приходили из Ашхабада, куда Гена был направлен в общевойсковую сержантскую учебку.

— Там ходили слухи, что нас могут направить в Афганистан, — вспоминает он. — Но ни у кого из нас не было боязни по этому поводу. Мы тогда не могли знать, что там происходит на самом деле. Об этом почти ничего не писали в газетах, не показывали по телевидению. И нам это виделось как какое-то удивительное приключение, о котором после, на гражданке, можно будет рассказывать девчонкам.

И уходит улыбка с лица еще молодого, но уже полностью поседевшего ветерана той войны.

Из учебки его в числе других новоиспеченных младших сержантов направили в Кушку, самую южную точку тогда еще Советского Союза. Сразу написал маме: не волнуйся, мол, меня здесь и оставят служить. Но уже через несколько дней их команду на вертолетах перебросили в Афганистан, в город Шиндан. Его, верзилу, силача, сразу определили в разведывательно-десантную роту отдельного разведбата, самое боевое подразделение.

И снова он написал маме успокаивающее письмо: ничего страшного здесь нет. Это послание шло в Новороссийск целых 18 дней. Позже он узнает, как горько плакала мама, как болело ее сердце все эти долгие полтора огненных года, что суждено ему будет пройти, выполняя, как и поныне принято говорить, свой интернациональный долг.

Первое время необстрелянных бойцов в рейды не брали, дали возможность пообтереться, привыкнуть к необычной обстановке. Сержант Мельничук ходил в наряды, нес караульную службу. Но это продолжалось совсем недолго. Всего в 80 километрах проходила иранская граница, откуда шли караваны с оружием. Летом разведчики постоянно вылетали туда в рейды на вертолетах, прочесывали отдаленные горные районы. А зимой совершали изнурительные марш-броски в мятежные кишлаки и аулы. И повсюду их рота шла первой и первой вступала в бой. Стычки с душманами стали привычным делом. Сколько всего за службу было у него боевых выходов, вылетов, рейдов — не считал.

— А бывало так, — продолжает Геннадий Владимирович. — Приехал к нам Кобзон с концертом. Сидим, смотрим. И вот заходит дежурный: «Разведбат, для вас концерт закончен, у вас боевой вылет». И мы уходим. Сколько успели послушать Кобзона — столько послушали, а остальное потом дослушаем, по рассказам сослуживцев. Если вернемся…

 За бой в январе 1982 года в горном массиве Фарах Геннадий Мельничук был представлен к медали «За боевые заслуги». Перед ним поставили задачу прикрывать радиста, тезку Генку из Одессы, которого надо было доставить под ураганным огнем противника в горячую точку боестолкновения, к командиру. Шли по ущелью, где прикрываясь броней танков, а где короткими перебежками, прячась в выбоинах, вжимаясь в землю. По ним стреляли чужие серые высокие горы. И сержант Мельничук огрызался короткими очередями, отвлекая огонь на себя. И успешно выполнил смертельно опасное задание.

А медаль ему вручали в торжественной обстановке, перед всем батальоном в памятный день 9 Мая, в День Победы.

Мы перелистываем с Геннадием Владимировичем его армейский фотоальбом. Никаких «дембельских» излишеств с пошловатыми стишками и рисунками. Только пожелтевшие от времени и не очень качественные (снимали и печатали в промежутках между боями, без каких-либо условий) фотографии.

Первая половина альбома — армейские будни. Вот их рота выходит в рейд. Вот они в кишлаке с местными жителями, в глазах которых таится коварство. Вот они снялись на фоне БМП вместе с сослуживцами, где по правую руку от него стоит его закадычный друг Сергей Заляжный, еще живой…

А вся вторая половина альбома — похороны Сереги в Мурманске. Гена сопровождал «груз 200» к его родителям. Траур. Горе. На одном из снимков плачет сержант, бравый солдат, не скрывает слез. Кажется, тогда у него и появилась первая проседь.

Это случилось в том же горном массиве Фарах в июне 1982 года, когда до дембеля оставалось всего ничего. Батальон подошел к опасному ущелью и остановился для короткой передышки. Комбат, как всегда, объявил подчиненным, какой полевой командир будет им противостоять, сколько у него бойцов, какое имеется оружие, сколько пулеметов и пушек.

— Наш взвод выдвинули первым в разведку. Нам надо было пройти несколько сотен метров, проверить обстановку, чтобы потом наш батальон шел дальше. Но мы сами попали в засаду, под сильный огонь. Били по нам из старых английских винтовок. Тех самых, с которыми английский экспедиционный корпус еще в XIX веке пытался завоевать Афганистан. Такие здоровые винтовки. И из автоматов, пулеметов строчили. Зажали нас в ущелье, стреляли с двух сторон, с вершин. А нас было всего семеро. Нашего взводного, лейтенанта Зыкина, ранило в обе ноги. А трое наших ребят погибли на месте. Среди них и Сергей. Отстреливаясь, мы стали выходить из-под огня и вытаскивать на себе раненого командира и троих погибших товарищей. Батальон был недалеко. Когда началась стрельба, он выдвинулся и стал нас прикрывать. Бой завязался утром. А вышли мы только к вечеру. Всю ночь спускались с гор. И уже внизу нас встречал стоявший в Герате пехотный полк. Их направили нам помочь. Они воды дали, потому что у нас она давно закончилась.

После увольнения в запас осенью того же года Геннадий, ненадолго проведав маму в Новороссийске, по просьбе родителей погибшего друга, одиноких пожилых людей, поехал к ним, чтобы пожить с ними вместо сына. Устроился там на работу. И помогал как мог старикам. Так им легче было перенести безвозвратную утрату. А его мама все поняла без лишних слов.

Окончательно Геннадий Владимирович вернулся домой в 1985 году. Устроился сварщиком на вагоноремонтный завод, где вскоре его избрали секретарем комсомольской организации. Под его руководством отремонтировали ребята полуподвальное помещение в одном из жилых домов и открыли там клуб воинов-интернационалистов. В 1989 году его, молодежного вожака, очень добросовестного, исполнительного, но вместе с тем скромного парня, через военкомат послали работать сварщиком в Германию.

Вновь вернулся в Новороссийск только через четыре года, когда уже не было той страны, которая посылала его в Афганистан. Не было и прежних идеалов. Ничего не было. Кроме его мозолистых рук и невероятного трудолюбия. В годы затяжного кризиса, в годы развала всего и вся работал где мог в несколько смен, на разных предприятиях. Чтобы продержаться, не упасть в пропасть. И чтобы помогать маме.

Сейчас Геннадий Мельничук индивидуальный предприниматель, работает таксистом на собственной машине. День и ночь. Все так же без устали. Ведь теперь у него семья — любимая супруга Людмила и трехлетняя дочурка Лиза, в которой папа души не чает. Ради нее, крохи, готов все сделать!

Каких-то особых привилегий у воина-интернационалиста как не было, так и нет. Разве что трехкомнатную квартиру в «афганском» благоустроенном доме в новом микрорайоне выделили, да и то он за нее заплатил львиную долю из заработанных в Германии денег. Частенько, как и его товарищи, слышал от чиновников обидное: «Мы тебя туда не посылали». Но, будучи по натуре своей человеком добрым, зла никогда ни на кого не держал. Нет так нет. Все заработаю своим трудом. Вот только мечтает о дачном участке. Вроде бы вышло какое-то постановление, чтоб выделяли по шесть соток участникам боевых действий на территории других государств. Но потом постановление отменили. Теперь надежда только на добрую волю местных властей.

В день очередной годовщины вывода советских войск из Афганистана он по традиции встретится со своими боевыми товарищами, земляками у памятника, на котором начертаны имена новороссийцев, погибших в Афгане, Чечне и других горячих точках планеты. Они возложат цветы к монументу, проведут небольшой митинг, помянут павших ребят. А их родителям развезет Геннадий Владимирович собранные соратниками деньги и продуктовые наборы.

— Мы никого не забываем 15 февраля, — говорит он на прощание.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2010-02-11 , Автор статьи : Евгений РОЖАНСКИЙ