Евгений Трефилов — человек уникальной биографии. Паренек из хутора Безлесного, что в Усть-Лабинском районе Краснодарского края, совершил невероятный путь в соответствии со знаменитой латинской поговоркой «через тернии — к звездам». Начинал с помощника комбайнера, чем, надо сказать, очень гордится и по сей день. Прошел Крым и рым в 90-е, когда иной раз оставался вне любимого гандбола. А стал в итоге известным тренером. Да нет, что там известным — легендарным!

Специалистом мирового масштаба! Таких титулованных тренеров, как Трефилов, на всем земном шаре единицы. Судите сами. Женскую сборную России по гандболу он четырежды (!) приводил к победе на чемпионатах мира. Выигрывал с ней золото Олимпийских игр-2016 в Рио-де-Жанейро. А с отечественными клубами побеждал во всех европейских турнирах — Лиге чемпионов, Кубке кубков и Кубке ЕГФ. Ну а в чемпионате России и Кубке страны оказывался на Олимпе и вовсе бессчетное множество раз. При этом Трефилов абсолютно лишен пресловутой мании величия. Чрезвычайно прост и доброжелателен в общении. А поскольку за словом в карман никогда не лезет, порой фантастически откровенен и афористичен и, ко всему прочему, имеет своеобычный взгляд на самые разные темы — является настоящей находкой для журналистов. У корреспондента «Вольной Кубани» ушло всего каких-то секунд пятнадцать на то, чтобы договориться с Евгением Васильевичем об интервью. «О чем будем говорить, мой друг?» — поинтересовался Трефилов. И когда услышал, что, по сути, обо всем насущном и ныне животрепещущем, тут же ответил: «С удовольствием. Давайте подъезжайте ко мне домой. Попьем чайку, потолкуем».

— Евгений Васильевич, давайте вот с чего начнем. Что за хутор такой Безлесный, откуда вы родом? Я там, признаться, никогда не бывал…

— Помните песню «Степь да степь кругом…»? Ну так это про наш Безлесный. Таких хуторов по всей России тысячи, наверное. А для меня он — родной уголок. Сокровенный. Начало всех начал. Я там на свет появился, уму-разуму учился. Всего-то дворов пятьдесят Безлесный в ту пору насчитывал. Это четыре бригады, трудившиеся в местном колхозе.

— Жили земляки складно?

— А чего делить — народ честный, работящий. Глубокий. Мудрый. Все насквозь видит. У меня отец, бывало, как скажет — так в самую точку. Мама — тоже.

— Родители были примером?

— А как же! Отец все, кажется, умел. Был и шофером и плотником… Калининград восстанавливал после войны, на комсомольских стройках работал… Много чего повидал в своей жизни. Потому мог и показать, и рассказать, и посоветовать. А мама в колхозе от зари до зари с 11 лет. Плохому, понятно, родители нас научить не могли. Нас — это я, мои младшие брат и сестренка. Жили мы, прямо скажем, скромно. К труду были приучены смалу. Но при всем при том — то было счастливое время. Не только вниз, в землю смотрели, но и на звезды заглядывались, вверх голову поднимали. У меня, например, страсть от отца к голубям. Тогда в каждом хуторском дворе на чердаке жили голуби. А у нас батя искусно смастерил для них специальный домик над крыльцом. Меня все это завораживало. И эту любовь я пронес через всю жизнь. Вон там (протягивает руку в глубь двора в сторону двухъярусной постройки), видите, у меня своя голубятня. Я ее построил после победы на Олимпиаде. Голубей у меня много — сотни полторы. Породистые, декоративные. Короткоклювые. Они не летают, как почтовые, а только перепархивают с места на место. Красивые ужасно! Вот так вернешься с работы, глянешь на них, поговоришь с ними — и на душе светлее становится, вся негативная энергия уходит прочь. Ну а вообще — я же летчиком хотел стать…

— Летчиком?

— Расскажу. В начале 1970-х, получая приписное военное свидетельство, сказал военкому, что мечтаю об авиации. А я был крупный, высокого роста. Военком на меня посмотрел и говорит: «Да ты ж, парень, в кабину самолета не поместишься. Какая, к черту, авиация?». Но потом подумал и определил меня в десантные войска. Я обрадовался. В какой-то мере с авиацией все равно связано. Но вскоре все изменилось. Потому что вот такое дело приключилось. С местными пацанами прошел курс в школе парашютистов. После чего нам сообщили, что состоится учебный прыжок. И вот этот день настал. Заходим в «кукурузник». Пошли на взлет. «Кукурузник» трясет и болтает в воздушных ямах. Парни радостно галдят. Но, знаете, чем выше поднимаемся, тем, замечаю, тише становится. Я и сам прижух. Парашютисты со стажем прыгают с нескольких тысяч метров, а начинающие — с восьмисот. Когда достигли этой отметки, летчик скомандовал: «Вперед!». Первые пацаны вывалились с истошными криками. А очередной — замандражировал. Застыл в проеме. Летчик уже на новый круг пошел, а он вцепился… И тут инструктор не выдержал. Кирзовым сапогом огромного размера пнул парня в пятую точку, и тот, словно пробка из шампанского, вылетел из самолета. Дошла моя очередь. В гробовой тишине. Посмотрел я вниз — и ужаснулся. Ну и тоже инстинктивно локти расставил. Мгновением позже получил от инструктора сильнейший удар сапогом и вышел в «открытый космос». И… сразу ком к горлу подступил — начало, простите, жутко тошнить. Потому что стресс, вестибулярный аппарат, как выяснилось, не самый оптимальный, плюс от сильного удара меня перевернуло — полетел вниз головой. Выровнялся не сразу. А когда выровнялся — ремнями парашюта еще и защемило между ног… Слава Богу, как-то приземлился. Но быть десантником мне расхотелось на всю оставшуюся жизнь (смеется).

— Евгений Васильевич, я думаю, тут все элементарно: просто судьба хранила вас для иных больших дел. Как вы пошли по гандбольной стезе?

— Будучи хуторским пацаном, да еще в те годы, когда в СССР царил настоящий бум спорта, я просто не мог им не увлечься. А когда наша семья переехала в Усть-Лабинск, с большой охотой играл в баскетбол, волейбол, футбол, пробовал себя в боксе и легкой атлетике, отлично плавал. А еще здорово метал гранату. И вот как-то наш школьный учитель физкультуры Евгений Михайлович Орлеанский предложил мне сосредоточиться на гандболе. Мои антропометрические данные тому соответствовали. Я был рослым, не очень складным, но физически крепким. О чем говорить, если потом прирабатывал одно время помощником комбайнера — прицепщиком, если быть точным. А это работа не для хилых парней. Там же нужно специальным ножом рубить толстенные и прочнейшие жгуты из травы. В общем, начал заниматься гандболом. А когда поступил в Краснодарский инфизкульт, наш маэстро ручного мяча Валентин Михайлович Шиян рекомендовал меня в команду мастеров.

— Вы как-то очень мало говорите о карьере игрока. Вы ею довольны?

— Мало говорю, потому что почти не спрашивают. Там у меня особых регалий нет, наверное, поэтому.

— Вот я спрашиваю…

— И спасибо вам. Все-таки мои игровые годы — увесистый кусок жизни. А доволен ли? Однозначно не ответишь. С одной стороны, титулов в составе СКИФа не завоевывал. С другой, команда у нас была — будь здоров! Слушайте, у нас даже вратарей было восемь человек. Восемь! И один другого лучше. Экстра-класса ребята. И полевые игроки — виртуозы мяча. Конкуренция в советском гандболе наблюдалась просто адская. Столичные ЦСКА, МАИ, «Кунцево» — попробуй их обойди. А были же еще и другие мощнейшие коллективы, в том числе из союзных республик. Даже наш чемпионат Кубани был настолько сильным, что его в шутку называли чемпионатом мира. И это счастье, что я поварился в этом бурлящем котле. При этом в сборную СССР привлекался. А там — звезда на звезде и звездой погоняет! У меня в сборной на позиции полусреднего конкурентом был Саша Анпилогов. Не просто игрок — гений мирового гандбола! Так что можно только радоваться, что был рядом с таким человеком. Но медаль у меня есть. В 1983-м я в составе сборной РСФСР стал бронзовым призером Спартакиады народов СССР — достижение по тем временам, заслуживающее уважения.

— В СКИФе вы поработали с такими корифеями тренерского цеха, как Виталий Сорокин и Валентин Шиян. Чем они брали?

— Сорокин был классным организатором. Новатором. Шиян — и организатором, и новатором, и знатоком мельчайших нюансов гандбола, поскольку сам играл потрясающе. Кроме того, умел наладить превосходную коммуникацию в коллективе, создать нужный микроклимат. Стоит отдать должное и ассистенту Шияна — Виталию Крохину. Человеку удивительного спокойствия, но тоже тонкому знатоку гандбольного дела.

— Напомните, как переключились на женский гандбол.

— Игровую карьеру пришлось завершить досрочно. Из-за травмы колена, которую получил еще в детстве. В какой-то момент играть стало невмоготу. Ну и, понятно, ребром встал вопрос: что дальше? Спасибо Александру Тарасикову — пригласил меня тренировать дублирующий состав «Кубани». Ну и пошло-поехало. А еще я благодарен судьбе, что свела меня с Владимиром Максимовым. Знаковой фигурой в отечественном и мировом гандболе. Уникальный в прошлом игрок, ставший впоследствии великим тренером. А почему? У него просто зверское желание всегда быть первым. Всегда! Во что бы то ни стало! Я во многом беру с него пример. Максимов сыграл большую роль в том, что я стал работать с женской сборной России. Сначала с молодежной, а затем и с национальной. И с женскими клубами тоже.

— Евгений Васильевич, вам часто задают вопрос: легко ли работать с женщинами? Спрошу и я. Может, в вашей позиции с годами что-то поменялось...

— Нет, ничего. А что могло поменяться? В работе с женщинами своя специфика. Они, как я люблю говорить, тот кроссворд, который никогда до конца не разгадать, как ни старайся. Настроение в течение дня может поменяться сто раз. Мужчины более предсказуемые. Однако женщины более благодарны, преданны. И если ты с ними найдешь общий язык, убедишь, подберешь ключик, то они за тобой и в огонь и в воду.

— Вам, судя по всему, общий язык находить удавалось — вон сколько всего повыигрывали и с клубами и со сборной!

— К сожалению, выиграли не все, что могли.

— Например?

— Ну вот чемпионом Европы сборная так и не стала. Ни разу. А я считаю, что Евро хотя бы разок можно было взять. Игроки были что надо, но в команде — раздрай. Не удавалось девчонок привести к общему знаменателю. Хотя два серебра и две бронзы — тоже результат. Но лично мне этого мало. И им тоже должно было быть мало. В Пекине на Олимпиаде-2008 тоже можно было победить. А взяли серебро. Я от досады выл белугой в стороне, а многие девчонки радовались, танцевали. Но чего радоваться и танцевать, когда золото досталось другим? Понимаете, в спорте надо на разрыв аорты. Только так. Иначе первым не станешь. Вот в Рио на Олимпиаде-2016 нам это удалось. Мы там — где не мытьем, так катаньем, где на карачках, а где и бегом с криками «ура!». Была команда, объединенная единым замыслом. Дерзкая. Мастеровитая. Талантливая. Потому ее никто и не смог остановить — ни хваленые норвежки, ни хваленые француженки, да вообще никто. Олимпиаду-2020 в Токио, проходившую уже без меня, тоже, уверен, можно было выиграть. Начали хреново, но потом разбежались. А в финале тактически сыграли неправильно. До этого Вяхирева всех разрывала. Но француженки к ней подготовились. Здоровенную такую против нее опекать поставили. Да ту еще и партнерши подстраховывали. Наши же все играли и играли на Вяхиреву, а ту вязали и вязали… Нужно было на других, в свободные зоны. А тренеры все это спокойно созерцали — как так? Вот и упустили золотишко…

— Вы сказали — в Токио сборная играла уже без вас…

— Да, я там был, но, скажем так, в качестве зрителя.

— Проблемы с сердцем стали неожиданностью?

— Еще какой! Я же с начала 1970-х в профессиональном спорте. Регулярно проходил тщательное медицинское обследование. Никаких проблем не выявлялось. Но стал чувствовать дискомфорт. Чем дальше, тем больше. И сам поехал в краснодарскую клинику грудной хирургии. А там меня ошарашили: врожденный порок сердца (?!). Оказалось, сердечный клапан не трехстворчатый, а двустворчатый. Плюс дуга аорты могла лопнуть в любой момент. Словом, нужна операция. Я в ответ: мол, какая операция, мне на сборы ехать. Ну мне ребята-доктора, не стесняясь в выражениях, доходчиво объяснили, что «таких придурков «скорая» до больницы довезти не успевает». Вот тогда я прозрел и лег на операцию. Ее мне провел замечательный хирург Кирилл Барбухатти, которого я называю не иначе как своим крестным отцом. Теперь в сердце у меня кусок пластмассы. Ночью, когда тишина, слышно, как стучит кровь. Дочка говорит, от этого ритма можно сойти с ума. Невольно начинаешь прислушиваться, считать. Но я привык. Не обращаю внимания (смеется). И вообще, чувствую себя нормально. Хотя, конечно, приходится постоянно проходить контрольные обследования и пить гору лекарств. Но и к этому притерпелся. А что делать?

— Сейчас вы являетесь вице-президентом Федерации гандбола России и почетным президентом ГК «Кубань». Кстати, почему почетным?

— А какая разница, как должность звучит? Тем более я в «Кубани» зарплату не получаю, ее мне платит федерация.

— Я знаю, что вы по-прежнему с головой в делах…

— Ну а что, сиднем сидеть? Так можно закиснуть и коньки отбросить. Это не по мне. В федерации гандбола у меня масса оргдел. Нужно делать все возможное и невозможное, чтобы отечественный гандбол оставался на передовых позициях в мире. «Кубани» я тоже помогаю как могу. И в финансовых вопросах, и в организационных. Пробил вот недавно открытие отделения гандбола в СШ № 24. Окупится сторицей.

— Тренировать уже все… Не получится?

— Доктора рекомендовали даже не смотреть игры со стороны — чтобы не нервничал. И глава Федерации гандбола России Сергей Николаевич Шишкарев заботливо, но настоятельно посоветовал мне уйти из сборной. Но я заметил, что быть зрителем тяжелее, чем тренером, — в смысле нервных затрат. Ты же никак не можешь повлиять на то, что происходит на площадке. Умом прекрасно понимаешь, опыт огромный, а сделать ничего не в силах. Так что лучше, а что хуже? В общем, я решаю сейчас в свои 67 лет сложнейшую задачу: как жить дальше?

— И к какому выводу склоняетесь?

— Я хочу снова тренировать. Хорошо бы вернуться в сборную. Но это еще не окончательное решение, это, так сказать, мысли вслух. Их направление. Вам первому об этом говорю.

— Спасибо за доверие и откровенность. Но позвольте вопрос: допустим, вы вернулись в сборную, но толку-то? Россия из-за известных событий отстранена от международных стартов. И бог знает на какой срок…

— Да, верно. Полагаю, пару-тройку лет мы еще будем в опале. На Олимпиаду-2024 в Париже нас не пустят. Уверен на 99 процентов. Но вечным наше отстранение не будет, вот увидите. Западники, они хоть и зловредные, но прагматичные. Вот проходил недавно чемпионат мира по хоккею. Я раньше его смотрел от звонка до звонка. А теперь, поскольку России там не было, глянул одним глазом только финал, да и то не полностью. И так не только же я. И в других странах тоже. А это — миллионы людей. Потому что без России — какой большой спорт? А падает зрительский интерес — прахом идут большие финансы. Так что вся пена осядет, останется только бизнес. Рейтинги, реклама, деньги, спортивная интрига — в итоге останется только это. И железный занавес рано или поздно рухнет. Но и нам самим не надо сидеть сложа руки. Вот наш бокс на днях вернули на международную арену. А раньше — автогонки, теннис, бобслей, скелетон, дзюдо… Молодцы, ребята, бьются. И другим тоже надо активно работать. Мир неоднозначен. Чем больше Россия будет прогибаться, тем сильнее нас будут душить — это же аксиома! Нужно и зубы показывать. Необходимо при всех компромиссах быть решительнее, жестче. Они там, на Западе, понимают только силу. Ты сильный — с тобой считаются. Нет — растопчут.

— Такой вопрос. Легко заметить по вашим высказываниям, что вы с любовью говорите о советских временах. Известный режиссер Карен Шахназаров в эфирах федеральных каналов уже неоднократно обозначал, что капитализм себя давно изжил и что вывести Россию «на верную дорогу», которая позволит ей стать по-настоящему мощной державой, может только социалистическая система. Пусть не такая, как в СССР, видоизмененная, с элементами частной инициативы, но социалистическая…

— …и я с ним солидарен. Я действительно иной раз ностальгирую по советским временам. Не все там было ладно, но очень многое было до мелочей продумано. И в политике, и в экономике, и в спорте… Мы же сейчас построили непонятно что. Какой-то спекулятивный капитализм. Из всего пытаемся извлечь прибыль. Но так нельзя! Не могут, не имеют права быть бизнес-проектами те же, например, образование и здравоохранение. Какая прибыль, если это вопросы национальной безопасности! Все главные направления, в том числе и спорт, если мы хотим быть здоровыми, сильными и лучшими в мире, должны находиться под мощной опекой государства. Я так считаю.

— Вернемся к гандболу. «Кубань» что-то неважнецки стартовала в новом сезоне. Год от года теряет позиции. О тех славных недавних временах, когда она боролась исключительно за медали, можно забыть?

— Я думаю, нынешней «Кубани» по силам быть в призовой тройке. Но вот по дурости проиграли в Ставрополе. И вообще, команда пока не играет в силу своих истинных возможностей. Почему — будем разбираться.

— Еще позвольте несколько вопросов на «отвлеченные» темы. Вы как-то стали лауреатом премии Владимира Высоцкого «Своя колея». Не пойму, исполняли его песни на сцене, что ли? Давно, по старой дружбе, хотел вас спросить…

— Нет-нет, что вы, я не пою. Разве что про себя. Так у меня лучше всего получается, практически идеально (смеется). Просто во время гала-концерта организаторы этой премии вручают ее ежегодно кому-то из тех людей, кто, по их мнению, ярко обозначает и несет свою жизненную позицию. Ранее лауреатами становились доктор Рошаль, борец Карелин, бизнесмен Туманов… И вот в 2017-м выпала и мне такая честь. А вручал мне награду в театре почитаемого мною Александра Градского легендарный доктор Рошаль. Я, кстати, счастлив был стать лауреатом. Песни Высоцкого не то что люблю — обожаю! Особенно его философские, военные. Послушаешь — и как-то чище становишься, заряжаешься энергией. Хочется работать, дерзать, добиваться максимального результата. Я часто слушаю Высоцкого.

— А Аллу Пугачеву?..

— О господи… Я к тому, что она со своим мужем, а также вся эта нынешняя гламурная тусовка несут в последнее время, отношусь с отвращением. По-моему, люди запутались в трех соснах.

— Напоследок — вопрос, если позволите, о вашей семье. Я в последнее время часто его задаю героям своих интервью. Потому что семья — основа основ, а в нынешнем контексте — так особенно…

— Да, эти самые западные ценности с их креном к нетрадиционной ориентации и прочей муре уже в печенках сидят! Мир реально сошел с ума. До чего дошло: бородатая баба выигрывает Евровидение, американская гимнастка, похожая на мужика, берет золото Олимпиады, а мир… аплодирует, восхищается. Но, надеюсь, пройдет и эта хворь…

— Так что, Евгений Васильевич, каков ваш тыл?

— Ну отца и мамы, к великому сожалению, уже давно нет… Сначала отец ушел, а вскоре и мама. Им было всего-то по 63. Мало, считаю, пожили, очень мало… Брат и сестра, слава Богу, живы-здоровы. Николаю сейчас 63, он на пенсии. Мы, кстати, с ним по причине скромных бытовых условий в детстве спали в одной кровати, но, как видите, почему-то ориентацию не поменяли (смеется)… Светлане — 59, она живет в Германии. Ее муж из Казахстана, но этнический немец. Мы постоянно на связи, созваниваемся. Ну а что касается моего собственного семейного гнезда… С женой, Татьяной Анатольевной, в крепком браке уже 43 года. Она в свое время окончила экономфак КубГУ. Училась, кстати, в одной группе с Иваном Александровичем Перонко, бывшим нашим главным налоговиком и министром финансов края. С Татьяной Анатольевной у нас двое детей. Аня по профессии экономист. Родила нам внука — Гордея, которому сейчас три годика и в котором мы, понятно, души не чаем. Сыну Александру — 42. Очень большие надежды в свое время в гандболе подавал. Да все же карьера как-то не задалась. Но, главное, нашел себя в жизни. Он предприниматель. Ему нравится — ну, значит, и у нас, родителей, душа на месте.

Беседовал Сергей САЛЬНИКОВ.
Раздел : Спорт, Дата публикации : 2022-10-14 , Автор статьи :