ПРОРОК

Исторический очерк

Глава 1. Кропоткин и Толстой

После страстного выступления с гипотезой о скифской версии происхождения Руси, одновременно отвергавшей «варяжскую» теорию ее истоков, и неожиданной полемики с директором института Цуманом Виктор Кропоткин не стал задерживаться в зале. Прошел в кабинет, включил электрочайник и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов по Стрельниковой, чтобы снять возникшее волнение. Во рту пересохло так, что захотелось любимого напитка каркаде. Но не успел отпить и полчашки, как зазвонил телефон. Снял трубку и услышал родной голос Людмилы.

— Витя, из Дмитрова сообщили, что надо приехать. Строители в кладовке обнаружили пакет. Спрашивают, что с ним делать?

— Думаю, это важно. Сейчас отпрошусь и поедем. Не возражаешь?

— С тобой не то что в Дмитров, хоть на край света…

— Жди, скоро буду.

Ближе к вечеру на стареньком «Вольво» они подкатили к единственному одноэтажному дому в окружении многоэтажек в самом центре старинного города Дмитров, бывшего центра удельного княжества. Обставленный строительными лесами, дом уже несколько лет был в ремонте. В феврале 1921 года в нем окончился земной путь великого гражданина России Петра Кропоткина — одного из предков Виктора. И теперь стараниями Виктора и Людмилы, а также городских властей, неравнодушных горожан из общества поклонников идей и творчества Петра Алексеевича пребывавший долгие годы в запустении дом готовился к возрождению в нем музея памяти ученого и революционера. Руководитель строителей, не мешкая, провел гостей в строительный вагончик и передал большой сверток из плотной бумаги. В такую в начале прошлого века в лавках заворачивали селедку.

Осторожно, чтобы не повредить вложение, Виктор развернул бумагу и увидел то, что его как историка очень обрадовало, но еще более удивило. Это были письма Петру Алексеевичу от Черткова Владимира Григорьевича. До этого момента он никогда не слышал о том, что Кропоткин состоял с этим человеком в переписке.

— Чертков, Чертков… Ты, Люда, не помнишь, кто это?

— Человек с такой фамилией был близок Льву Николаевичу Толстому. Но какое отношение он имел к Петру Алексеевичу, не припоминаю.

Людмила обладала феноменальной памятью, но в данный момент ее «компьютер» явно дал сбой.

* * *

Виктор и Людмила познакомились, когда он после института офицером служил в воинской части города… Кропоткина. Да-да, бывшего хутора Романовского, названного в честь предка в год его кончины. После окончания университета Виктор, как и все выпускники вузов, обязан был отслужить два года в армии в качестве офицера. На военной кафедре он уже получил звание лейтенанта. Сотрудник военного комиссариата сообщил, что он направляется в Ростов-на-Дону, в Северо-Кавказский военный округ. В Ростове же начальник отдела кадров округа то ли в шутку, то ли всерьез скаламбурил: «Кропоткин должен служить в Кропоткине». А потом добавил: «Так и сделаем. Поедешь, лейтенант, замполитом в воинскую часть связи. Она там как раз недавно сформирована».

* * *

— Людочка, надо поискать в источниках о Толстом и Кропоткине следы Черткова. Поищи, у тебя это здорово получается, тем более с Интернетом ты уже подружилась лучше меня, — попросил Виктор, хотя был уверен, что она и сама будет рыться, пока не получит результата. — А я займусь письмами. Чувствую, нас ждет немало интересного.

Так и произошло. Очень быстро стало понятно, что на самом деле это была переписка между Толстым и Кропоткиным, но не напрямую, а через Черткова. Он, как и Кропоткин, после расставания с Львом Николаевичем жил в Лондоне. Способ переписки был таким. Кропоткин передавал письмо Черткову для Толстого, а тот переправлял ему. И наоборот: Толстой писал Черткову, а он передавал письма при личной встрече Кропоткину. И все из-за того, что Кропоткин до конца царского режима числился государственным преступником и напрямую ни с кем из родственников и других российских корреспондентов переписываться не мог, чтобы не создавать им проблем и не подставлять под преследование властей. Тем более что Толстой, как известно, тоже был под надзором властей. Писем было более полусотни. Их содержание указывало на близость двух великих россиян по многим философским темам, по житейским проблемам, на большую симпатию и уважение друг к другу. Но не только. Были и разногласия…

Вскоре Виктор понял, что судьба возложила на него бремя кропотливого, но сладостного труда ученого-историка — изучить и оценить отношения двух выдающихся отечественных мыслителей. Тем более что один из них был свой, родственник. Лишь бы хватило умения. Оценить мысли гениев не каждому под силу. Но подумалось, что с Людмилой они, как всегда, справятся.

— В нашем распоряжении, Людочка, есть бесценные письма Толстого, но для полноты картины мы должны ознакомиться с письмами к нему от Петра Алексеевича. Они должны быть в архивных фондах Льва Николаевича. И потому я беру отпуск и отправляюсь на Пироговскую, покопаться в госархивах. А ты изучай письма Льва Николаевича.

* * *

— Итак, давай обсудим переписку наших героев. Если судить по ее содержанию, теория Кропоткина очень похожа на вымышленную идеальную догму. Мне показалось, что Толстой так ее и оценивает. Не так? Что крутишь головой?

— Не так. Он — анархист, но не левак. Это они придуманные ими теории тащат в реальную жизнь. Насаждают насильно. Надо несогласных расстрелять — расстреляют! У него по-другому. Он утверждает, что любая эволюция независимо от воли политиков прерывается революцией. И людям, особенно политическому слою, необходимо твердо представлять, что в революцию делать: ремонтировать прежний строй или создавать новый. Петр Алексеевич, хотя и с оговорками, допускал установление диктатуры новой власти на возможно короткий переходный период. Толстой диктатуру отвергал в любом виде и масштабе.

— А может, легче человека переделать? Убрать с помощью генной инженерии агрессивность, алчность. Раньше это называлось евгеникой. Потом этот метод обозвали фашистским.

— Нет, Петр Алексеевич об этом методе не писал и был бы против. Человек так сложно устроен, что, убирая недостатки, которые, как известно, есть продолжение его достоинств, мы делаем его беззащитным перед природой. Ведь агрессия — это начало энергии, алчность — мотив к созиданию. Да, мотив сомнительный, с душком, но что будет, если он исчезнет? Никто не знает?

«Человека надо менять». В этом были согласны и Кропоткин и Толстой. Но только через просвещение и культуру. А живучесть, здоровье можно улучшать искусственно, с помощью медицины. Но тут возникнет другая проблема, предостерегали они. А где можно разместить неумирающее человечество? Пока нет возможности отправлять массы людей на другие планеты, делать это надо осторожно, постепенно. Нельзя также атеистов переделывать в верующих и наоборот или принуждать людей переходить из одной религии в другую. Иначе будут и варфоломеевские ночи, и крестовые походы, и религиозные войны, и нашествие ислама вплоть до Испании, как это было в средние века. И это тоже заветы великих граждан России.

— Согласна, без коллектива как общественного института — никуда. В советское время был коллективизм и коллективы, близкие к идеалу, но человек сам по себе способен на большее. Служба (не путать со служением), суровая дисциплина выхолащивает в нем творческое начало. Человек как бы вымерзает. Не существует гениальных открытий в фундаментальных областях знаний, сделанных коллективом. Не многое происходит в жизни без участия инициативных, творческих личностей.

— Все верно подмечено, но есть и важные отличия во взглядах наших героев на жизнь. Так, Толстой гениален в отображении и объяснении прошедших событий, природы духовного, в формировании учения о христианстве как образе жизни, и особенно в ее художественном изображении. Это русский Моисей.

А Кропоткин — творец и пророк образа будущего России. Рядом с ним ни в прошлом, ни в настоящем поставить некого. Тот же Ленин велик как практик и тактик революции, но явно не дотягивал до кропоткинского понимания будущих шагов после революции, общей стратегии развития и чистоты средств в борьбе с прежней системой. Вернее сказать, понимал, но постоянно уступал соблазну решать все проблемы по переустройству жизни как можно быстрее. Не считаясь с сопротивлением человеческого материала. Отсюда и метания Ленина от захвата заложников к партийной диктатуре до нэпа. Но отсюда же и уважительное ленинское внимание к теоретическим трудам и личности Петра Алексеевича.

— Да, ученость Кропоткина проявлялась во всем. Он с легкостью выдвигал гипотезы и версии во многих областях знаний. Вот пример на стыке физиологии и философии. «Я решаюсь поставить в науке такой вопрос, — писал он. — «Не имеет ли справедливость своего основания в самой природе человека? И если так, то не представляет ли она основного физиологического свойства нашего мышления?». И не причина ли тому, — продолжал он, — два полушария мозга человека, дающего нам постоянные и сильные импульсы к пониманию равновесия (равноправия) в отношениях между людьми». Так формулировал и развивал свою очередную гипотезу ученый-гений о чувстве справедливости как следствии наличия у человеческого мозга двух полушарий. И никто до сей поры ее не опроверг.

Время только подтвердило это предположение Кропоткина. Современные исследования показали, что справедливость действительно является следствием физиологической биполярности мозга и одновременно ядром в системе других базовых ценностей: разума, инстинкта, общительности, равноправия и самоотдачи (альтруизма). И все это вопреки тому, что «история — на самом деле есть рассказ о том, как создавалось неравноправие».

Анализируя тенденции основного исторического потока за пять предыдущих веков в работе «Век ожидания», он продолжил дарить нам свои пророческие наблюдения:

«Конец каждого из пяти последних столетий был отмечен одной из тех великих революций, которые накладывают новый отпечаток на дальнейший ход развития человечества». Как видим, и в этом он был прав. На рубеже XIX—XX веков свершилась великая рабоче-крестьянская революция (ВРКР), а на рубеже XX—XXI веков — отложенная буржуазная, сломавшая советский социализм. История как будто повернула вспять. И все же не совсем так. Она сделала шаг назад, чтобы довершить февральско-ноябрьскую революцию 1917 года. Указав этим на то, что ВРКР была преждевременной. Или, как говорил Плеханов, ВРКР была замешена на муке истории грубого помола, непригодного для истинно социалистического пирога (переворота). Теперь можно сказать также, что это был выкидыш в результате преждевременных социальных родов. Почему, в чем причина? А в том, что к тому времени социалистические идеи еще не овладели сознанием народа естественным путем, а были в значительной мере навязаны массам большевистской пропагандой. И потому новый мир оказался недостаточно прочным, чтобы устоять перед миром идей буржуазных в 90-х годах великого века.

В самом начале XX века он пишет: «Мы можем считать себя счастливыми именно потому, что живем в этом великом столетии, накануне величайшей мировой революции». И век «не подвел» пророка. В конце второго десятилетия она свершилась. Свершилась, как он и предсказывал, в России. Величие века проявилось также и в небывалых трагедиях Первой и Второй мировых войн. И в той катастрофе, которая постигла СССР.

Оценивая ситуацию в России после ноября 1917 года, Кропоткин утверждал, что, пока народ малограмотен, демократия может быть только представительной. Но по мере повышения уровня народного просвещения она должна заменяться прямой демократией в виде референдумов и широкого местного самоуправления. И если этого не произойдет, большевики не смогут реализовать свой проект окончательно. Но одновременно он утверждал, что мудрость масс, реализованная при создании и в практике работы Советов, дает надежду на успех великой революции. К сожалению, ленинско-сталинская партия и после Победы в войне 1941—1945 годов, когда нам никто не угрожал, продолжала подменять собой власть Советов. И надежде было суждено умереть…

А что же произошло потом? В конце советской эпохи народ был не только сплошь грамотным, но и значительная его часть имела высшее образование. Однако переход к прямой демократии тогда так и не случился. Если не считать одной весьма глупой горбачевской попытки (по типу «что лучше — жить или умереть?») в марте 1991 года. И практически не происходит этого теперь. Хотя Конституцией 1993 года проведение референдумов гарантируется. Но современное российское буржуазное правительство в этом вопросе идет по пути большевиков. Кроме нескольких местных и региональных референдумов и только по вопросам объединения территорий. По существенным проблемам жизни, а не просто бытия референдумы не проводились. Куда придем? Как бы опять не в ситуацию образца 1917 или 1991 годов.

В обстановке нарушенного равновесия международных отношений Кропоткин усиленно размышлял о вероятности большой войны. Вот его предвидение: «Война большая, общеевропейская… разгорится через несколько дней. Германия… решила бесповоротно ее начать». Это было написано и объявлено 29 июня 2014 года. Война началась 28 июля 1914 года.

* * *

Усталый, но довольный сделанным, Виктор подошел к Людмиле, обнял за плечи и с обычной в их отношениях теплотой проговорил:

— Предлагаю, Людочка, заключить краткий анализ отношения Петра Алексеевича к Толстому его очень красноречивой оценкой фигуры Льва Николаевича: «Толстой является наиболее любимым, наиболее трогательно любимым человеком во всем мире». То же самое говорили в Европе и Америке о самом Кропоткине еще в годы его жизни. Вспомним оценку Э.Войнич или слова датского гуманиста Георга Брандеса о том, что, как Кропоткин, «никто не был больше бескорыстен и больше его никто так не любил человечество» и что «в настоящее время есть только два великих русских — Кропоткин и Толстой, которые думают о русском народе и мысли которых принадлежат всему человечеству».

Глава 2. Кропоткин и Ленин

— Люда, представь себе, что в каталогах архива я обнаружил фонд с перепиской Петра Алексеевича с еще одним гигантом российской истории. Самим Лениным. Естественно, не удержался и кое-что выписал. Вот посмотри…

Разногласия между учителем анархистов и вождем большевиков были радикальными. Что не мешало их добрым и уважительным отношениям. И главная причина такого положения — ангельский характер Кропоткина. Мы знаем, что Ленин был другим. Для него переход на личность в споре был обычным делом. Больше всего разошлись взгляды Кропоткина и Ленина по отношению к Первой мировой войне.

Кропоткин — оборонец (по выражению Ленина — «траншейник»). Он за победу над милитаристской Германией — силой более темной, нежели царизм. Петр Алексеевич страстно агитировал политиков и народы мира употребить все силы против немецкой военщины, которую считал абсолютным злом.

Ленин — пораженец. Он утверждал, что следует приветствовать поражение царской армии, так как ее разгром немцами создаст объективные условия для падения российской монархии. Ленин по сути национал-предатель, но, по его убеждению, предательство как бы не настоящее, поскольку направлено оно, как он страстно доказывал, на достижение высокой цели — «свершение российской и мировой пролетарской революций».

Кто из них прав? Время показало правоту Кропоткина, потому что именно германская военщина устроила две мировые кровавые бойни. И страдания народов от царской деспотии не идут ни в какое сравнение с гибелью десятков миллионов на полях сражений и в тылу за эти две войны. Вторая мировая погубила более 70 миллионов человек. Одна 800-дневная германская блокада Ленинграда, лишения и страдания советских людей на фронтах и в тылу перевешивают все лишения россиян в годы царизма за много сотен лет. И это еще не конец. Через 70 лет после капитуляции Германии есть признаки того, что возрождаемый американцами немецкий бундесвер жаждет реванша. И похоже, третья мировая не за горами. Как только ослабнут США, она и грянет. Именно о вероятности такой ситуации предупреждал Кропоткин.

Но не будем более касаться этическо-нравственной стороны суждений Ленина и Кропоткина по вопросам войны. Отметим только сам факт еще одного пророчества Кропоткина. Он неоднократно указывал на опасность германской военщины для Европы и мира. И если она не будет вырвана с корнем в ходе Первой мировой войны, то рецидивы следующей агрессии будут неизбежными. Так и произошло. Немецкую военщину в Версале после первой мировой не стерли в порошок, и через 20 лет германцы, одержимые той же жаждой наживы, вновь набросились на народы Европы и СССР. Так все же кто был прав и кому мы должны больше поклоняться? Тому, кто в пышном мавзолее, или тому, кто на Новодевичьем в скромной, обросшей сорняками могиле? Кажется, вопрос риторический. Хотя велики оба, но Кропоткин светлее. Революционной практикой не запачкан…

И еще. О перспективах великой рабоче-крестьянской революции Кропоткин говорил Ленину 9 мая 1919 года, во время встречи в кремлевской квартире В.Бонч-Бруевича, друга и соратника Ленина: «Мы с вами стоим на разных точках зрения по средствам достижения целей, но цели наши одинаковы. Поэтому наша помощь (анархистов. — С.П.) будет заключаться в том, что будем сообщать вам о всех неправильностях, от которых во многих местах стон стоит». В письме Ленину от 4 марта 1920 года он эту тему продолжил: «Если бы даже диктатура партии была подходящим средством, чтобы нанести удар капиталистическому строю (в чем сильно сомневаюсь), то для создания нового социалистического строя она безусловно вредна. Нужно, необходимо местное строительство, местными силами, а его нет. Нет ни в чем. Теперь правят не Советы, а партийные комитеты. И это в Советской республике! Если это положение продлится, то самое слово «социализм» обратится в проклятие». Эту же мысль он повторяет в декабре 1920 года в письме английским социалистам: «Я должен сказать вам откровенно, что, согласно моему взгляду, попытка построить коммунистическую республику на основе строго централизованного государственного коммунизма под железным законом партийной диктатуры в конце концов потерпит банкротство». Вот так!!! Будто в воду глядел.

— Как человек абсолютной смелости, Кропоткин в условиях красного террора даже в общении с главой Советского правительства Лениным в выражениях не стеснялся. Например, в письме о заложниках, взятых Всероссийской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией после убийства Урицкого и покушения на Ленина, он пишет: «Неужели среди вас не нашлось такого, кто бы понимал, что такие меры представляют возврат к худшим временам средневековья и религиозных войн и что они недостойны людей, взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах; что на такие меры не может идти тот, кому дорог коммунизм». Как известно, Ленин был категорически не согласен с таким, как он считал, идеализмом и неоднократно настаивал на противоположном. Он неустанно повторял: «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если умеет защищаться». Причем любыми средствами. Для Петра Алексеевича нравственность всегда была решающим мерилом в оценке добра и зла. Об этом он убедительно пишет в работе «Нравственные начала анархизма» и в неоконченном труде «Этика».

Сколько сломано копий в спорах о причинах русской революции! В канун каждой годовщины они еще и усиливаются. Недавно в страстях отгремело ее 100-летие. Берегись, русский лес, бумаги еще потребуется немерено! Но спор оказывается безосновательным, как только познакомишься с трудами Кропоткина на эту тему. Размышляя о революции, Кропоткин не пытался впустую рассуждать, подобно многим, можно ли было ее задержать или предотвратить. В трактате «Революционная идея в революции» о причинах революции он пишет о ней как явлении, схожем с неотвратимым природным катаклизмом: «Сдерживаемые при Николае I и проводимые при Александре II и Николае II эволюционные преобразования были умеренными, но по количеству и скорости реализации превысили критическую массу допустимых изменений и привели к умственному брожению радикального политического характера». Особенно после отмены крепостного права и принятия основных законов — Конституции, ослабившей самодержавие и прервавшей связь времен. Так общество было «подготовлено» к следующему этапу изменений — революционному. Говоря по-простому, фитиль был поднесен к бочке с порохом, и осталось его только поджечь. И таковыми искрами послужили войны 1904—1905 и 1914—1918 годов. Первый «поджог» удалось потушить. Но великая рабоче-крестьянская революция все же свершилась. И не случайно. Случайным может быть только тот самый «фитиль». Не было бы войны, мог быть глубокий и затяжной политический кризис, голод, эпидемия и т. п. Генеральный вывод Кропоткина таков: революции являются лишь существенной частью эволюции. И поскольку никакая эволюция в природе не происходит без катастроф, без потрясений… революции так же необходимы в процессе эволюции, как и медленные изменения, которые ее подготавливают. Добавим только к этому суждению, что она неизбежна, как извержения вулканов, предотвратить которые никому не удавалось. Наконец, революции, как бы сказали ученые юристы, — это форс-мажор, или обстоятельства непреодолимой силы. Не путать с последствиями неверных, глупых или преступных решений правящих лиц. Хотя и они не совсем случайны. Например, если человек идиот или в молодости промышлял грабежом в отношении отдельных лиц, то нет никаких гарантий, что, став правителем, он не примется за ограбление всего народа.

— Люда, смотри, что писал Петр Алексеевич о судьбе немецкой и австрийской монархий. Читаю: «Династиям Гогенцоллернов (немцы) и Габсбургов (австрияки) грозит та же участь, что постигла Гольштейн-Готторпскую династию так называемых Романовых». Это было сказано 19 июля 1917 года. В 1918 году этих династий не стало!

Глава 3. Кропоткин и Дэн

Мао до 30-х годов читал в основном Кропоткина. Можно смело утверждать, что в основании китайской модели социализма лежат идеи Кропоткина. А мы своего пророка записали в махрового анархиста и… забыли. Даосизм — это китайский вариант анархизма, и потому будущие руководители Коммунистической партии Китая до знакомства с марксизмом-ленинизмом изучали труды Кропоткина, которые так близки к их философии гармонии. Дэн Сяопин тоже начинал изучение революционной теории во Франции с трудов Кропоткина. И потому понимал, что и как надо делать после прихода к власти.

Этого как раз и не хватило Горбачеву и его соратникам, а также Ельцину с командой младореформаторов в перестройку. Недаром впоследствии Дэн Сяопин назвал Горбачева идиотом, который хаотично пытался проводить то все реформы одновременно, то политические прежде экономических. И потому Дэн, после весьма радикальной «культурной революции», строго следовал теории Кропоткина. Сначала он взялся за глубокие и масштабные экономические реформы, а только потом за незначительные косметические изменения в политической системе. Так он спас коммунистический Китай от гибели.

* * *

Виктор аккуратно сложил копии писем из переписки Кропоткина с Толстым и Лениным, выписки из истории китайского социализма, подошел к окну, через которое с 12-го этажа дома на Поклонной горе открывался ставший уже родным замечательный вид на высотку МГУ. Недолго помолчал, а потом, как бы подводя некий итог изысканиям, проговорил.

— Людочка, что я уяснил себе из прикосновения к переписке, идеям и трудам предка? А то, что анархизм по Кропоткину — это не столько руководство к действию, сколько моральное учение, кодекс духовности. Но одновременно это и система мер по постепенной замене всепожирающего буржуазного государства общественным самоуправлением. И Бог ты мой, как можно не гордиться соотечественником, создавшим такое богатство? Как можно без конца копаться в зарубежных источниках и не изучать его теоретическое наследие? Надо все сделать, чтобы этой несправедливости был положен конец! Китайцы взяли его учение на вооружение — и каков результат! В этом я сам убедился еще во время первой поездки по Китаю. Да разве только китайцы? Многие европейцы — тоже. Нельзя было нам цепляться за ленинскую диктатуру пролетариата после завоевания власти, которая была основана непосредственно на насилии, а тем более за диктатуру партии. Кропоткинская диктатура прямой демократии в форме референдумов всех уровней и своевременная политика реформ сразу после Победы в Отечественной войне — вот путь, который бы не позволил в 90-х победить антинародной диктатуре псевдолибералов. Это и есть главный кропоткинский завет для нас, потомков. А для не верующих в его теорию из идеологов правящей теперь партии также следует чаще напоминать слова Петра Алексеевича о том, что «революции совершаются меньшинством. А не теми 85 процентами, всегда голосующими на выборах «за». И что ввиду неизбежности революции надо четко понимать, к чему она приведет и каким образом можно минимизировать ее также неизбежные негативные стороны».

— Да, почти все предсказания твоего предка уже сбылись,— тут же откликнулась Людмила. — Так что Петр Алексеевич не только великий ученый-гуманист, а самый настоящий Пророк, равных которому в российской истории я не знаю. Разве только Пушкин, которого он сам ставил выше всех.

Сергей ПЛАТОНОВ

2019 год.

Москва.