Сергей ГАРКУША:

— Тем, кто ратует за доведение в структуре севооборота подсолнечника до 25 процентов, кто наплевательски относится к плодородию почвы, хочу напомнить кое-какие ужасающие цифры.

За 1961—2003 годы в мире было по тем или иным причинам (чаще всего рукотворным) потеряно 223 миллиона гектаров пашни. На первом месте знаете кто? Наша страна — 56,8 миллиона гектаров. За нами идет Австралия, где колючки, кактусы и кенгуру преобладают, — 41 миллион.

А разве не должно нас насторожить то, что кубанские черноземы начали подкисляться? Да об этом еще 20 лет назад мы и подумать не могли!

Наталья БОЕВА:

— Если брать в масштабах РФ, то площадь кислых почв на сельхозугодьях у нас составляет уже 51,5 миллиона гектаров. Свыше 58 миллионов гектаров характеризуются низким содержанием гумуса. И что особенно меня беспокоит, из-за отсутствия в стране объективного государственного фитомониторинга массовое бессистемное использование минеральных удобрений, пестицидов привело к тому, что, по оценкам экспертов, до 40 процентов растениеводческой продукции заражено микотоксинами, опасными для здоровья человека.

Федор ДЕРЕКА:

— Подкисление почв в крае начинает приобретать угрожающий характер. Пока остро нуждаются в химической мелиорации 26,7 тысячи гектаров. Но если не принять меры — через пять лет при сложившейся тенденции в разряд подкисленных попадут еще 190 тысяч гектаров. Кроме того, на значительных площадях в почвах отмечается недостаток подвижной серы и микроэлементов — меди, цинка, кобальта, марганца.

Поэтому минсельхоз ставит задачу: в 2019—2024 годах провести известкование земель на 28,7 тысячи гектаров, а гипсование — на 30 тысячах.

В качестве мелиоранта для известкования предлагается использовать дефекат — отходы производства сахарных заводов. Его, по самым скромным подсчетам, ежегодно формируется до 600 тысяч тонн.

Что касается гипсования, то фосфогипсом все рисовые системы может обеспечить ООО «ЕвроХим — Белореченские минудобрения», запасы которого превысили пять миллионов тонн.

Кстати, фосфогипс с успехом, пока на небольшой площади, опробовал РПЗ «Красноармейский» имени А.И. Майстренко. В этом году агрохимическую мелиорацию земель планируют провести тимашевское ООО «Кубанские консервы» и ООО СХП имени П.П. Лукьяненко Красноармейского района.

В целом нам необходимо ежегодно гипсовать до пяти тысяч гектаров земель.

ВЕДУЩИЙ:

— Известно, что основным подкислителем почв выступают минеральные удобрения, если их применять бессистемно и на глазок. Мы, кстати, используем туков в три раза меньше, чем на Западе. И тем не менее там нет подкислений, а у нас они есть. В чем причина?

Сергей ГАРКУША:

— В том, что в Европе, как и в Соединенных Штатах Америки, в законах прописано, сколько в действующем веществе под каждую культуру можно вносить «минералки». Нарушителей строго карают, вплоть до конфискации земли.

Владимир ПАРАЩЕНКО:

— Подкисление почв, снижение гумуса — две главные беды рисовых систем. Но так было не всегда. Помню те времена, когда в восьмипольном севообороте люцерна занимала до 25 процентов. Сегодня те хозяйства, которые сеют в чеках многолетние травы, по пальцам можно пересчитать. Использование фосфогипса в широком масштабе затруднено тем, что зачастую он чересчур влажный, к тому же не затарен. Нет в крае специализированных машин по внесению мелиорантов в чеки. Сдерживает процессы и то, что доставка фосфогипса обходится в копеечку.

Федор ДЕРЕКА:

— Что касается его доставки из Белореченска, то Минсельхоз России часть трат на логистику будет компенсировать. Постараемся договориться с производителями фосфорных удобрений и сахароварами, чтобы они доводили мелиорант до ума, подсушивали.

Валерий СЛЮСАРЕВ:

— Я с оптимизмом выслушал своих коллег, вас, Андрей Николаевич. Это вселило в меня некоторую надежду, что лед, наверное, все-таки тронется. Хочу, в свою очередь, высказать мнение сотрудников кафедры почвоведения, поскольку наши мысли созвучны.

Вот на что хотелось бы обратить внимание в первую очередь. В действующем законодательстве понятия «почва» и «почвенные ресурсы» прямо не закреплены, а объектом земельных отношений фактически является земельный участок. Учет почвенных ресурсов ведется в терминах площадной оценки, но не самой почвы со строением ее профиля, составом, признаками, которые являются уникальными свойствами плодородия.

Второе. В настоящее время нет разъяснений, как объектом земельных отношений выступает пашня: в качестве природного объекта и одновременно природного ресурса? Поэтому в законе о почвах необходимо сделать на этом основной акцент, поскольку это играет большую роль в нашей жизни, здоровье нации.

Назревает вопрос: а как оценить состояние почвы? Каким способом это сделать? Причем я не беру в расчет агрохимическое обследование — это совершенно разные понятия. Давайте вспомним времена былые.

Тогда проблемой занимались такие проектные институты, как «Кубаньгипрозем», «Кубаньгипроводхоз», «Роспроект», который специализировался на исследовании почв под многолетие культуры не только по краю, но и по всей России. Представляете, какая существовала огромная и действенная, полезная структура!

Были наработаны почвенные карты, проведены два тура почвенных обследований. Потом об этом забыли, все порушили, и я рад, что во властных структурах вновь вернулись к термину «почва».

Что такое гумус? Это энергия почвы. При минерализации гумуса высвобождается примерно пять килокалорий энергии, что равносильно сгоранию самого качественного угля. Теперь представьте: мы с девяти тучных процентов содержания гумуса в почве со времен Докучаева скатились до трех. А это уже, дорогие друзья, не черноземы, а серая лесная почва.

А кто сейчас занимается почвенными обследованиями? У нас — никто. Хотя раньше три крупных проектных НИИ занимались. Как же решить эту задачу с малыми затратами, раз у нас сохранилась структура агрохимических служб? Может быть, на их базе создать проектно-изыскательские конструкторские бюро? Или при станциях агрохимической службы организовать отделы агрофизики или почвенных исследований? Не знаю. Но то, что нам нужно возродить структуру, которая станет следить за почвенным плодородием, — однозначно.

Необходимо также реанимировать паспорта плодородия почв. В них должно быть отражено современное их состояние. Те люди, которые этим займутся, должны иметь доступ к архивным материалам, ко всем почвенным картам. Они где-то у нас есть, по крайней мере должны быть, если их не растащили по частным фирмочкам.

Коли наши власти действительно повернулись лицом к плодородию почв, а при Минсельхозе создадут службу, которая будет контролировать все эти вопросы, то флаг ей в руки. А мы поможем.

ВЕДУЩИЙ:

— О ведущей роли Центра агрохимической службы «Краснодарский» и станций «Северо-Кубанская» и «Кавказская» в вопросах плодородия сегодня говорилось немало. Но вот что настораживает. После отмены выплат по так называемой несвязанной помощи число желающих проводить агрохимический анализ почв резко сократилось… Я прав, Александр Александрович?

Александр НЕДОСТУП:

— Да, такая тенденция прослеживается очень даже заметно. Раньше в год мы проводили анализы 300 тысяч гектаров, а в 2018-м только 170 тысяч. Причины разные.

Одна из них — крупные холдинги создали у себя лаборатории, сертифицировали их — и они спокойно делают нужные анализы. Каково их качество? Мне неизвестно.

Сергей ЛУПИНА:

— Помимо резкого сокращения уровня гумуса в почве нас должно насторожить падение в ней подвижного фосфора. В 90-е годы его содержание доходило до 42—44 миллиграммов на килограмм, а сейчас из-за подкисления и переувлажнения отмечается резкое снижение запасов фосфора: в крупных сельхозпредприятиях он упал до 30 миллиграммов на килограмм, в остальных — до 22. А мелкие КФХ, имеющие менее 100 гектаров земли, на грани обнищания: в почве фосфора осталось от 12 до 14, а то и 10 миллиграммов на килограмм. Это однозначно отразится на снижении урожайности, поскольку не каждому фермеру по силам вносить на гектар два центнера суперфосфата, выкладывая по семь-восемь тысяч рублей на каждый гектар.

Тут всплыл вопрос об известковании подкисленных почв. Но здесь вот в чем дело. Только внесением извести проблему не решишь и урожай не поднимешь. Как правило, кислые почвы, потерявшие фосфор или имеющие его в небольшом количестве, обладают также низким содержанием калия и микроэлементов. Поэтому нужна краевая целевая программа по повышению плодородия. Для начала необходимо на Кубани восстановить хотя бы одно подразделение «Сельхозхимии».

НАША СПРАВКА. Сегодня в крае насчитывается 7346 крестьянско-фермерских хозяйств, имеющих в собственности или аренде от 4 до 99 гектаров пашни. Так вот, за ее использованием нет практически никакого контроля. Сей что хочешь и сколько душа пожелает. Единственное, что прописано в законе, — не забудь пожнивные остатки заделать в почву да внести на их минерализацию энное количество минеральных удобрений.

Как считают знающие люди, именно у малоземельцев пашня может деградировать в первую очередь (а речь идет о 370 тысячах гектаров). Уже сегодня есть примеры, когда четверть века там не появлялясь люцерна, не вносилась органика, а наличие подвижного фосфора не превышает 8—10 миллиграммов на килограмм.

По нашей оценке, на создание отряда плодородия необходимо изыскать в бюджете края 200 миллионов рублей. Он смог бы в первую очередь работать на левобережье Кубани, где земли, мягко говоря, не фонтан.

Низкопродуктивных сельхозугодий особенно много в Белореченском районе. Знаю участки площадью до трех тысяч гектаров, которые никто не решается купить: почва деградирует, и непонятно, что на ней можно выращивать.

Валентина ВАСИЛЬКО:

— Мы плавно подошли еще к одному, самому уязвимому и больному, считаю, вопросу: накоплению в почве пестицидов. Мы делаем вид, что обследуем ее на тяжелые металлы. Но нигде в законе не прописано, что наши службы обязаны при высочайшей емкости поглощения почв отслеживать накопление гербицидов, инсектицидов и фунгицидов.

В одном из районов мы долго гадали: почему не родит сахарная свекла? Оказалось, в почве накоплено столько глифосатов, что растения гибнут.

В США их запретили после того, как в грудном молоке кормящих матерей нашли остатки глифосатов. А мы продолжаем лить, как будто это компот.

Чем они опасны? Уничтожают почвенную биоту. А самое страшное то, что период распада глифосатов, оказывается, не три недели, как рекламируют зарубежные поставщики химикатов, а три года.

А теперь смотрите, что происходит. Мы убили почвенную биоту и начинаем вносить триходерму. У вас сердечко не кольнуло? Лето, жарища стоит, почва сухая… Триходерма гибнет. А продавцы карман набивают и над нами посмеиваются.

Поэтому в законе четко надо прописать о важности отслеживания процессов, связанных с применением пестицидов. Пора бить в колокола: во многом из-за бездумного применения ядохимикатов у нас растет число детей-аутистов, больных раком, лейкемией, что, в свою очередь, связано с потреблением вредных продуктов.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ. Наш «круглый стол» состоялся 5 апреля. А днем раньше «Российская газета» опубликовала отчет с «правительственного часа» в Госдуме, в ходе которого депутаты вместе с вице-премьером Татьяной Голиковой обсудили основные подходы к реализации национальных проектов «Демография», «Здравоохранение», «Наука» и «Образование». В память врезались две цифры.

Первая. На реализацию четырех важнейших нацпроектов за шесть лет планируется направить свыше 6,2 триллиона рублей.

И вторая. По данным Роспотребнадзора, больше половины (63 процента) смертей в России связано с приемом некачественной пищи и неправильным питанием.

А теперь еще одна цифра для размышления. На нужды агропромышленного комплекса ежегодно отпускается лишь 242 миллиарда рублей — 1,4 процента (!) от всего бюджета. Естественно, вопрос сам собой напрашивается: а нельзя ли добавить «копеечку»? Это для того, к примеру, чтобы крестьяне производили больше экологически чистой продукции (без химикатов) для наших соотечественников. Глядишь, и здоровее бы они стали, меньше средств понадобилось бы на лекарства (читай — на нацпроект «Здравоохранение»), полноценных и умненьких детей стали бы больше рожать (вот вам «Демография», «Наука» и «Образование»).

Впрочем, все это — из области мечтаний. Никто перераспределять средства не станет. Тогда ведь «пилить» нечего будет.

ВЕДУЩИЙ:

— Разговор наш близится к завершению, и, на мой взгляд, он получился всеобъемлющим и полноценным. До начала заседания «круглого стола», в кулуарах, высказывалась мысль о том, что в России необходимо создать единый информационный ресурс земель, которые находятся в сельскохозяйственном использовании. Такой ресурс должен быть основан на почвенной платформе. Думаю, более подробно об этой идее расскажет Олег Анатольевич Подколзин, который, помимо того что руководит Центром агрохимической службы, возглавляет кафедру почвоведения в Кубанском госагроуниверситете.

Олег ПОДКОЛЗИН:

— Мы с нашими почвоведами и Валентиной Павловной Василько подготовили ряд предложений, которые можно вынести на федеральный уровень. Большей частью они сегодня уже озвучены. И мне остается «положить на торт вишенку»: нам нужен генеральный план использования земель сельскохозяйственного назначения.

Как вы знаете, у каждого города имеется генеральный план развития. Сельская же местность как бы осталась в стороне. По нашему убеждению, каждое муниципальное поселение должно иметь генплан. Зачем он нужен, покажу на конкретном примере.

В район заходит крупный инвестор, готовый вложить солидные средства в АПК, в землю прежде всего. Но он не знает, что на ней делать, чему отдать предпочтение. А будь в сельском поселении генплан, бизнесмен бы знал заранее: здесь, допустим, лучше всего заложить яблоневый сад, поскольку земли прежде всего пригодны для многолетних насаждений.

Полагаю, что в 2019 году мы могли бы в двух сельских поселениях сделать пилотные проекты. Предстоит очень масштабная исследовательская землеустроительная работа. В рамках генплана можно будет оформить паспорт качества почв. Если даже мы после проведенной работы получим эффект в один процент, то это для края обернется семью миллиардами рублей.

Александр РОМАНЕНКО:

— А во сколько обойдется генплан для сельского поселения?

Олег ПОДКОЛЗИН:

— Где-то в пределах полутора-двух миллионов рублей…

Валентина ВАСИЛЬКО:

— Они не потянут такую сумму! У многих поселений годовые объемы финансирования не превышают шести-восьми миллионов рублей.

Олег ПОДКОЛЗИН:

— Скорее всего, финансировать проект должен краевой бюджет при господдержке из Москвы.

Сергей ГАРКУША:

— Почему краевой? Здесь государственный интерес должен проявиться. Надо донести до самых верхов всю нашу боль за судьбу черноземов, их будущее. Вопрос ведь стоит так: жизнь или смерть. Потому что нация, уничтожающая свою землю, обречена на гибель. Кубань должна о себе заявить в полную силу. Именно сейчас. Времени на раскачку нет.

Наталья БОЕВА:

— На мой взгляд, учитывая важность и глубину рассмотренного сегодня вопроса, эта проблема должна стать предметом парламентских слушаний. Я вместе с Олегом Анатольевичем Подколзиным и Федором Ивановичем Дерекой постараюсь подготовить пакет предложений для обсуждения с депутатами Госдумы. Надеюсь заинтересовать в наших инициативах руководителя фракции «Единая Россия» в нижней палате парламента Сергея Ивановича Неверова, а через него выйти на председателя Госдумы.

ВЕДУЩИЙ:

— Пожелаем выдержки и успеха нашим коллегам, поскольку они на себя взвалили нелегкую ношу. Но кто, кроме нас, может это сделать? Никто другой. Ибо, как заметил один великий писатель, если наши потомки увидят пустыню, в которую мы превратили землю, какое оправдание они найдут для нас?

Фото Геннадия БАЛЫШЕВА и Петра ЯНЕЛЯ.
Раздел : Кубань аграрная, Дата публикации : 2019-04-18 , Автор статьи : Федор БЕЗРУК