ИСТОРИЧЕСКИЙ РАКУРС. Мою маму в 1969 году едва не исключили из комсомола за то, что она меня, тогда четырехлетнего мальчишку, крестила в Свято-Успенском храме Новороссийска. Обошлось строгачом с обещанием обязательно меня октябрить, как того требовали советские традиции и нормы. Однако я так и остался «неоктябренным», не овеянным «звездным знамением». Хотя многие мои сверстники, напротив, долгое время оставались без крестного знамения, но со знаком Великого Октября.

Крестить или октябрить? С этой дилеммой столкнулись молодые родители еще более молодой Советской республики. Впрочем, и все последующие годы советской власти этот вопрос для большинства наших соотечественников стоял ребром. Об обряде октябрин провела любопытное исследование ученый секретарь Новороссийского исторического музея-заповедника Татьяна Тонких.

— На исследование этой темы меня натолкнул случай. На лето сыну задали выучить стихотворение Корнея Чуковского «Муха-цокотуха». Стихотворение выучили, но на этом не остановились, стали искать историю создания этого произведения. И тут попалась заметка о том, что в 20-е годы «Муха-цокотуха» Чуковского попала под запрет из-за того, что в тексте всего-навсего трижды звучит слово «именинница», — рассказывает Татьяна Владимировна. — Неужели традиция празднования именин могла нести угрозу новому государству? Ответ лежал на поверхности. Именины неразрывно связаны с таинством крещения. Провозгласив религию опиумом для народа и пережитками прошлого, которые недостойны существовать в новом, революционно-пролетарском государстве, советская власть развернула борьбу не только с самой религией, но и со всем, что прямо или косвенно могло бы о ней напоминать. Так взамен таинства крещения и появился революционный обряд — октябрины.

Для современного поколения слова «октябрины» или «звездины» режут слух и вводят в недоумение. Интернет-поисковики при вводе слова «октябрины» выдают названия осенних цветов и только затем описание советского революционного обряда. Один из интернет-пользователей в своем «Живом журнале» отмечает, что когда он рассказывает знакомым о звездинах, то все очень удивляются. «Потому что их не звездили и они даже не знали, что такой обычай существовал в конце 1970-х. А между тем в моем детском саду даже бытовало поверье: кого не звездили — расти не будет».

— В фондах нашего музея-заповедника, — продолжает Татьяна Тонких, — хранится текст наказа октябрин, который 16 ноября 1925 года был вручен новороссийскому комсомольцу 20-х годов Тимофею Глеку. По этому обряду он октябрил свою новорожденную дочку. В этом тексте буквально каждая фраза пропитана революционным, боевым духом.

«Новому гражданину, будущему работнику и борцу мы, собравшиеся на ОКТЯБРИНЫ, заявляем, что, осеняя тебя не крестом и молитвою, наследием невежества, тьмы и рабства, а нашим Красным знаменем борьбы, труда и науки, мы, поколение Октябрьской революции, высоко несем его над своими головами среди крови, голода, нищеты и отчаянной борьбы с волками и псами капитализма. Неси его дальше. Борись и работай под ним», — читаем мы сегодня эти слова с легкой иронией.

Согласно акту наказа молодую гражданку, которая вступила в ряды трудящихся Союза Советских Социалистических Республик, нарекли именем Энгелина — в честь вождя мирового пролетариата Фридриха Энгельса. Новое имя Энгелина — это еще одна мощная преобразовательная сила, которая захлестнула в этот период молодых людей. Среди рабочих возник обычай называть новорожденных не по церковным святцам, а новыми именами. И это тоже была победа над религиозным мировоззрением. Новые имена символизировали революционные идеи, пролетарских вождей, социально-культурные преобразования: Вилор — Владимир Ильич Ленин Освободил Рабочих, Кравсил — Красная Армия Всех Сильней, Динэра — Дитя Новой Эры.

Новый красный революционный обряд имянаречения, который должен был заменить крещение младенцев, появился в нашей стране всего через несколько лет после революции 1917 года.

В публикациях 20-х годов прошлого столетия, которые изучила Татьяна Владимировна, встречается два названия: «октябрины» и «звездины». Но в нормативные словари попадает только наименование «октябрины». Само название «октябрины» раскрывает суть обряда: посвящение новорожденного не Христу, а делу Октябрьской революции. Второе название — «звездины» возникло в связи с тем, что традиционный символ крещения — крест заменялся на новый — красную звезду.

На протяжении веков религия занимала ключевое положение во всех сферах человеческой жизни. До 1917 года основные этапы жизни человека строго регламентировались Уставом Русской Православной Церкви. Это означало, что похоронить, обвенчать и крестить человека без священника, минуя церковные таинства и обряды, было практически невозможно. Регламентировался и строго прописан был каждый обряд, вплоть до внешнего вида участников. Церковь вела и учет населения, однако в метрические книги заносились записи не о фактах рождения, брака или смерти, а о регистрации церковных обрядов и таинств.

Все началось с того, что уже в 1917—1918 годах были упразднены церковные метрические книги. Вместо них учредили «Книги актов состояния», которые велись в загсах, подчинявшихся НКВД. Советское государство дало трудовому народу юридическую возможность перестать соблюдать церковные обряды, «заявив гражданам, что они имеют право рождаться, сочетаться и умирать без магических движений и заклинаний со стороны людей, облаченных в рясы, сутаны и другие формы религиозной прозодежды».

Отмена советской властью религиозных обрядов была началом широкомасштабной кампании большевиков против церкви. Коммунистическая идеология обязана была во что бы то ни стало занять ее место и выработать «свою новую государственную театральность».

Лев Троцкий в статье «Семья и обрядность», которую цитирует в своем исследовании Татьяна Тонких, задается вопросом: что противопоставить церковной обрядности? Ведь у человека всегда есть и будет потребность отметить важное событие. «Жизнь трудовой семьи слишком монотонна (однообразна) и этой монотонностью своей истощает нервную систему. Отсюда потребность в алкоголе». Троцкий отмечает, что не должно быть «голых, не украшенных театральностью» церемоний, с которыми быт не будет мириться.

Информацию о том, как впервые проходили «пролетарские крестины» на окраине Краснодара, можно найти в газете «Красное знамя» (ныне «Вольная Кубань») от 15 февраля 1924 года. В Новороссийске первое упоминание о новом обряде встречается только через год. Так, 6 августа 1925 года на страницах газеты «Красное Черноморье» опубликована статья «Октябрины у нарсвязцев». Автор пишет: «Впервые октябрины в союзе связи, они, как ласточки нового быта, залетели сюда, они сказали, что и нарсвязцы вместе со всеми рабочими идут к новой жизни».

Появление советской обрядности вызывало дискуссии о том, как в новом коммунистическом обществе должны сопровождаться важнейшие события человеческой жизни. И должны ли быть обряды как таковые? Даже среди молодежи в это время появляется «левое крыло», которое утверждает, что обрядности быть не должно. Между тем Лев Троцкий в одном из своих газетных выступлений предостерегал: «Жизнь без музыки, без пения, без обрядности скучна, пресна. Такая жизнь встретит отпор со стороны народных масс, ибо новая обрядность есть, по выражению Л.Толстого, изюминка в квасе. Стоит ли нам выплескивать эту изюминку? Ни в коем случае».

Татьяна Тонких нашла описание очень характерного для той поры случая, который приводит в докладе «К художественному оформлению быта (Об обрядах старых и новых)» писатель Викентий Вересаев:

«Коммунистка сама и жена коммуниста родила ребенка. Обращается в ячейку, просит устроить октябрины. В ячейке ответили: «Вы — партийная, ваш муж — партийный, какие тут октябрины? Октябрины устраиваются для беспартийных, для пропаганды». Огорченная, ушла. Через полгода обращается к одной моей знакомой, старой партийной работнице, с просьбой, чтоб она походатайствовала в ячейке: нельзя ли ей все-таки устроить над своим ребенком октябрины. Дело вот в чем. Она и муж ее примирились с тем, что октябрин не будет: нельзя, так что ж делать! Но у нее есть тетка, она ходит за ребенком, очень к нему привязалась. И тетка эта поставила решительнейшее требование: пусть устроят либо крестины, либо октябрины, не то она уедет в деревню или потихоньку окрестит ребенка сама. «Что же это? Ни крещеный, ни октябреный. Так какой-то — неприпечатанный!». Но ячейка осталась твердокаменной. Ответила: нельзя!».

Кампания по внедрению новой обрядности среди населения имела определенный успех, в особенности в городской среде. Для станичников, как выяснила исследователь, подобные торжества были характерны в меньшей степени.

Большевики справедливо полагали, что носителями новых идей является молодежь, которая открыта для новых начинаний и в силу возраста проявляет повышенную склонность к переменам. Поэтому именно с молодежью, а не со старшими поколениями большевики связывали свои надежды на построение нового общества.

В обряде, о котором пишет «Красное Черноморье» в 1925 году, ведущая роль по ведению церемонии принадлежит комсомолу. Представителю молодежной организации предоставляется первое слово: «Мы берем на себя идейное руководство новорожденными и будем твердо вести их по намеченному пути». Затем выступают юные ленинцы (пионеры), которые преподносят новорожденным красный галстук и пионерский билет. Вся церемония сопровождается революционной символикой: Красное знамя, серп и молот, красная звезда, рабочий и крестьянин, «красные кумовья» (желательно из числа секретарей райкомов партии или комсомола), звучит «Интернационал».

Сценарий октябрин — это попытка переработать традиционную структуру христианского обряда. Традиционное крещение — это четко заданная церемония. Новый же сценарий предлагает участникам действия самим управлять, творить, созидать. Коллектив сам создает и разрабатывает сценарий обряда имянаречения, путем голосования решает вопрос об имени ребенка. Таким образом, создается мнимая свобода выбора имени. Троекратное погружение в воду, которым сопровождалось таинство крещения, было преобразовано в «крещение звездой», которая в новом обряде заменяла крест.

К началу 1930-х годов «красные» обряды приходят в упадок. Можно предположить, что угасание новой советской обрядности и потеря интереса к ней со стороны государства были связаны с общим изменением направления идеологической работы в годы коллективизации. Интерес к реорганизации семейной обрядности отсутствует вплоть до начала 1960-х годов. В годы развернувшейся с 1958 года антирелигиозной кампании вновь возник интерес к обрядотворчеству.

Новый обряд имянаречения пытаются возродить и улучшить. С конца 1963 года в Ленинграде началась торжественная регистрация новорожденных сначала во Дворце бракосочетания в отведенные для этой цели дни, а с 1964 года — во всех дворцах и домах культуры. Вслед за Ленинградом подобные обряды начали проводить и в других городах. В Горьком, например, в результате проведения «дня новорожденного» за один только год число крещений снизилось на 40 процентов.

— Для начала 20-х годов отказ от церковного обряда был своего рода революцией в области социальных нравов, в области общественной психологии и семейного быта, — заключает Татьяна Владимировна. — Это было время перемен и осознания себя. «Красные крестины», «красные октябрины» — это обрядовое творчество поколения революции, искавшего выражения своему обновленному Октябрем мироощущению и не желавшего отмечать рождение ребенка старым обрядом, который «веками ставил на человеке клеймо раба божьего».

В ходе рассказа об октябринах вспомнилось, что в свое время Русская Православная Церковь смирилась с некоторыми языческими обрядами славян. Например, Масленица есть не что иное, как языческий обряд поклонения Солнцу, которое символизируют блины. И этот праздник был вплетен в канву церковных, оставаясь и поныне одним из любимых россиянами.

Иное дело с явно надуманными и навязанными обрядами типа октябрин, которые канули в Лету вместе с советской властью.

Собкор «Вольной Кубани».

Новороссийск.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2018-02-13 , Автор статьи : Евгений РОЖАНСКИЙ