ПРАВОСЛАВНЫЙ ГОЛОС КУБАНИ. Тремя красивыми, знаменательными датами украшен нынешний год. Исполняется 50 лет рукоположения во священники митрополита Екатеринодарского и Кубанского Исидора, 40 лет его архиерейского служения Церкви и ее прихожанам — 11 июня 1977 года постановлением Священного Синода иеромонах Исидор был избран епископом Архангельским и Холмогорским, а также 30-летие служения Его Высокопреосвященства на Кубани.

Накануне мы встретились с Владыкой Исидором в епархии, на Соборной…

В единении веры и любви

Многие храмы на Руси освящались в честь Животворящего Креста Господня. Один из них — в селе Ополье, это в шести километрах от станции Веймарн Ленинградской области, где 25 мая 1941 года, в самый канун войны, в трудовой семье железнодорожников Василия Николаевича и Александры Ивановны Кириченко родился долгожданный сын Коленька. Село Ополье расположено на бывших новгородских землях и названо так из-за множества окружающих его полей. Местное предание приурочивает появление здесь церковной жизни еще ко временам святой равноапостольной княгини Ольги…

Семья была глубоко религиозной и даже в самые тяжкие для российского православия времена икон из дома не выносила и молитв не оставляла — открыто воспитывала троих детей в вере, а по праздникам все вместе отправлялись в храм. Примечательно в жизни Николая, что этот первый для него храм в Ополье через двадцать лет станет и первым местом его священнического служения. Ровно 50 лет назад он был рукоположен во священники.

«Эти шесть километров пешочком — и в распутицу весеннюю, и в морозец. Уже позже автобусные рейсы запустят. Но вспоминается другое — как мама за руку потихоньку вводила в храм, учила совершать молитвы… Это было так светло и необычно, радостно. Она, наверное, чувствовала, что происходит в моей душе, мечтала, чтобы я стал служителем Церкви. Окончательно повлиял на мое решение дядя — протоиерей Илия Педосенко, к нему в гости, в Сумскую область, мы ездили каждый год. И однажды я там остался — жил у него на приходе, помогал на алтаре, учился петь гласы, читать на церковнославянском…»

Дядя учил племянника: «Коля, всегда будь аккуратным, в церкви благоговей. Нам кажется, что мы должны людям угодить, чтобы они нас похвалили, были довольны нами… А главное не в этом. Главное, как в душе себя держим, перед Богом».

Рекомендацию для поступления в Ленинградскую духовную семинарию ему дал протоиерей Игорь Ранне, тот самый священник из храма в Ополье, где Николай прислуживал в алтаре, пел и читал на клиросе. Все четыре года в семинарии был старостой, а предложил его в старосты другой Николай — Гундяев, младший брат нынешнего Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. В общем-то, обиды на старосту практически неизбежны — в его обязанность входило не только получать стипендию на весь курс, но и следить за посещаемостью, а это всегда слабое место. Но выходило так, что каждый год вновь избирали Николая Кириченко. Значит, был он не только аккуратен и исполнителен, но справедлив и уважаем однокашниками.

«Преподаватели у нас были замечательные, люди старой закалки, возвращающиеся из лагерей и ссылок, видные иерархи и богословы. Когда я поступал в семинарию, ректором был отец Михаил Сперанский, профессор, митрофорный протоиерей, который перед этим много лет отбывал срок. Прошел через лагеря и профессор Воронов, преподававший самые трудные предметы — догматику и сравнительное богословие. Профессор Лев Николаевич Парийский в свое время проходил по делу митрополита Вениамина (Казанского) и чудом избежал расстрела. Да и те из преподавателей, кто не хлебнул ссылок или тюрем, веры своей не прятали, всей жизнью своей ежедневно свидетельствовали свою преданность Господу: Надежда Николаевна Нелидова, которая вела немецкий, происходила из известного дворянского рода, знаменитый профессор Успенский — он преподавал Церковный устав…»

Николай так хорошо знал Церковный устав, что однокурсники даже называли его «ходячий типикон». Семинарию окончил по первому разряду, и в академию его приняли без вступительных экзаменов.

Вскоре, после относительного прекращения гонений, для Церкви вновь настали тяжелые времена. Стали закрываться храмы, священнослужители высылались в нелюдимые места, а новый руководитель государства Н.С. Хрущев заявил, что слово «Бог» скоро исчезнет из словаря русского языка, и вообще нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.

5 января 1967 года на Малом входе за литургией митрополит Никодим совершил постриг Николая в своей домовой церкви. Накануне тот размышлял: какое же имя ему дадут? Посмотрел на календарь и увидел, что 6 января — память Николая монаха. Так, может, оставят имя? Но во время пострига услышал: «Брат наш Исидор!». Священномученик Исидор и прихожане его церкви были схвачены и заключены в темницы ливонцами (XV век) во время великого освящения воды на реке Омовже. Все семьдесят два страдальца вместе со своим пастырем приняли мученическую смерть, будучи ввержены под лед в том самом месте, где отец Исидор ее освящал, но никто не отрекся от православной веры…

В тот же январский день Исидора рукоположили во иеродиакона — в храме в честь святого благоверного князя Александра Невского, где настоятелем был отец Михаил Гундяев. На Благовещение в Николо-Богоявленском соборе был посвящен в сан иеромонаха, а на похвалу Пресвятой Богородицы молодого священника вызвали в канцелярию: «Отец Исидор, вам указ. Вы назначаетесь настоятелем в Крестовоздвиженский храм в Ополье».

«Всё в моем первом, родном приходе было знакомо и дорого сердцу. Но даже в Евангелии сказано: «Нет пророка в Отечестве своем». Мне только исполнилось двадцать шесть, и я услышал, как одна из прихожанок вздыхала другой: «Это же Коля! Как я ему исповедоваться буду?». Конечно, это понятно — ведь они отлично помнили, как мы совсем недавно на велосипедах гоняли… Но как-то постепенно все устроилось, месяца за два все привыкли: и на благословение подходили, и исповедовались откровенно…»

В то время в Ленинградской области редко можно было услышать колокольный звон. Колокола богоборцы сбрасывали в первую очередь, и сиротливо поднимались в небо немые колокольни уцелевших храмов. А над Опольем и окрестностями плыл звон чудом сохраненных колоколов. Пережил гонения и звонарь Дмитрий Федорович Плешков. Он знал историю каждого колокола и показывал отцу Исидору на кладбище могилы благотворителей, на чьи средства колокола отливались.

Три весны встретил иеромонах Исидор под благовест этих колоколов. А на четвертую Божия Матерь привела его под свой Покров. Свято-Покровский храм на Козьей Горе стал вторым приходом иеромонаха Исидора.

Два последующих десятилетия его пути были наполнены событиями, трудами и заботами настолько светлыми, удивительными, значимыми…

Родители (Василий и Александра) неотлучно были с сыном с момента его рукоположения, переехали с ним и на Козью Гору. Матушка Александра несла различные послушания в храме, пекла просфоры. В бытовом обустройстве оказалась неоценима помощь отца. Именно он взял на себя заботы о дровах и о том, чтобы печи были всегда правильно вытоплены, долгой зимой разметал занесенные снегом дорожки.

Это место в епархии негласно считалось испытанием. Гора возвышалась между двумя поселками, откуда приходили прихожане. Место было живописное, церковь великолепная. Стояла она на вершине горы, от подножия которой начинался лес — любимое место прогулок и молитв.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский любил Козью Гору. Когда-то там было подворье женского монастыря и жили духовные чада отца Иоанна. Милостию Божией и заступничеством святого в храме сохранились иконы. К слову сказать, с Козьей Горы вышли три архиерея Русской Православной Церкви: владыка Ставропольский и Бакинский Антоний (Завгородний), архиепископ Симбирский и Мелекесский Прокл (Хазов) и митрополит Екатеринодарский и Кубанский Исидор. Настолько место было благодатным — считалось под Покровом Пресвятой Богородицы.

После молитвенного уединения Козьей Горы иеромонах Исидор оказался в Старой Руссе — месте, где все дышало историей, древним благочестием великой русской культуры. Уже приобретенный внутренний опыт необходимо было соотнести с тысячелетним опытом, накопленным в Церкви. Этому помогали и древние стены, и — самое главное — то, что молодой иеромонах попал под настоятельство архимандрита Клавдиана, сурового старца, прошедшего через лагеря и ссылки за веру Христову.

В этом одном из древнейших славянских городов к середине 70-х сохранилось пять храмов. Церковь во имя великомученика Георгия, в которую в 1971-м получил новое назначение иеромонах Исидор, была построена в 1410 году архимандритом Варлаамом по благословению архиепископа Великоновгородского Иоанна, в княжение Василия Димитровича.

Из Старой Руссы отец Исидор был вызван к новому поприщу — митрополит Никодим назначил его преподавателем богослужебной практики Ленинградской духовной семинарии и благочинным академического храма Святого апостола Иоанна Богослова. И с сентября 1975-го игумен Исидор — снова в стенах дорогой сердцу семинарии-академии. Здесь же, в Иоанно-Богословском храме академии, совершилось наречение архимандрита Исидора во епископа Архангельского и Холмогорского.

В день празднования иконы Божией Матери Владимирской, 6 июля 1977 года, архангелогородцы встречали назначенного им архипастыря: духовенство Свято-Ильинского кафедрального собора — в аэропорту, с цветами, прихожане — у собора, с хлебом-солью. А на следующий день епископ Архангельский совершал свою первую Божественную литургию при вступлении на Архангельскую кафедру.

Собор в честь пророка божия Илии — это бывшая кладбищенская церковь. К слову, кроме трех кладбищенских церквей, все храмы в Архангельске, а они славились своим великолепием, были уничтожены богоборческой властью. Архиерейский дом находился в центре города, но когда прибыл Владыка Исидор, выяснилось, что дом подлежит сносу, а на его месте будут строить высотку, под которую рядом уже забивались сваи — грохот стоял день и ночь. Проблема решилась только через полгода — недалеко от собора были куплены два дома, простые, деревянные, рубленые, но обшитые тесом. Их обнесли высокими заборами — место было неспокойное.

В первые же месяцы Исидор побывал в большинстве приходов епархии. Епархия по территории была огромная, от северо-западных границ до Урала — Архангельская и Мурманская области и Республика Коми. А приходов было всего лишь 21 (в 1912-м — 700!), и отстояли они друг от друга на огромном расстоянии. На дальние приходы приходилось добираться в основном самолетом (поезда ходили очень плохо), на теплоходе, а в зиму — и на санях. Было и такое, когда пришлось Владыке пересесть на трактор.

«В то время было полное бездорожье, а если еще распутица… Чтобы обустроить дороги, нужно было вынимать 7—8 метров торфа, засыпать гравием и песком, тротуары — деревянные. Помнится, заметил, что прихожанки на службе в холод стоят босые — в чулках да носочках, спрашиваю: да зачем же вы разулись? А они в ответ: да как же в церковь-то в обуви! Мы там, за калиткой, оставили…». Северяне — народ богобоязненный, чуткий и любвеобильный, их скромность и преданность покоряли. Потому еще, быть может, что испытали столько горя и мытарств — там в те годы было много высланных, в том числи и с Кубани, жили со всем скарбом в бараках. Да, земля там холодная, а сердца у людей горячие, и молились они так горячо, с такой любовью…»

Владыка сокровенно помнит, как легко и радостно служилось ему на Архангельской кафедре, хотя и проблем, конечно, хватало. Строительство храмов тогда было запрещено — по всей России действовал единый указ, даже на ремонт требовалось специальное разрешение. К примеру, в Мурманске, городе моряков, был лишь один небольшой храм — длинное строение с низкими потолками, приспособленное для богослужений. В праздники внутрь зайти невозможно, от тесноты и духоты люди падали в обморок.

Три года вел переписку епископ Исидор — писал во все инстанции, добиваясь разрешения на строительство нового храма. И в 1986-м храм святителя Николая был уже освящен. Мурманчане праздновали!

Не всегда складывались деловые отношения с уполномоченными по делам религии (напомним, что институт уполномоченных просуществовал в СССР до 1991 года). Много огорчений доставляло молодому архиерею общение с архангельским уполномоченным — тот страшно сопротивлялся тому, чтобы рукополагались образованные, молодые, даже в Совет по делам религии приходилось ездить и просить там защитить от ретивого уполномоченного.

«Однажды мы с митрополитом Коломенским Ювеналием должны были отправиться на Соловки — на двенадцатиместном «кукурузнике», где лавки расположены по бокам. А перед этим пошли по Архангельску, набережную посмотреть — там, на Северной Двине, красота необыкновенная, сказочная — ели, сосны, березы на высоких берегах. Решили присесть ненадолго, и к нам подбежала стайка детей: «Вы кто? Деды Морозы?». А одна девчушка говорит: «Это боженьки, они могут дождь и солнышко послать!». Обступили Ювеналия, а я оглядываюсь — рядом обком партии…»

В трудах и служении проходили годы архиерея на Севере. Но во всех трудностях он помнил наказ митрополита Никодима: «Ты, Владыка, молись, старайся. Господь тебе поможет, но ни в коем случае не проси перевода на другое место служения. Ведь первая архиерейская кафедра — как невеста, с которой повенчал тебя Господь. Люби ее, заботься, о ней, дорожи ею…».

Этого наказа епископ Исидор держался все десять лет — вплоть до определения Священного Синода: «Быть ему на Краснодарской кафедре».

Владыка до сих пор получает с Севера огромную праздничную, да и обычную почту…

Продолжение следует.
Раздел : Новость дня, Дата публикации : 2017-06-08 , Автор статьи : Ольга ЦВЕТКОВА