Я помню, как одна за другой умирали газеты, словно бабочки на огне…

Рей Брэдбери. 451о по Фаренгейту.

СОКРОВЕННОЕ. К сожалению, за последние десятилетия газеты резко утратили не только свои тиражи, но и свою значимость. То есть главное — влияние на умы и судьбы людей. И не их в этом вина — это наша общая беда и боль.

Я родился и вырос в семье журналистов, но абсолютно равнозначно могу заменить слово «семья» на слово «среда». Потому, что в те времена было невозможно разделить семью и работу. Принимаю ваши возражения, но лично я рос в окружении людей такой необычной профессии. Эти скромные люди, обычные на первый взгляд, как все мы, отличались тем, что пропускали через себя, свое сердце и душу все, что волновало и заботило окружающих их людей. Надо было осмыслить громадный поток информации и эмоций, отфильтровать шелуху и ложь, выделить и сохранить главное, а затем — через газету — донести до читателя.

Не обладая скромностью, эти люди не смогли бы на равных общаться со своими читателями, которые сразу же чувствуют фальшь, казенщину, лукавство, пренебрежение… Конечно, есть еще и сухие строки официальных сообщений и документов, но разговор с читателем должен быть абсолютно правдивым и открытым.

Большинство из этих людей прошли войну, были ранены, имели награды, но я ни разу не слышал от них самих об их ратных подвигах на фронте. К сожалению, о званиях и наградах узнаешь, провожая их в последний путь…

Мой отец —Дементий Яковлевич Красюк — работал редактором газеты «Советская Кубань», и я, частенько бывая в редакции или в типографии, сначала с детским интересом, а затем с юношеским восторгом окунался в волшебную среду, объединявшую журналистов и печатников, которая называлась ГАЗЕТОЙ!

Только сейчас стал понимать, какое влияние на мое воспитание и мировоззрение оказала среда журналистской братии… И мне хочется еще раз вспомнить и поклониться тем людям, которые остались в памяти, в сердце.

Илларион Алексеевич МАКСИМОВ. Мы жили в одном дворе, дружили семьями, а значит, часто ходили друг к другу в гости. Мне, пацану, безумно нравился этот могучий, иногда грубоватый, но веселый человек. Помню его рассказы о беспризорном детстве — особенно врезался в память рассказ о том, как на Сенбазе мужики бились гирьками (была такая забава на Руси)… Алексеевич, так звал его мой папа, решил бросить курить и перешел… на семечки! С ловкостью фокусника он доставал из одного кармана пиджака зернышко, кидал в рот, а шелуху прятал в другой карман, и этот процесс был нескончаем. Правда, затем он перешел на леденцы и при встрече с кем-либо протягивал открытую коробочку монпансье — так мы раньше называли леденцы. С этим человеком связан интересный случай.

У папы был пистолет, который он привез с фронта. Иногда, если приходилось работать по ночам, отец брал оружие с собой. Однажды ночью, когда он возвращался домой из типографии вместе с Алексеевичем, на них напали два здоровых мужика. Максимов быстро справился со своим, а отцу пришлось ударить хулигана пистолетом по голове. На следующий день, со словами «не дай Господи…», пистолет был сдан в милицию (справка хранится у нас в домашнем архиве).

Роберт Михайлович ЗАКИЕВ — душа всего коллектива, и если что-либо случалось, в первую очередь спешили к нему за советом. И папа, и мама, и я прислушивались и, как правило, следовали его мудрым рекомендациям.

Игорь Иванович МАРЧЕНКО — невысокий, спокойный. Игорек — так я звал своего друга — очень тихо разговаривал.

…Однажды к отцу в кабинет зашел рабкор, токарь пятого разряда, работавший на ЗИПе, активно участвовавший в работе газеты, и попросился на работу. Папа спросил Игоря, сколько тот зарабатывает на заводе. «350», — ответил тот. «А у меня гонорар всего номера 300». «Ничего, — был ответ. — Это не главное, хочу писать».

Литсотрудник, заочная школа ВПШ, завотделом промышленности, ответсек, редактор городской газеты в Новороссийске... Я сам инженер-механик, начинал свой трудовой путь на заводе имени Седина учеником токаря. Но с каким восхищением рассматривал головоломки, которые Игорек вытачивал на станке! Трагическая семейная жизнь, длительная тяжелейшая болезнь жены (кстати, о его горе знали только я и Роберт Михайлович)… С Игорьком мы ходили к Анатолию Михайловичу Коломийцу — известному краеведу и историку, сыну атамана станицы Елизаветинской, в 16 лет возглавившему комсомольскую станичную ячейку. Там же я познакомился с легендарным партизаном Карабаком.

Анатолий Филиппович ЗИМА. Толя — весельчак и хохмач, язвительный и одновременно добрый и принципиальный, честнейший человек! У него я учился любить природу, любить свой край. Он учил меня коллекционировать марки, с его подачи я стал продолжателем коллекции старых бумажных денежных знаков, которую начинал собирать Христофор Ардавасович Баладжиян, в то время уже редактор газеты «Адыгейская правда».

Этот список я мог бы продолжать и включил бы в него также работников издательства — от директора Андрея Аврамовича Мамчура до шофера и вахтера!

Отец гордился и любил людей, которые вместе с ним создавали газету. Он утверждал, что они, «обладая большим жизненным опытом, не только умеют писать, но и знают, о чем писать». В подаваемом материале очень любил обстоятельность, а при слове «сенсация» делал кислую мину.

Несмотря на свою занятость, папа был очень общительным человеком, и я всегда улыбался, наблюдая, как он, что-то доказывая собеседнику и заглядывая тому в глаза, чуть склонял влево голову, поднимал кверху брови и (наверное как самый важный аргумент) поднимал кверху указательный палец правой руки. Отец никогда не глотал слова, не срывался на крик, в любой ситуации мог подавить в себе ярость и злость, сдержаться. Он придавал большое значение умению говорить внятно, как бы чеканно. Не знаю, где и когда он попал на урок риторики в духовной семинарии, но говорил, что этот предмет необходимо ввести в каждой школе. В Рождество папа садился около приемника и пытался поймать итальянскую оперу, которая сопровождала богослужение. Он уверял, что может различить каждое слово, хотя языка не знал. Я и сейчас с большим удовольствием слушаю выступления старых дикторов и артистов и содрогаюсь от пулеметных скоропроговорок нынешних…

Читают ли люди сейчас газеты? Раньше — читали! Помню сидящих в скверах и парках и читающих газеты. Помню в тех же скверах и на остановках транспорта витрины с газетами. Частенько возле них возникали разговоры и споры… А знаменитая «брехаловка» футбольных болельщиков в Ворошиловском сквере!..

В смутные перестроечные времена наш студенческий строительный отряд ремонтировал свинарники на СТФ в колхозе «Красная Звезда» Крыловского района. Подъезжая к ферме, я увидел, что на проходной собрался весь коллектив. Оказалось, что шла читка и очень серьезное обсуждение статьи в газете «Советская Кубань», которую выписывали всем коллективом. Было необычайно тихо. Надо знать наших кубанских колхозников — шумливых, независимых людей, режущих, по их мнению, правду-матку… Я не помню, о чем была статья, но на всю жизнь запомнил лица людей, их поддержку и согласие с автором статьи. И мою гордость за родную газету.

Люди ждали свою газету, верили ей, а когда было совсем плохо, сами писали в газету как в последнюю инстанцию или приходили в редакцию, которая находилась напротив Сенного рынка.

Отец частенько притворно охал и ворчал, что мешают работать, идут с мелкими, никчемными вопросами и проблемами, но не принять посетителей было нельзя — времена были другие. Пройти в редакцию не составляло особого труда — вахтерша тетя Варя и секретарь Электра Павловна… Кстати, частенько эти посещения заканчивались командировками сотрудников или заданиями собкорам в районах.

Газету не только просили о помощи, но и благодарили за поддержку или за актуальную, своевременно поднятую тему.

Никто не просил читателей делать это, да и орфографией и каллиграфией эти письма не отличались, но они были источником и основой вдохновенной работы всего коллектива редакции.

Однажды отец принес с работы домой сверток, в котором оказался кусок вкусно пахнувшего сала. С улыбкой рассказал, что это гостинец из станицы Курганинской. Оказалось, в газете была опубликована статья о работе свинарки Анны Череповой и она, в знак благодарности, приехала в редакцию с дегустацией своей продукции.

Эта история получила продолжение. В 1988 году я со студентами работал в колхозе «Кавказ» Курганинского района, и по просьбе председателя, в качестве шефской помощи, безвозмездно мы построили пару сарайчиков на подворье пенсионерки, бывшей бригадирши СТФ, делегата партийных съездов Героя Социалистического Труда Анны Череповой. Меня поразило, как скромно, я бы сказал, бедно жила она. Поразило, наверное, потому, что более богатого дома, чем у председателя этого колхоза, я нигде не встречал.

Сейчас, осмысливая прожитое и имея желание оставить свои воспоминания внукам, задумываюсь над тем, что же более точно отражает прожитую жизнь — то, что лично видел или слышал, или воспоминания и рассказы родственников? Но оказывается, что объективнее всего — документы и газеты! Да-да, именно газеты наиболее правдиво и точно отражают ход истории. Я часто корю себя за то, что в свое время не сберег газеты, которые помогли бы мне восстановить ход событий, вспомнить прошлое…

Не так давно удалось заполучить архив газеты «Пионерская правда» за 1925—1935 годы. Я был поражен, с какой душой делалась газета: ежедневные письма читателей-юнкоров и обязательные ответы редакции с советами, как писать и о чем, читательские конференции, приглашение в редакцию лучших юнкоров и многое другое. Кстати о вождизме, политизации и культе личности. Проанализировав большую часть номеров «Пионерки», могу сказать, что фамилия Сталина встречается в газете за год четыре-пять раз. Откройте сейчас какую-либо местную газету и подсчитайте, сколько раз в ней упоминаются фамилии мэра или губернатора. Газеты как будто соревнуются в написании их автобиографий не по дням, а по часам.

Во времена «подлинной демократизации», когда явно «с бодуна» развалили Советский Союз, из нашей жизни практически исчезли газеты. И мой однокурсник, а затем и однополчанин Василий Дьяконов, невероятным образом ставший губернатором Кубани, горлопан, хвастун и любитель побольше урвать, хотел закрыть, запретить (!) мою родную «Советскую Кубань»…

Но был человек, который вопреки этой вакханалии сберег, сохранил частицу нашей жизни — нашу газету! Сегодня у меня с ним встреча… Подхожу к знакомому крыльцу, поднимаюсь на третий этаж, открываю дверь в кабинет главного редактора… Виктор Александрович Ламейкин — вот уже 25 лет он хозяин и узник этих стен, раб и повелитель «Советской — Вольной Кубани»… Заходит Володя Колесник — соратник и друг…

Я — дома! Помню, как строили этот дом...

Юрий КРАСЮК.

P.S. Работая над этими строками, обдумывая, много раз переписывая и сомневаясь в написанном (кому сейчас это надо?), услышал по телевизору, в ток-шоу Оксаны Пушкиной, фразу о том, что журналисты ищут грязь в нашей жизни, в этом их работа — вывернуть грязь жизни наружу! И похолодело на сердце… Как все точно предвидел Брэдбери!

Говорят, что рукописи не горят. Горят, так же как газеты и книги!

Так исчезает наша история, наша культура, наша душа…

БЕРЕГИТЕ ГАЗЕТЫ! Берегите людей, которые создают их в муках, терзаниях и сомнениях, пытаясь донести до нас правду…

Задумайтесь над тем, что будет после того, как исчезнет последняя газета, последняя книга?
Раздел : СМИ, Дата публикации : 2016-05-05 , Автор статьи :