Отчизны верные сыны

Сокровенное

Накануне Дня Победы, извлекая из почтового ящика многочисленную корреспонденцию, обратила внимание на небольшое письмо-треугольник. Вскрыла конверт, глаза впились в строки. От неожиданности остановилась и... застыла. Прочитала раз, другой, еще перечитала. А там было всего-то и читать...

Президент России поздравлял майора запаса Кулика Ивана Васильевича с Праздником Победы, благодарил... желал долгих лет жизни... Глаза наполнились слезами. Я прошла в папин кабинет села в его кресло.

Строчки плясали перед глазами, руки дрожали. Понимала, произошла ошибка. Вот уже десять лет как папы нет рядом, но... какое же спасибо тебе, неизвестный или неизвестная, за подарок-ошибку ко Дню Победы!

И мне вдруг захотелось написать письмо папе. «На письма надо отвечать» — так учил папа.

Здравствуй, папочка! За окном распустился посаженный тобою каштан, и то, что тебя нет рядом, ничего не значит, ты всегда со мной. Ты мой Ангел-хранитель, путеводная звезда и компас, сверяясь с которым иногда становится стыдно за некоторые свои поступки, ибо ты учил всегда поступать по совести. А это иногда бывает так трудно! Мне все чаще и чаще хочется уткнуться в твое широкое плечо и, как в детстве, пожаловаться, помнишь? А потом, крепко прижавшись к тебе, слушать рассказы о войне.

— …За Родину, за Сталина!.. — срывая голос, кричал командир батареи Иван Кулик, пытаясь перекрыть грохот боя, и резко взмахивал рукой. Батарея изрыгала смертоносный огонь, загорелись два вражеских танка... заработали немецкие минометы. Падали осколки...

Когда ты рассказывал, я видела все наяву. И вашу артиллерию, ее называли «Прощай, Родина!», потому что боевые позиции были всегда намного впереди линии обороны, впереди пехоты, зарывшейся в землю. Никто не страховал вас, не поддерживал истребителей танков, вы были один на один с врагом в чистом поле и погибали, зная, что на помощь никто не придет...

— По пулемету прямой наводкой, прицел... два снаряда — огонь!

— Левее ноль — двадцать, прицел меньше два...

Я и сегодня помню твои команды на поле боя, помню, как ты, взволнованный, сидел за праздничным столом, рассказывал о сражении на Курской дуге, вблизи станции Прохоровка. Там ты получил тяжелое ранение. Самолеты противника стая за стаей налетали на ваши позиции и сбрасывали бомбы. Святую в те минуты нашу русскую «мать-перемать» перекрывал лязг гусениц, рев моторов и скрежет металла. Разгоряченный и возбужденный, ты так говорил, что я воочию видела солдат в мокрых от пота потемневших гимнастерках и, конечно, тебя, моего Героя!

Вспомнилась и командировка в Харьков, где без труда нашла Театральный ресторан. Тот самый, в котором зимой сорок второго года ты, папа, был контужен.

С охапкой алых гвоздик я робко приоткрыла дверь фешенебельного ресторана. Навстречу заторопился швейцар, облаченный в ливрею и фуражку.

— Здрасьте, здрасьте, проходьте... — гостеприимно приветствовал он.

— Да я...

— Трэба столик заказать, чи шо у вас за мероприятие? — поглядывая на цветы, не мог понять, что мне надо, швейцар.

Я оглядела роскошный прохладный вестибюль, сияющий позолотой на старинной лепнине. Стало неловко, хотела извиниться и уйти. Но тут увидела ту самую широкую мраморную лестницу с покатыми, капризно изогнутыми перилами, о которой ты мне рассказывал.

— Там, на втором этаже, моего папу во время войны контузило, он Харьков освобождал. Я вот хотела цветы положить, позволите?

— Да ты шо, дочка! Конечно, конечно... — засуетился швейцар.

— Спасибо...

Я вышла на солнечную многолюдную улицу и на широкий подоконник высокого ресторанного окна положила цветы. Спешащий народ с интересом поглядывал на меня. Одна бабуля в летней панамке, опоясанной выгоревшим, свисающим на морщинистый лобик красным бантиком, из-под которого выглядывало интеллигентное личико в очочках, остановилась.

— На, деточка, возьми... — она вытащила из авоськи и протянула пару яблок. — Небось, кого поминаешь?

— Здесь мой папа воевал, но остался жив. А вот многие его товарищи, совсем молодые ребята, тут остались навсегда.

— Надо обязательно помянуть... — строго велела старушка.

Из массивных дверей ресторана вышел толстый швейцар, с ним мужчина в строгом черном костюме, белоснежной рубашке и при бабочке.

— Здравствуйте, мне вот швейцар Иван Иванович сказал, что ваш отец здесь воевал... — пристально поглядел на меня элегантный пожилой мужчина.

— Мой папа из этого ресторана выбивал немцев и был контужен, вот тут, на втором этаже. Я хотела посмотреть...

— Как вас зовут?

— Татьяна Ивановна.

— Меня Александр Николаевич Тулбу, — представился он. — Пройдемте в ресторан. Мы вас приглашаем. Я главный администратор, проходите... — Я глянула на поникшую бабулю. Александр Николаевич, перехватил взгляд, осведомился:

— Это ваша знакомая?

— Да.

— Так давайте пригласим ее.

Поднимаясь по лестнице, думала о том, как ты, папочка, тогда молодой лейтенантик, с автоматом через плечо взбегал по этой самой лестнице, по которой потом тебя снесли на носилках. И может быть, именно вот здесь, возле этой самой колонны сидели те самые пьяные немцы в расстегнутых серо-зеленых шинелях. Они стреляли в вас, молодых, неопытных курсантов, в упор... И тут ты, папа, не растерялся, выхватил гранату и кинул в немецкое логово... Тебя отбросило волной в сторону. Очнулся ты уже в госпитале.

— А у меня перед самой войной здесь свадьба была. Это ж надо, сколько лет прошло, а все как прежде, ничего не изменилось, а ведь ресторан был разрушен... — шептала мне на ухо бабулька.

В сопровождении Александра Николаевича к нам подошел, волоча ногу, небольшого роста мужчина, директор ресторана. Улыбаясь, представился:

— Скаромод Абрам Давыдович. — Усаживаясь, в сторону вытянул не гнущуюся в колене ногу. — А вы откуда будете?

— Из Краснодара.

— Значит, с Кубани? Так у нас Иван на Малой земле сражался! Ну-ка, Александр Николаевич, зови его сюда!

Абрам Давыдович внимательно слушал, а я рассказывала о том, как вы, папа, на рассвете прорвались в Харьков. Увидев своих, украинские женщины кричали:

— Хлопчики... хлопчики, скорийше бежите к Театральному ресторану, там собрались все фашистские главари! Бейте их, сынки, бейте проклятых гадов!

Я посмотрела на руку Абрама Давыдовича с отчетливым номером концентрационного лагеря, лежащую на белоснежной скатерти. Да... тут все понятно. А по лестнице, сняв фуражку и вытирая потную лысину, спешил швейцар Иван Иванович.

— Дочка, ну як же там Новороссийск поживает, а? Стоит ще? Ох и гарны у вас там девчатки, особенно одна была, медсестричка... Павлиною звали. Жива ли? — грустно произнес он.

— А моего мужа на войну забрали сразу через два дня после свадьбы... Я всего-то два дня замужем побыла. Погиб мой Никиточка... А я всю войну шила варежки для наших солдатушек, а в них, в варежки, записочки клала с фамилией Никиточки и просила, мол, если кто услышит или узнает, вдруг чего, то ответьте, добрые люди... Получила несколько писем, два оказались однофамильцами, а другие за варежки благодарили, подбадривали, мол, не грусти, верь, вернется твой Никиток! Я и сейчас жду и верю... — на бесцветные бабулькины глаза набежали слезы, и она поджала трясущиеся тонкие губки.

А молдаванин Александр Николаевич Тулбу уже рассказывал свою историю о том, как, будучи студентом Кишиневской консерватории, попал во фронтовую концертную бригаду. Там без памяти влюбился в балерину, хрупкую, милую Варюшу из Харькова. Война, а у них такая любовь! Потом Варюшу ранило, ее отправили домой. Он каждый день писал ей письма, а фотографию Варюши носил у самого сердца.

После войны приехал к Варюше в Харьков, но девушка, так мечтавшая о большой сцене, уже с трудом передвигалась. Он настоял, они поженились. Потом Варя совсем слегла и пролежала двадцать лет. Все эти годы Александр Николаевич продолжал любить Варю, петь ей романсы, преданно заботиться. Теперь ухаживает за Варюшиной могилкой.

Подошло время обеда. Ресторан наполнялся людьми. Тепло попрощавшись, мы вышли на улицу. На подоконнике рядом с моими гвоздиками и бабулькиными яблоками на салфеточке лежала белоголовая ромовая баба, поодаль — горстка дешевых сосательных конфет и детский игрушечный синий автомобиль.

А сейчас, папочка, мне вспомнилась наша с тобой поездка в Москву на встречу с твоими однополчанами у фонтана возле Большого театра. И одна полная дама, обвешанная в три ряда орденами и медалями, тебя все время обнимала, и называла уж больно ласково: «Ванечка, Ванюшенька, Ванек...». Для меня это было неожиданно: мой папа — и вдруг Ванек, Ванюшка… А мама тебя называла Иван-царевич...

Я стала тебя ревновать к этой Елене Алексеевне, которая в ресторане «Прага» после военных трехсот граммов так врезала гопака, что небу стало жарко! Вот это женщина! Весь огромный центральный зал ресторана смотрел, как она все поддавала и поддавала жару в свой гопак! Иностранцы щелкали фотоаппаратами, крутились с видеокамерами. Я стала уже и переживать за нее, мало ли... А она ничего! На бис выдала еще пару кругов.

А ты шепнул мне на ухо, что Елена Алексеевна иной раз с поля боя на себе по три раненых солдата тащила. Спасла она и тебя. Конечно, ты для нее Ванька... Моя ревность улетучилась.

Твой фронтовой друг, писатель и поэт Анатолий Васильевич Софронов стал читать стихи, запела приглашенная на праздник Нани Брегвадзе...

А вечером мы пошли в Театр киноактера, где со сцены под гитару не очень хорошо, но главное — с душой и слезой в голосе пел чубатый актер Петр Глебов, известный как Григорий Мелехов из «Тихого Дона». Читала стихи Симонова вечная Аксинья — Быстрицкая. Твой любимый актер, Георгий Жженов, говорил, что правда войны намного суровее представлений о ней...

Когда вышли из театра, небо уже покрылось звездной шалью. Начался салют. Повсюду Русь святая, православная, богатырская, мать святорусская земля отдавала дань памяти своим сынам и дочерям! И среди них был ты, мой папа — гвардии майор в отставке Кулик Иван Васильевич.

До свидания, папочка. Я тебе еще напишу.

Твоя дочь

Татьяна КУЛИК.

По приказу Родины

С детства Анатолий Бучковский мечтал стать летчиком. Что, в общем-то, вполне объяснимо. Отец его был офицером. В молодости служил в разных уголках Советского Союза. Был переведен в Ейское высшее военное авиационное училище летчиков. Анатолий еще в школьные годы зачарованно смотрел, как с аэродрома взлетают самолеты. Государство в те уже далекие 60-е годы прошлого столетия средств на подготовку летчиков не жалело. Курсанты поднимали крылатые машины в воздух практически каждый день.

К поступлению в училище Анатолий готовился серьезно. Учиться в Ейском авиационном, слава о выпускниках которого гремела не только на весь Советский Союз, но и в зарубежных странах, было престижно. И поступать сюда съезжались выпускники школ из разных краев и областей необъятной Родины.

Но мечтам о поступлении в Ейское училище не суждено было сбыться. Как выяснилось, в летчики-истребители берут только тех, чей рост не выше 182 сантиметров. По росту Анатолий явно не проходил. И он отправился поступать в Ворошиловградское высшее военное авиационное училище штурманов. Там готовили специалистов для транспортной авиации, куда ограничений по росту не было.

После окончания училища молодого офицера направили в авиацию пограничных войск, штурманом самолета АН-24. Часть дислоцировалась в городе Раков, недалеко от Риги.

В 1981 году по решению командования пограничных войск в Душанбе была сформирована авиационная часть. В задачу летчиков входило обеспечение воинских подразделений, находящихся на территории Республики Афганистан, продуктами питания, боеприпасами. Нередко самолет, в составе экипажа которого был Анатолий Бучковский, барражировал вдоль государственной границы, ведя с воздуха наблюдение за сопредельной территорией.

Периодически на один-два месяца экипаж командировался в Кабул. Здесь он находился в распоряжении руководителя представительства пограничных войск и посла Советского Союза. Из Кабула приходилось летать в разные провинции Афганистана. И каждый такой вылет был сопряжен с риском.

— Очень сложными были полеты в Хост, — вспоминает Анатолий Леонидович. — Полет проходил над территорией, полностью контролируемой моджахедами. И, увидев самолет, они всегда открывали огонь. А город Хост находится в непосредственной близости от границы с Пакистаном. И если при заходе на посадку экипаж замешкается на несколько секунд, то крылатая машина за это время оказывалась над территорией соседнего государства. А военные этой недружественной Советскому Союзу страны никогда не упускали возможности открыть огонь по самолету с красными звездами на фюзеляже…

В 1983 году минирование дорог вокруг гарнизонов советских войск, возможных путей движения застав и подразделений носило массовый характер. И командование пограничных войск приняло решение во избежание серьезных потерь все транспортные перевозки по обеспечению гарнизонов проводить авиационными подразделениями. Но не каждый гарнизон или застава располагали взлетно-посадочной полосой. Поэтому ставка была сделана на вертолеты МИ-8. Возникла проблема с комплектованием экипажей. Поэтому командованием было принято решение провести обучение некоторых офицеров на МИ-8. В их число был включен и Анатолий Бучковский.

На всю жизнь Анатолию Леонидовичу запомнится 8 декабря 1987 года. В этот день группа вертолетов должна была высадить десант, в задачу которого входило уничтожение базы душманов. Когда МИ-8 завис над площадкой для высадки бойцов, по нему с близкого расстояния ударил пулемет. Очередью была повреждена хвостовая балка с рулевым винтом. Командир экипажа майор Борис Гарманов попытался выровнять машину и посадить ее на площадку. Но вертолет накренился на левый бок и рухнул на землю. Бортмеханик попытался выключить оба двигателя, но не успел. От сильного удара его отбросило в сторону. Вертолет по инерции прокатился вниз по склону и замер метрах в десяти от пропасти. Если бы он свалился туда, в живых никого бы не осталось. Работающий двигатель вертолета, разбивая лопасти о скалистый грунт, заглох. В кабине стал чувствоваться запах авиатоплива…

— На какое-то мгновение я, видимо, потерял сознание, — вспоминает Анатолий Леонидович, — но слышу по радиосвязи, наш ведомый докладывает командованию: «34-й сбит. Все погибли». Как, думаю, погибли? Мы же живы»…

Идущие следом вертолеты уничтожили огневую точку моджахедов. Десантники выбрались из вертолета через образовавшуюся в фюзеляже дыру. Анатолий с бортмехаником вытащили из кабины командира. У него, как выяснилось позже, оказался перелом позвоночника. Всех раненых тут же эвакуировали в госпиталь, после которого Анатолия ждало новое назначение…

— Полеты над территорией Афганистана никогда не были легкими, — говорит Анатолий Леонидович. — Свои сюрпризы преподносила и погода. Песчаные бури наполняли воздух всюду проникающими песчинками. Это сказывалось на работе авиадвигателей. Вновь образовавшиеся дюны и барханы меняли знакомый вид местности до неузнаваемости, создавали хорошие условия для маскировки душманов.

За свой ратный труд Анатолий Бучковский награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За отличие в охране государственной границы СССР». Отметило советского офицера и правительство Афганистана. Президент Наджибулла наградил его орденом «За храбрость», медалью «За охрану границы Афганистана».

В 1994 году майор Бучковский ушел в запас. Приехал в родные края, в Ейск, где активно включился в работу общественной организации воинов-интернационалистов. В Ейском отделении «Интернационалист» российских ветеранов Афганистана состоит на учете 98 человек. Все прошли через горнило испытаний во время выполнения интернационального долга, участвовали в контртеррористических операциях в Чеченской Республике, воевали в горячих точках.

Во многом благодаря их стараниям на Молодежной площади в Ейске установлен памятник, где на мраморных плитах увековечены фамилии ейчан, погибших при исполнении воинского долга. Не стоял в стороне от этого и Анатолий Бучковский, который часто встречается со школьниками, рассказывает о подвиге советских солдат, обеспечивших в 80-е годы прошлого столетия защиту наших южных рубежей.

Георгий ТИМОФЕЕВ.

Собкор «Вольной Кубани».

Ейск.

Черноморский флот

Где, как не в городе-герое Новороссийске, искать и поздравлять защитников Отечества? У него не только славное прошлое, но и настоящее: здесь дислоцируется несколько воинских частей, военно-морская база, здесь живут люди, способные защитить и порт, и край, и страну, если, не дай Бог, им будет грозить опасность.

Многим людям, даже далеким от военного дела, вполне понятно, как и кто будет защищать нас с суши. Но не всем известно, кто сейчас, в мирное время, готов в случае опасности защищать с моря. Поэтому в предпраздничный день я отправилась на противодиверсионный катер серии «грачонок». Конечно же, простому смертному на режимную территорию не попасть, но по договоренности и в сопровождении проникнуть на катер удалось.

Своими параметрами «грачонок» не впечатлил, рядом стояли корабли куда солиднее. Но мне привели простой и понятный пример: огромная махина передвигается по воде со скоростью не более 15 морских узлов, а противодиверсионный катер может разгоняться до 23. То есть он может догнать и перегнать, а еще он легкий и маневренный.

После первого удивления ожидало второе. Два «грачонка» были пришвартованы так близко друг от друга, что можно было линейкой измерить расстояние между ними. Вот оно, мастерство судовождения и чудеса техники, напичканной электроникой!

Ну и поражает, конечно, чистота на палубе и в помещениях. Я представляю, каковы военные моряки в семейной жизни: чтоб ни пылинки, ни соринки и все по расписанию.

Старший мичман Руслан Данилюк и мичман Денис Никитин — два командира двух противодиверсионных катеров типа «грачонок». Они-то и попали под шквал моих вопросов.

Оказывается, существует отряд противодиверсионных сил и средств, в состав которого и входят два «грачонка». Задача отряда — охрана подводных рубежей и границ порта, выявление, классификация и уничтожение врага.

Вот, например, заходит в порт Новороссийск большой десантный корабль для доставки-погрузки военных грузов — а такое бывало, и не раз, — отряд отвечает за безопасность процесса. То есть моряки должны «просканировать» всю территорию до захода корабля и контролировать ситуацию вовремя. Или, например, отряд может сопровождать процесс погрузки мазута, особенно в неспокойное время. Это ведь стратегический объект.

Задачи-то серьезные, разве достаточно двух катеров?

— Нет, конечно! — ответил Руслан Васильевич. — В состав отряда входят боевые пловцы, которые обеспечивают безопасность подводных границ и в случае необходимости — уничтожение противника.

Сколько таких боевых водолазов в Новороссийске, командир не ответил — военная тайна. Но то, что они погружаются практически ежедневно, отрабатывая навыки и мастерство, — это факт.

— Бойцы регулярно отрабатывают под водой различные ситуации, например, ведение боя или действия в случае ранения, — рассказал Денис Никитин.

Так вот если «грачонку» дается команда охранять и защищать объект, на борт берут боевых пловцов, в считанные секунды готовят боевое оружие. Выходя на объект, специалисты «грачонка» гидролокаторами сканируют подводную поверхность на расстоянии 600 метров. А после два катера перекрывают узкое место в бухте. Все подготовительные работы могут занять до половины суток, настолько тщательно ведется весь процесс.

Интересна, конечно, и бытовая сторона жизни военных моряков. Оказалось, что у них тоже есть рабочий день — с восьми утра и до шести вечера. Но вахта — круглосуточно, это само собой.

Экипаж небольшой — восемь человек, а потому отдельной ставки кока нет, ребята сами для себя готовят, но очень вкусно. Я даже пожалела, что не попала на обед. Коронное блюдо, что неудивительно, макароны по-флотски. А так — первое, второе и компот.

Экскурсию по катеру провел наш земляк старшина второй статьи Андрей Тимощенко.

— Я родился и вырос в станице Холмской, но после пришлось переехать на Урал, отец — военнослужащий, так что на долгие годы был оторван от родных мест, — рассказал мне 25-летний Андрей. — Пошел в армию — и повезло: направили сюда. После армии недолго думая устроился сюда служить по контракту. Это для меня шанс закрепиться и остаться на родине.

Оказалось, что Андрей живет на катере, и его это вполне устраивает. Но я не унималась: рано или поздно придется семью завести, не на катер же он молодую жену приведет?

— Конечно! — улыбнулся Андрей. — Буду подавать документы на военную ипотеку.

Как оказалось, военная ипотека совсем не то, что гражданская. После заключения второго контракта можно подать документы и ждать, когда в течение трех лет Минобороны накопит для тебя деньги. По закону спустя это время оно обязано выдать деньги на приобретение жилья. Бывалые рассказывали, что денег на «однушку» точно хватит. А там добавить можно и что-то получше приобрести.

А какая зарплата у контрактника на «грачонке»?

— На руки дают 28 тысяч, — рассекретил Андрей. — А у командиров — 55 тысяч. Для сравнения: до 1 января 2012 года контрактник получал 12, а командир — 18 тысяч рублей. Но, несмотря на повышение, вакантных должностей немало.

Прощаясь с гостеприимным катером и его экипажем, все-таки спросила про морскую болезнь: меня лично уже немного мутило, хотя на море был почти полный штиль. Кто-нибудь страдает? И мне рассказали удивительную историю про одного офицера, у которого была жуткая морская болезнь. Но он с детства мечтал стать военным моряком. И теперь готов терпеть даже немыслимые физические страдания ради возможности носить погоны и служить на флоте. Вот это любовь к своему делу!

Да и каждый проверенный боец со своей историей. Вот, например, Руслан Данилюк служил на подлодке долгие годы, охранял северные границы нашей Родины. Теперь — южные. Так что, подумала я, нам с вами бояться нечего, когда такие люди нас берегут.

Марина КРАСНОКУТСКАЯ.

Собкор «Вольной Кубани».

Новороссийск.
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2013-02-22 , Автор статьи :