Вместо предисловия

Виктор ЛАМЕЙКИН

Вначале, видимо, надо дать краткое пояснение о предстоящей в «Вольной Кубани» публикации под лаконичным, но интригующим названием «Письмо отцу — маршалу Жукову». Именно вам, дорогие вольнокубанцы, хочу откровенно поведать, как эта саднящая сердце исповедь появилась на моем редакторском столе. И доверительно раскрыть, друзья, несложный наш творческий замысел — почему спустя девятнадцать (!) лет после издания этой махонькой по размеру книжицы в малоизвестной типографии «Палея» (Москва, 1993) «письмо дочери» вдруг размещается в многотиражном номере народной газеты на Кубани…

Тому есть три посыла.

Во-первых, ни для кого не секрет, что наша общественно-политическая газета проверенно обладает довольно редким и очень ценным свойством — социально-творческим магнетизмом. Да-да, на протяжении всей своей 95-летней истории — многоэтапной и чрезвычайно насыщенной публикациями — она притягивала щедро делясь газетными площадями, яркие личности, незаурядные таланты, подлинных героев и просто выходцев из народа… И в первую очередь, разумеется, мастеров пера — писателей, сценаристов, композиторов.

Может, потому, что у истоков газеты «Прикубанская правда» стоял талантливый самородок Митрофан Седин, а в пору издания её преемницы «Красного знамени» заявил о своем литературном даровании Дмитрий Фурманов, в годы же «Большевика» на творческом поприще поднялась крупная фигура Аркадия Первенцева. В послевоенной «Советской Кубани» обрели масштабную известность и народную любовь Владимир Монастырев, Анатолий Знаменский, Иван Варавва… Уже в новейшей истории со страниц именно «Вольной» миллионы кубанцев впитывали новые яркие произведения Виталия Бакалдина, Кронида Обойщикова, внимали мужественной военной прозе писателя-разведчика Владимира Карпова…

Так вот как раз легендарный Владимир Васильевич Карпов и есть смысловой ключик к разгадке появления сегодня в «Вольной Кубани» исповеди дочери Маршала Победы. Мы, вольнокубанцы, крепко и, как показало время, навсегда подружились с писателем-героем в начале 90-х годов сурового на революции и войны прошлого века. Именно на Кубани, в таманской станице Голубицкой, Карпов плодотворно работал, завершая титанический труд над поистине эпохальным произведением «Маршал Жуков». И если мне не изменяет память, в августе 1994-го мы сделали с В.Карповым одну из достойных для «Вольной Кубани» объемных и серьезных публикаций. Сам заголовок как исторический приговор — «Разгром после Победы». Это, поверьте, был очень трудный разговор писателя и журналистов. Единомышленников, патриотов, оптимистов… Опубликованная обнаженная правда о положении нынешней России обрела широкий общественный резонанс, газету рвали из рук: ксерокопировали, рассылали в другие края и веси.

Через несколько месяцев, приехав из Москвы в Краснодар после сдачи рукописи «Маршал Жуков» в издательство, Владимир Васильевич и сделал мне в редакции неожиданный подарок:

— Виктор, работая над материалами о Маршале, я перелопатил уйму документов — и в отечественных архивах, и за рубежом. У меня в личной библиотеке огромное количество материалов… Но есть одна, признаюсь, особенно дорогая вещь — это слово дочери Маши, обращенное уже позже к упокоенному отцу. Мне довелось помочь ей при написании, но этого никто не ведает. Прими, друже! Что может быть ценнее, чем книга, для нас с тобой… Почему-то верю, что тебе в журналистской жизни она еще пригодится!

Принял я тогда эту скромную книжицу, напечатанную на простой газетной бумаге, не скрою, с любопытством глянул на титуле скромное посвящение: «Дорогому Владимиру Васильевичу Карпову на добрую память. М.Жукова. 12.3.94 г.». Вечером уже, оставшись один, залпом прочел спрессованную боль родной дочери, излитую, как запоздалые рыдания, как плач русской женщины, на тридцати малоформатных страничках… И сам ощутил не раз во время чтения комок в горле.

А когда дошел до конца текста и увидел дату — 9 мая 1993 года, — то, не скрою, навернулись слезы. Может, оттого, что я родился ровно через год после Победы — 9 мая 1946 года, а скорее всего — потому, что мы, россияне, даже через поколения, как прочный генетический код, передаем эстафетно священную память о Победе. И если, не дай Бог, прервется эта духовно-кровная многомиллионная народная эстафета — конец Руси… Нет, не должна и не случится национальная мегакатастрофа!

Второй причинно-следственный посыл сегодняшней публикации в краевой народной газете исповеди дочери четырежды Героя многим читателям, как, впрочем, и телезрителям, довольно очевиден. Буквально на днях по Первому федеральному телеканалу был показан двенадцатисерийный художественный фильм «Жуков». Основан он, как говорят его создатели, на фактах из жизни знаменитого полководца. Однако к показанному по ТВ фильму в прессе разное, порой диаметральное отношение, а оценки — чаще двоякие. От резко критических (нечего, мол, «в семейном белье копаться») до вдумчиво-одобрительных (наконец-то показали «настоящего человека, а не фигуру в погонах»). Мне лично фильм понравился. Можно много спорить о правдоподобности ситуаций, о поворотах сюжета, игре актеров… Но в новом фильме есть главное — отображены реальные дела, сильные личности, историческая эпоха!

И в этой связи — чрезвычайно важно, на наш взгляд, печатное документальное дополнение и обогащение ЖУКОВОВЕДЕНИЯ раритетной рукописью дочери — Марии Георгиевны…

Правда с течением времени не блекнет. Маршал Победы — фигура планетарная, личность мирового значения, многовекового влияния. На всех нас — на человечество!

Ну а третий посыл — он рядом, прямо в каждом доме, в ваших семьях, друзья. Ибо завтра 23 февраля — день воинской славы России!

В бесконечной — по земному меридиану — шеренге защитников Отечества Георгий Константинович Жуков стоит легендарно правофланговым богатырем. И где-то недалеко в этой же шеренге — фронтовики Владимир Карпов, Иван Варавва, Кронид Обойщиков…

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ!

P.S. Редакция «Вольной Кубани» не внесла ни единой поправки и не сократила ни строчки при публикации «Маршал Жуков — мой отец». Историю переписывать нельзя! Это — принципиальная позиция нашей газеты.

Мария ЖУКОВА

Третья мировая война уже заставляет людей браться за оружие, чтобы защитить свою землю, свой дом, своих детей. Очень скоро может получиться так, что война придет в каждый дом, и никому не удастся отсидеться...

Переживая крушение великой державы, чувствуя боль моей Родины и ее многострадального, обманутого народа, мысленно часто обращаюсь к отцу. Для меня он не только отец, но и учитель, и пророк, и даже ангел-хранитель.

Свет, который он мне даровал, освещает мой путь и не дает заблудиться в наступившей тьме.

...Отец верил в свой народ, в его светлый разум. И эту веру он передал мне. Поэтому я не сомневаюсь, что в новых испытаниях из гущи народной выйдет новый Жуков, и победа будет за моим израненным народом.

...Это разговор с отцом, которого мне не хватает.

Дорогой папа!

Если бы я знала тогда, что вижу тебя в последний раз, я бы не ушла так скоро. Тогда по какой-то детской наивности и беззаботности (мама называла это «жизнь в розовом цвете») я думала, что окончание учебы в школе, экзамены и выпускной бал могут быть важнее, чем последний разговор с тобой. Как мне вернуть те минуты и остановиться, не уходить! Вспоминаю слова бабушки: «Папа с такой тоской смотрел на тебя...».

Потом наступили долгие дни неизвестности, ты был уже без сознания. Борьба со смертью. Меня пустили в твою палату, и мне стало страшно. Только бегущая световая точка на экране говорила о том, что ты еще жив... Я выхожу из палаты в темный коридор, снимаю белый халат и ничего не вижу вокруг. Через несколько минут я выхожу на улицу Грановского и еще не знаю, что всего несколько часов отделяют меня от той черты, за которой кончится детство и начнется взрослая, самостоятельная жизнь...

Но сначала приезжают какие-то люди и что-то советуют. Маршал Москаленко в подчеркнуто пренебрежительном тоне говорит о том, что «наверху» решили похоронить Жукова на Новодевичьем кладбище. Может быть, это и лучше, что ты будешь лежать рядом с мамой? Но потом переиграли, решили похоронить по рангу в Кремлевской стене, с кремацией.

— Как же так? — удивляемся мы. — Ведь папа хотел быть похороненным в земле!

— А где бумага? Он оставил письменное завещание?

— Звони Гречко, — советует бабушка. — Ты — наследница, тебя послушают.

Набираю номер телефона. На мою просьбу Андрей Антонович что-то мямлит.

— Звони Брежневу!

У меня руки холодеют от страха. По вертушке дозвониться просто, слышу знакомый голос в трубке. На мою просьбу не сжигать тебя, а похоронить в землю по русскому обычаю Брежнев сухо отвечает: «Я посоветуюсь с товарищами».

Эту фразу «посоветуюсь с товарищами» от Брежнева слышали часто. «Посоветовались» и сделали по-своему...

Может быть, когда мы ехали в автобусе из ЦДСА на Красную площадь, сидя рядом с черной урной, внутри которой всего лишь горстка праха, и цепенея от ужаса, я вдруг смутно начала осознавать, какого человека не стало. Я видела простых людей, их слезы.

Черный день — 18 июня 1974 года.

Папа! Как часто я вспоминала потом твои слова: «Я скоро умру, ты останешься сиротой. Но и с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду...». Я подумала тогда, что ты шутишь. Только спустя несколько лет один монах объяснил мне, что ты, как православный человек, верил в бессмертие души.

Сколько лет прошло, а я все вспоминаю твои слова! Как мне не хватает тебя иногда! Были трудные минуты, но, может быть, самая трудная еще впереди? Потому и не приходишь...

Зато приходишь ко мне в мыслях, во сне, в письмах, когда я рассматриваю наши семейные фотографии или вижу тебя на экране. Я так люблю твою улыбку!

Но я помню тебя и грозным, не без причины конечно. Как-то раз я сняла со стены и спрятала фотографию твоей мамы, Устиньи Артемьевны. Сказала, что она похожа на Бабу Ягу и я ее боюсь. Бабушка на той фотографии была старенькая, в платочке. А мне шел тогда девятый год. К бабушке я не питала никаких чувств, она умерла задолго до моего появления на свет. Кем для тебя была мать, я осознала позже, когда сама повзрослела. Она была крестьянкой, как и твой отец, Константин Артемьевич. Подрабатывали зимой — она извозом, он уезжал из деревни на приработки в Москву, сапожником.

Мне рассказывал твой двоюродный брат Михаил Михайлович, что ты всю жизнь старался узнать свою родословную. Помню, как сама «пытала» тебя. Твоя мать и ее предки были из деревни Черная Грязь, что неподалеку от Стрелковки, крестьянского роду. Отец — подкидыш, взятый из приюта бездетной вдовой Аннушкой Жуковой. Вот и все, что известно.

После твоей смерти о твоем происхождении были некоторые «сенсации». Создатели документального фильма «Маршал Жуков» Ицков и Бабак написали в журнале «Огонек», что отец твой был незаконнорожденным сыном генерала Милорадовича, оттуда якобы и военные гены. Разрыв во времени от смерти Милорадовича до рождения Константина в 26 лет не смутил никого. Главное — сенсация!

Недавно мне стало известно, что воспитательный дом, в который подбросили Константина, находился в Москве, в теперешнем здании Военной академии имени Дзержинского. По описанию, у Константина Артемьевича были тонкие черты лица, выдававшие человека некрестьянской породы.

В середине 80-х годов обнаружились и церковные книги с записью о венчании родителей и твоем крещении. Записи эти опровергают утверждение «Огонька», что брак твоих родителей не был освящен церковью.

Сегодня фальсификаторы всех мастей, которых ты попросту называл «брехунами», изо всех сил стараются оболгать Россию. Во всех злодеяниях теперь обвиняют коммунистов. Ловко придумали! Стараются скрыть, что разные были коммунисты. Коммунисты-палачи и коммунисты-жертвы, те, кто разрушал, и те, кто строил, кто отсиживался в тылу— и те, кто воевал, кто обставлял квартиры и воровал — и те, кто пахал землю и сеял хлеб. Первые — травили тебя всю жизнь, вторые — боготворили, особенно твои солдаты, они не забыли народного героя и заступника.

(Продолжение следует).
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2012-02-22 , Автор статьи : Виктор ЛАМЕЙКИН