К 200-летию Отечественной войны 1812 года

В наступившем году мы будем отмечать 200-летний юбилей Отечественной войны 1812 года. Победа над Наполеоном золотыми буквами вписана в историю России, в мировую историю. И есть имена участников тех славных подвигов, чьи судьбы тесно переплелись с судьбой нашего края. В числе первых, несомненно, стоит имя Николая Николаевича Раевского-младшего.

Бережно хранят память о генерале в Новороссийске. На памятнике отцам-основателям города Николай Раевский указывает рукой на берега Цемесской (прежде Суджукской) бухты, где при его участии вырос красавец город. В станице Раевской, названной так в его честь, установлен бюст генерала. Его именем названа ежегодная общественная премия, которой награждаются лучшие представители интеллигенции города-героя. Местные писатели и поэты посвящают ему свои произведения, краеведы и историки досконально изучают его биографию. И нам есть что вспомнить о славном сыне Отечества!

Геройский сын геройского отца

В первые дни вторжения в Россию полчищ Наполеона в русском обществе царила сумятица. Об этом очень реалистично написал Лев Толстой в романе-эпопее «Война и мир». Но войска уже вступают в первые бои с захватчиками. В эти дни герои романа узнают о беспримерном подвиге генерала Н.Н. Раевского-старшего и двух его юных сыновей.

Княжна Марья Болконская пишет в письме Жюли Друбецкой: «Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!». И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись». Николай Ростов в полку слышит о подвиге Раевского и его сыновей от офицера, который «рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности». Генерал, по словам офицера, «вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку». Ростов скептически отнесся к повествованию: «…зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей?».

Так что же было в действительности? Что заставило Раевского, героя Отечественной войны 1812 года, который позже отличится еще и в Бородинской битве, пойти на смертельный риск?

Война с Наполеоном началась с отступления русских войск, разъединенных на две отдельные армии. Обе армии отступали от границ в глубь страны, чтобы соединиться и дать генеральное сражение. Корпус генерала Раевского входил во 2-ю армию под командованием Багратиона, отходившую от Смоленска на соединение с 1-й армией. Войска готовились к переправе через Днепр, когда узнали, что Могилев и мост через реку заняты войсками маршала Даву. К югу от города, у деревни Салтановка, французы подготовили оборонительную позицию, чтобы завлечь русских в ловушку и не дать им прорваться к переправе.

Положение складывалось критическое. Багратион приказывает корпусу Раевского, несмотря на значительное превосходство противника, освободить Могилев. Бой завязался утром 11 (23) июля 1812 года. Егеря под шквальным огнем неприятеля захватили плотину через речушку у Салтановки. Вслед за авангардом двинулся Смоленский пехотный полк, которому предстояло предпринять решающую атаку. Понимая важность задачи, впереди полка шел сам командир корпуса. Для воодушевления воинов рядом с отцом шли его сыновья — 17-летний Александр и 11-летний Николай. Это вдохновило солдат, и задача была с блеском выполнена!

Вот как описал тот бой в одном из писем родным сам Н.Н. Раевский-старший: «Вы, верно, слышали о страшном деле, бывшем у меня с маршалом Даву. Сын мой Александр показал себя молодцом, а Николай даже во время самого сильного огня беспрестанно шутил. Этому пуля порвала брюки; оба сына повышены чином, а я получил контузию в грудь, по-видимому не опасную».

Как отмечают современные исследователи, бой под Салтановкой и подвиг Раевского с сыновьями во многом предопределили ход войны. Если бы приказ Багратиона не удалось выполнить, две русские армии не смогли бы соединиться и перед французами путь на Москву был бы открыт еще в самом начале войны, до Бородина. Так всего один бой повернул ход истории.

Первое крещение огнем 11-летнего прапорщика Николая Раевского, дослужившего позже до звания генерал-лейтенанта, несомненно, отразилось на всей его дальнейшей судьбе. Он, как и его отец, станет, по меткому выражению поэта, «слуга царю, отец солдатам».

Любовь и дружба

Из небытия советской эпохи вернул истории имя основателя Новороссийска литератор и краевед Александр Еременко. Морской офицер-пограничник, Александр Кузьмич был переведен с Севера для прохождения службы в Новороссийск. И сразу же влюбился в город, в его историю, особенно — в незаурядную личность основателя Новороссийска Н.Н. Раевского-младшего. Уникальные биографические данные, собранные краеведом, послужили основой для множества книг и статей о генерале. Самые любопытные из них — о дружбе Николая Николаевича с великим русским поэтом А.С. Пушкиным и об удивительных изломах любви двоих друзей.

В книге «Карьера основателя Новороссийска» Еременко приводит письмо Е.Н. Раевской, родной сестры нашего героя: «С меньшим братом, Николаем, Пушкин был… дружен… Они познакомились еще в Петербурге. Николай Раевский страстно любил литературу, музыку, живопись и сам писал стихи». А вот цитата из книги «Знаменитые россияне XVIII—XIX веков»: «Раевский… сам писал стихи и довольно долго оставался одним из главных советников Пушкина в делах литературы». По справедливому замечанию Александра Еременко, сам поэт, любитель попроказничать, мог быть причастен к распространению слухов о якобы влиянии друга на свое творчество. А объяснение их дружбы можно найти в посвящении Н.Н. Раевскому-младшему повести в стихах «Кавказский пленник», где есть такие строки: «Я близ тебя еще спокойство находил; Я сердцем отдыхал — друг друга мы любили».

С семьей Раевских связывала Пушкина не только дружба с Николаем, но и потаенная любовь к его сестре Марии. И здесь исследователь натолкнулся на такие хитросплетения судеб, что впору роман писать!

Сосланный в 1820 году на Юг Пушкин совершил путешествие по Кавказу в обществе семьи Раевских. Тогда-то и возникло у него высокое чувство к Марии. Но, будучи повесой и дамским угодником, Александр Сергеевич не снискал расположения у юной грации. А затем, подчиняясь воле отца, Мария вышла замуж за князя Сергея Волконского. Всего через год ее мужа-декабриста царь отправит на каторгу в Сибирь, за ним поедет и Мария.

В 1837 году, глубоко переживая гибель на дуэли Пушкина, своего закадычного друга, опальный в то время Николай Раевский-младший решает добиться возвращения на военную службу. Он пишет к всесильному шефу жандармов Бенкендорфу. Начинает закручиваться интрига. Дело в том, как установил Александр Еременко, что после смерти мужа Наталья Николаевна Пушкина с детьми переехала жить к старшему брату в его имение под Калугой. А император Николай I очень скучал без нее на придворных балах. Мысль вернуть вдову Пушкина в большой свет подсказал императору верный Бенкендорф: «Надо подыскать ей нового достойного мужа».

«Подходящую кандидатуру граф Бенкендорф усмотрел в 35-летнем отставном генерале Н.Н. Раевском, — читаем у Еременко. — Письмо от него пришлось кстати. Александр Христофорович принял его любезно и стал соблазнять перспективой придворной карьеры. Шеф жандармов не скупился на обещания. Он даже сказал, что замолвит словечко перед царем за сестру Раевского княгиню М.Н. Волконскую, которая продолжала томиться в Сибири рядом с мужем. Мол, посодействую возвращению семьи князя Волконского в европейскую часть России».

Но мог ли Николай Николаевич, свято хранивший память о своем друге, позволить себе жениться на его вдове?! Даже во имя несчастной сестры своей он, конечно, не мог этого сделать. И отказался. Это не прошло для него даром — Раевского посылают служить на Кавказ. А когда он в 1839 году женился на 19-летней красавице Анне Бороздиной, дочери героя Отечественной войны 1812 года генерала М.М. Бороздина, то на фавор Бенкендорфа рассчитывать уже и вовсе не приходилось…

Пером современника

Воспоминания современников о Раевском-младшем представляют, пожалуй, самую большую ценность. Письменные свидетельства о дружбе с генералом оставил Григорий Филипсон. Впоследствии ставший генерал-лейтенантом и наказным атаманом Черноморского казачьего войска, Григорий Иванович в годы службы на Кавказе познакомился с Николаем Николаевичем, когда тот был в 1838 году назначен начальником 1-го отделения Черноморской прибрежной линии.

Григорий Филипсон, человек прямолинейный, в своих мемуарах «Кавказская война» о многих военачальниках, под началом которых ему довелось служить, отзывается не всегда лицеприятно. Другое дело — Раевский, который будущему атаману пришелся явно по душе. Многие строки, посвященные Николаю Николаевичу, пронизаны симпатией автора. Такую же симпатию к Раевскому, как пишет Филипсон, питали генерал Вельяминов, адмиралы Лазарев, Нахимов, Корнилов, Серебряков, буквально все офицеры и солдаты.

Судьба свела Раевского и Филипсона во время экспедиций, в ходе которых были основаны многие нынешние населенные пункты Черноморского побережья Краснодарского края. Первая их совместная морская экспедиция началась с высадки десанта в устье реки Туапсе. «Генерал Раевский в своем обычном костюме, то есть в рубахе с раскрытой грудью, в шароварах, с шашкой через плечо, опередил гребные суда на вельботе и первым вступил на берег, — пишет Филипсон. — Н.Н. Раевский был высокого роста, смугл, крепко сложен и вообще массивен… Он всегда носил очки. О наружности своей он не заботился, а о костюме еще менее».

Портрет генерала выписан мемуаристом довольно тщательно: «Способности ума Раевского более блестящи, чем глубоки. У него было много остроумия и особливо доброй, простодушной веселости. В его обращении всегда было видно что-то искреннее и молодое. Он говорил и писал очень хорошо. Впрочем, вернее будет сказать, что он диктовал. Если же самому приходилось написать несколько строк, то выходила бессмыслица. У него мысль далеко опережала механизм руки».

Велика роль Николая Николаевича в основании нынешнего Новороссийска: «Раевский сделал на пароходе «Язон» подробный обзор берега от Сочи до Анапы. Я был с ним. После посещения укрепления Кабардинского Раевский прошел до северо-западного конца Суджукской бухты и пришел в восторг от этого гигантского порта, могущего вместить все флоты Европы… Раевский тотчас же решился испросить дозволения занять этот пункт в том же году». И 12 сентября 1838 года генерал командует десантом на берегу бухты, положив начало крупнейшему ныне порту России.

Отличительной чертой Раевского было остроумие. Филипсон приводит забавный эпизод личного общения с Раевским. Однажды генерал, диктуя донесение, небрежно указал, что между Новороссийском и Геленджиком 80 верст. Филипсон счел своей обязанностью поправить генерала и указал, что между двумя этими укреплениями лишь 35 верст. Николай Николаевич, серьезно взглянув на приятеля, спросил его по-французски:

— От этого разве вас убудет, если я напишу 80 верст?

— Нет, конечно, но… — начал было офицер.

— Я ли не великодушен? Дарю вам 20 верст, — прервав того, сказал генерал и продолжал диктовать: — От Новороссийска до Геленджика 60 верст.

Характеризуя исполнение Раевским его служебных обязанностей, Григорий Иванович с доброй иронией пишет: «Часто при затруднительности какого-нибудь распоряжения на мой вопрос: «Как же мы это сделаем?» — Раевский отвечал: «Любезный друг, как-нибудь сдуру сделаем». Выходило, однако же, недурно».

И, наконец, последний штрих к портрету. Описывая рекогносцировку строительства фортов на месте теперешнего Новороссийска, Филипсон вспоминает: «Раевский решил, что тут будет город, которому его воображение придавало огромные размеры в будущем». Мечты генерала оказались провидческими!..

Собкор «Вольной Кубани».

Новороссийск.
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2011-12-30 , Автор статьи : Евгений РОЖАНСКИЙ