Сергей ПЛАТОНОВ

Страницы будущей книги

(Продолжение. Начало в номерах за 29 сентября, 6, 13, 20, 27 октября, 3, 10 и 17 ноября)

Москва провожала ноябрьским холодным дождем. В Женеве было тоже прохладно, но сухо. Волшебный город на самом большом швейцарском озере уже готовился к Рождеству и был весь в разноцветных гирляндах. Бьющая из озера стосорокаметровая струя самого высокого фонтана Европы Же До как бы подчеркивала стремление жителей города и страны всегда быть на высоте. И этот уникальный город принимал лидеров двух военных и идеологических супердержав XX века — Соединенных Штатов Америки и Советского Союза. Первая считала себя лидером свободных или стремящихся к свободе народов. Вторая, наоборот, возглавляла многолетнюю борьбу тех народов, которые стремились к социальному равенству. В конце века это различие привело к ядерной конфронтации с угрозой перерастания в военный конфликт.

Это опасение и привело в Женеву президента США Рональда Рейгана с женой Нэнси и Генерального секретаря ЦК Коммунистической партии, фактического правителя Советского Союза Михаила Горбачева с супругой Раисой. Кроме того, Михаил Горбачев очень надеялся, что ему удастся в обмен на снижение напряженности убедить Запад оказать СССР экономическую помощь. Другими словами, он, как показало время, наивно и легкомысленно хотел спасти социализм руками идеологического и военного противника. Как известно, иной мотив для встречи был и у Рейгана. Он заключался в том, чтобы лучше узнать советского лидера и попытаться склонить его к сближению на основе западных ценностей.

Рональд с Нэнси прибыли раньше и чету Горбачевых встречали в аэропорту. Перед поездкой Рейгану устроили две важные встречи. Первую — в Вене с антисоветчиком, героем «пражской весны» и многолетним другом Михаила Зденеком Млынаржем. Вторую — в Вашингтоне с выходцем из СССР Владимиром Лефевром, имеющим репутацию психосоветолога и знатока кремлевской элиты. От него президент получил несколько рекомендаций: «Горбачев — созерцатель, поэтому пригласите его для прогулки на природе. Это его расслабляет. Восхищайтесь его идеями, используя комплекс крыловской вороны, которым Горбачев страдает, и ждите, когда он сделает первый шаг. Потом на этом дожимайте. Следуйте тактике «личного шарма» — налаживания так называемых доверительных отношений. Он к этому склонен. Помните, что Горбачев особенно податлив, если в комнате растоплен камин. Не уступайте ему инициативу в переговорах. Ведите их формально и строго по плану. Помните, что его сила в импровизации».

Помня об этих рекомендациях, Рейган при встрече в аэропорту, не отрываясь от бумажки, выступил с приветствием, в котором сказал, что мир очарован Горбачевым и в восторге от нового советского лидера. При этих словах Михаил и Раиса посмотрели друг на друга. В своей ответной речи Горбачев поздравил его с избранием президентом на второй срок и заявил: «Я и мои товарищи ожидаем от встречи потепления в отношениях, замороженных более чем шесть лет назад».

После небольшого перерыва они встретились за чаем вчетвером в резиденции «Флер-де-О». Потом Раиса и Нэнси отправились на закладку камня в здание музея Международного Красного Креста и Красного Полумесяца, а затем в университет, в библиотеку, на выставку детского рисунка в советском посольстве, во Всемирную организацию здравоохранения. Дважды пили чай, а Рональд и Михаил в это время один на один сидели за столом переговоров. Продвигались они с трудом. Мешали жесткость суждений и нетерпимость к мнению собеседника. Рейган бубнил о правах человека, их несоблюдении в СССР и, заглядывая то в список, то в карточки, называл все новые фамилии политических заключенных, которых надо освободить. Особенно настаивал на возвращении из ссылки Сахарова. Коснулся проблемы Берлинской стены. Потом вцепился в афганский вопрос. Просил назвать дату ухода из страны советских войск. И так по кругу. Горбачев, в свою очередь, пытался выяснить, почему конкретные советские предложения по сокращению на пятьдесят процентов стратегического оружия и уничтожению ракет малой и средней дальности не устраивают американцев. Склонял Рейгана к раздумьям о пагубности ядерной конфронтации. Но ни один, ни другой ясных ответов не услышали. Пригласили делегации. Но и это не помогло. Когда возвратились первые дамы, все переехали в посольство СССР на обед. На второй день картина повторилась. Первым не выдержал Рейган.

— Господин Генеральный секретарь, по-моему, мы зашли в тупик. Предлагаю прогуляться по парку.

— Предложение, господин президент, принимается. Но давайте поручим делегациям поработать над совместным заявлением. Несолидно будет, если мы уедем ни с чем. Народы нас не поймут.

— Да, но, насколько я знаю, планировалось, что каждая из сторон выступит со своим заявлением.

— Рональд, позвольте к вам обращаться по имени, тем более что это в американской традиции. За нами не просто два народа. За нами целые миры. Они с надеждой и тревогой ждут результатов нашей встречи. Совместное заявление их успокоит. Давайте сломаем рамки протокола и сделаем им такой подарок в канун Crismas — Рождества Христова.

Вставший из-за стола Рейган снова присел и медленно, чуть язвительно произнес:

— С подарком к святому празднику, господин Генеральный секретарь Коммунистической партии, вы придумали здорово. Но что мы скажем в заявлении? Мы же ни о чем не договорились.

Предложение обращаться по именам Рейган пропустил мимо ушей, потому что не хотел лишаться брони формальности. Между тем Горбачев увеличивал свой напор.

— Давайте, во-первых, заявим, что глубоко ошибаются те, кто считает, что конфликт между нашими народами и государствами предопределен или неизбежен. Во-вторых, что мы с вами осознаем ту ответственность за судьбы народов, которую на нас возложила история. В-третьих, что стороны не будут впредь стремиться к военному превосходству друг над другом. В-четвертых, что мы возобновим переговоры по сокращению стратегических вооружений. В-пятых, что мы намерены энергично развивать экономическое сотрудничество. Я бы еще добавил тезис о том, что космос должен оставаться мирным. Но не настаиваю, зная приверженность теперешнего правительства США к созданию космического антиракетного щита под названием СОИ. Думаю, что, когда вы убедитесь в его уязвимости, откажетесь от него сами. Так что? Поручаем поработать делегациям и — на прогулку?

— Да, пусть поработают, а нам надо отдохнуть.

Отдав необходимые распоряжения соответственно Шульцу и Шеварднадзе, они отправились в парк.

Прогулка из-за прохладной погоды и ветра была недолгой. Рейган скоро продрог и предложил возвратиться к камину. В мягких креслах у огня они расслабились. Беседа особенно потеплела, когда Горбачев принял от Рейгана список евреев-отказников и пообещал выпустить их из СССР, а Рейган заверил, что, как только СССР назовет дату ухода из Афганистана, Америка прекратит помощь борцам за свободу — моджахедам и рассмотрит вопрос о формах экономической помощи СССР. Потом они долго и охотно обсуждали проблемы разоружения общего порядка, так как Рейган избегал без делегации говорить о конкретных вопросах разоружения из-за боязни что-нибудь напутать.

Обед от имени Рональда и Нэнси Рейган в шикарном особняке «Мэзон де Сосюр», предоставленном американцам пакистанским аристократом Ага-ханом за поддержку афганских моджахедов, начался поздно и продолжался до двух ночи. Проходил он в нервозной обстановке. Не выстраивался диалог между первыми леди. От экспертов периодически поступала информация о том, что им никак не удается согласовать текст совместного заявления. А в советской делегации даже произошел раскол. «Ястребы» — заведующий отделом ЦК Замятин, первый заместитель министра иностранных дел Корниенко и генерал Червов — стояли на традиционно жестких позициях, пытаясь получить от США хотя бы формальные заверения о прекращении помощи моджахедам в Афганистане. «Голуби» — Арбатов, Велихов и Сагдеев — всякую конкретику отвергали и отстаивали абстрактное горбачевское новое мышление во внешней политике по типу «давайте жить дружно». Попытки Шеварднадзе и Яковлева сыграть роль арбитров к успеху не приводили. Не было полного единства и у американцев между госсекретарем Шульцем и главой администрации Белого дома Риганом. Позиция первого была жестче. А Риган, через Арбатова (!), даже просил «давить» на своего президента. Ибо любая, пусть и символическая договоренность в его же интересах. Этого очень хотела Нэнси, так как во внешнеполитической копилке ее Рональда до сих пор было пусто. Шульц, наоборот, потом упрекал президента за согласие на разработку не предусмотренного ранее совместного заявления. Такой раздрай грозил обернуться скандалом. Но когда о тупиковой ситуации доложили лидерам, Рейган воскликнул: «Ну что, господин Генеральный секретарь, ударим кулаком по столу?». На что эмоциональный Горбачев, не задумываясь, ответил: «Да, господин президент, мы должны вмешаться. Дело важнее амбиций».

После «разбора полетов» с экспертами и делегациями текст был согласован. И утром на сцене Дворца наций состоялось его торжественное подписание. Стороны считали, что в нем удалось сказать главное: «Ядерная война недопустима, поскольку в ней не будет победителей. Стороны не будут стремиться к военному превосходству друг над другом и возобновят переговоры о сокращении стратегических вооружений». И все же, как показало время, Рейган не поверил Горбачеву. Все сказанное им о желании построить доверительные отношения он воспринял как тактику и советскую пропаганду. Горбачев же ходил гоголем. Он был уверен в очередном (после Парижа) полном успехе. Такое состояние испытывал сто восемьдесят лет назад император Александр I после встречи с Наполеоном в Эрфурте. Пока император французов не вторгся с огромной европейской армией в пределы Российской империи.

В целом ожидаемого доверия не возникло ни у одной из сторон. Но в мире заговорили о духе Женевы, знаке Женевы. Это как камень, брошенный в воду. Камень тонет, а круги еще долго расходятся. Американцы продолжали считать, что для Кремля сотрудничество с Западом — это всего лишь тактика в стратегической борьбе на уничтожение капитализма. Москва, в свою очередь, чувствовала, что без реальных шагов навстречу Вашингтону в области прав человека, а на самом деле в сфере идеологии, в афганской проблеме сближения не произойдет. Разоружение их не очень интересует. Надо было решать: стоит ли игра свеч? Похоже, это был рубикон! Может, лучше отступиться и заниматься делами внутри страны? Они так сложны и их так много. Ведь совсем не ясно, кто действительно выиграет от разоружения. Как бы мирное наступление не обратилось в сдачу позиций…

До лета следующего года в отношениях опять наступила пауза. СССР продолжал выдвигать предложения по разоружению. Рейган молчал. Горбачев, подобно римскому правителю, завершавшему любую речь призывом «Карфаген должен быть разрушен!», во всех выступлениях долбил и долбил в одну точку: «Мир должен стать безопасным! Дело за Америкой!». Наконец американцы сдались. Рейган в июле прислал письмо с упреками в адрес Москвы за проволочки в решении гуманитарных вопросов и одновременно с предложением возобновить диалог на высшем уровне. Горбачев в сентябрьском послании местом возможной встречи лидеров США и СССР назвал Лондон или Исландию. Рейган выбрал Рейкьявик.

Началась подготовка к встрече. Основная нагрузка на этот раз легла на нового помощника Генерального секретаря по международным делам Анатолия Черняева, который собственно внешней политикой никогда не занимался. Министерство иностранных дел окончательно, как и задумали Михаил с Раисой, перешло на положение пристяжного. С этого времени во внешней политике СССР традиционная дипломатия исчезла.

С вхождением Черняева в ближайшее окружение кольцо первого состава ревизионистов вокруг Горбачева замкнулось. Сначала по наследству от Андропова появился шумный и активный Арбатов. Потом, по возвращении из Канады, нелюбимый тем же Андроповым сторонник красивой фразы коварный Яковлев. И теперь по рекомендации первых двух — лицемер Черняев. Особое место, как бы в постоянной засаде, занимал небывалый льстец Шеварднадзе. В дальнейшем подтянутся Медведев, Примаков и другие. Но эта тройка была первой. Русофобы, аполитичные, абсолютные либералы, видящие в Горбачеве инструмент и средство реализации своих давних антипартийных, антисоциалистических идей, они торжествовали: «Плацдарм захвачен, теперь надо подтягивать дополнительные силы и, опираясь на ненасытное честолюбие Генсека, переходить в решительное наступление».

Первое, что они сделали, — приступили к поиску теоретического обоснования нового политического мышления. Оно требовалось им и для внутреннего, и для внешнего употребления. Для начала окружение подсунуло Горбачеву препарированное ими ленинское рассуждение о том, что «при определенных обстоятельствах мы, коммунисты, можем признавать приоритет общечеловеческих интересов пролетариата над его узкоклассовыми интересами». И далее они делают свой вывод, что «ядерный век и есть такое обстоятельство, которое ставит объективный предел классовой конфронтации». Притянули они в помощь и Маркса, который как будто не раз подчеркивал единство человеческого рода. А мы, мол, этого у него не заметили или забыли. Даже Бухарина вспомнили и подложили Генсеку несколько его брошюр и статей. Это «знакомство» повлияло на него неожиданно сильно. И он многое воспринял. Видимо, почва была благодатной, хорошо подготовленной, и всходы не задержались. Прежде всего — для обоснования возврата к частной собственности в сфере крупного промышленного производства и в земледелии. Далее был изобретен лозунг: «Пора возвращаться к классике». Эти и другие постулаты-открытия с помощью Горбачева удалось пробить через Политбюро и протащить в документы XXVII съезда партии. И как доказательство для Запада, что мы всерьез и навсегда отказываемся от стремления к мировому господству через продвижение идей коммунизма.

Вот с этим багажом и поехали Михаил с Раисой в Рейкьявик. И опять практически в формате дипломатического тура. Не для подписания документов, как это принято в межгосударственных отношениях, а только для придания, по выражению Михаила, затухающим отношениям большего динамизма. На самом деле это была не до конца осознанная демонстрация лояльности лидера-слабака выдающемуся президенту выдающейся страны, уверенно выходящей на первую позицию. Они знали, что Нэнси там не будет. И все же поехали вдвоем. Прихватив для поддержки только Яковлева с Шеварднадзе.

…На фоне унылого пейзажа и хмурого исландского неба белый двухэтажный дом, выбранный для встречи лидеров пока еще двух супердержав, выглядел неестественно нарядно. Как будто декорация из театрального реквизита. Эта ассоциация для тех, кто был в Женеве, усиливалась пониманием того, что на самом деле идет представление в театре двух актеров. Профессионала, высокого и элегантного Рейгана. И любителя, крепыша Горбачева, больше похожего на нападающего в регби. К тому же, как вскоре выяснится, играющего не всегда по правилам.

(Продолжение следует.)
Раздел : Культура, Дата публикации : 2011-11-24 , Автор статьи :