Однажды погожим летним деньком я коротала время у московского Государственного концертного зала «Россия».

Нарядные люди с ребятишками толпились на аллее Звезд, когда-то с большой помпезностью и телевизионным трезвоном открытой в присутствии большого начальства, страдающего от того, что где-то в Парижах, Лондонах, Сан-Францисках и прочая существуют подобные дорожки тщеславия. По задумке, это должно быть нечто впечатляющее, незабываемое, яркое, оставляющее в сердце каждого увидевшего трепетный восторг и поклонение. По исполнению, как всегда, получилось нечто заземленное, суетное, совсем не похожее на взлет крылатой мечты.

Среди отштампованных звезд с именами, мало что говорящими знатоку искусства и современной эстрады, безусловно, есть те, кто достоин высочайшей похвалы и земного поклона. Суть не в пристрастии. Нужен объективный подход, прежде чем запечатлевать в камне чье-то имя, прославившее страну, а не собственные любительские потуги.

Шаг за шагом вдоль аллеи читаю имена: Людмила Зыкина, Иосиф Кобзон, Давид Тухманов, Валерий Леонтьев... Здесь и народный артист РСФСР Лев Лещенко, певец Божьей милостью, рыцарь сцены, человек безупречной репутации в артистическом мире. Он неоднократно бывал с концертами в городах и станицах Краснодарского края, где его любят и всегда ждут поклонники таланта. Церемония заложения именной звезды состоялась 31 января 1999 года.

Логично, что мне сразу подумалось о народном артисте СССР композиторе Григории Пономаренко. Воистину народном. Ведь какие он написал прекрасные песни! И звучать этим песням в веках. Его творчество — это поющая русская душа, вечно молодая, неунывающая, влюбленная в родную русскую землю. Вспомните... «Я назову тебя зоренькой», «Оренбургский пуховый платок», «Растет в Волгограде березка». И про клен опавший, и про то, как отговорила роща золотая, и о многом другом. Песни, исходящие из сердца и передающиеся из поколения в поколение. По сей день, несмотря на сумеречных певцов и группы-однодневки, заполонившие телеэкраны и эстраду перепевами чужеродных «шедевров», по-прежнему звучат в концертных залах, по радио, на музыкальных фестивалях и просто в застольях песни Пономаренко.

Впрочем, на аллее Звезд не нашлось места не только для русского композитора-песенника, но и для многих других деятелей отечественной культуры. Прискорбно, но факт, свидетельствующий совсем не в пользу устроителей широко разрекламированного мемориала.

Вечерело, когда надо было возвращаться. На низком небе проклюнулись, робко замерцали разноцветные звездочки, и подумалось, что вот там, рядышком с Луной, самая яркая звездочка — Григория Федоровича Пономаренко. Так вот помечталось...

Конечно, много воды утекло с тех пор, как еще совсем молодой выпускник театрального института Лев Лещенко когда-то скромно вышел на сцену с одной лишь фразой: «Пустите погреться!». Помните? И мы, слушатели, впустили его в свои души.

На протяжении вот уже нескольких десятилетий Лещенко согревает нас доброй лирикой своих песен. Лещенко умеет спеть песни так, что они становятся не просто шлягерами, а символом целой эпохи. И хоть часто меняется мода, Лещенко и его песни остаются с нами. И самое главное, в его репертуаре нашли свое достойное место песни народного артиста СССР композитора Григория Федоровича Пономаренко.

Мне повезло побывать на юбилейном вечере артиста в Концертном зале «Россия». Поклонники таланта штурмовали кассы. Совершенно случайно, будто по мановению волшебной палочки, возле меня возникла пожилая дама в широкополой шляпе, украшенной бантом, и с доброй улыбкой подарила билет на концерт.

Не успела занять свое кресло, а уже под бурные овации на сцену не вышел, а стремительно выбежал в белоснежном костюме, подчеркивающем его спортивность, артист. По всему чувствовалось, у него прекрасное настроение, он в хорошей форме. Приветствовать певца пришли политики, бизнесмены, эстрадная элита, зарубежные гости. В зале, мешая слушать и смотреть, бегали, толкались телевизионщики. За право показа концерта в эфире боролись несколько телеканалов.

Что и говорить, Лев Лещенко был в ударе, пел превосходно, внешне был неотразим. Поклонницы, выбегая на сцену с цветами и подарками, под несмолкающие аплодисменты тискали кумира. Программа концерта была насыщенная, разнообразная, интересная. Юбиляра долго не отпускали со сцены, выкрикивая названия песен, требовали исполнить. И вот после очередного шквала аплодисментов певец поднял руку, подошел к дирижеру, они о чем-то пошептались.

Зал притих, дирижер взмахнул руками, и полилась мелодия песни Григория Пономаренко на стихи Сергея Есенина «Клен ты мой опавший...». Слушатели зааплодировали. Мое состояние радости было трудно передать! А Лещенко продолжал петь... «Не жалею, не зову, не плачу...», «Отговорила роща золотая», «Письмо женщине»... Зал неистовствовал.

Прошло много лет... И вот я сижу в просторном светлом кабинете и беседую с по-прежнему элегантным, подтянутым, с неповторимой обаятельной улыбкой на устах рыцарем сцены, «кремлевским соловьем» (так с годами окрестила певца пресса) народным артистом РСФСР Львом Валерьяновичем Лещенко.

И действительно, в Кремле любили его песни. Чиновники гигантской структуры под названием «советская культура планирования» отслеживали деятельность каждого артиста. Тогда в центре внимания были КПСС, БАМ и ленинские юбилеи... Петь про это было обязательным. А в исполнительской манере певца было столько лиризма, что даже идеологические песни не только чиновниками, но и народом принимались тепло. Вспомните, сколько обаяния и сердечности в исполнении Лещенко песен «И Ленин такой молодой...», про олимпийского мишку и многих других, восхваляющих партию, воспевающих БАМ... А «День Победы»? Льву Лещенко тогда рукоплескала вся страна, без него не проходил ни один огонек, ни одна «Песня года»!

Кумир миллионов зрителей, он собирал и собирает не только полные концертные залы, но и стадионы, дворцы спорта. Поклонницы кочуют за певцом по всему свету, пытаясь добиться расположения, встреч, дежурят и караулят артиста на входах и выходах.

Лев Валерьянович знал цель моего визита и без всяких вступлений, сразу заговорил о Григории Федоровиче Пономаренко. Я посмотрела на искусно вытканный ковер, висящий на стене за спиной певца (шикарный лев с вздыбленной гривой), и улыбнулась... Довольно символично! Благожелательно встретивший меня Лев Валерьянович смотрелся под царем зверей уютно и по-домашнему.

— Мне сейчас даже трудно вспомнить, сколько лет назад и где мы познакомились с Григорием Федоровичем Пономаренко. Господи, как же давно это было! Только помню, что мы сразу с ним подружились. Гриша был хороший, порядочный человек, с чувством природного юмора, обаяния. Добродушный и хлебосол, искренний и доверчивый, совсем не пафосный был человек! А ведь он уже был маститый композитор, его пели на главных сценах страны ведущие мастера эстрады! А Гриша был скромен, лишен всякого зазнайства, как другие композиторы. Им бы Гришины песни — у-у-у... А он только шутил, когда говорили о его известности, и с большим оптимизмом продолжал пахать напропалую. И где же он только не побывал, не выпуская из рук своего верного друга баяна! Слава Богу, баян не рояль! Гриша с восторгом рассказывал, как он любил выступать перед колхозниками прямо на току, на птицеферме, в бригадах, просто на поляне... Если бы вы только знали и видели, как он это все рассказывал! (Уж кто-кто, а я это хорошо знала, часто слушая Григория Федоровича и заливаясь безудержным смехом!) Гриша копировал себя, какого-нибудь колоритного слушателя — старого деда, молодку, бабуську... О-о-о... Гриша был великий юморист и рассказчик! А если надо, то он, покруче Магомаева, мог собрать огромные стадионы... Но самое главное — его выступления всегда были адресны.

Внимательно слушая известного певца, я думала, что Григорий Федорович на самом деле был привязан к народной палитре, а это и есть настоящее, истинное искусство. Личность не может быть отдельна от искусства. А Лев Валерьянович продолжал вспоминать:

— Еще у Гриши было отличное видение пространства. И самое главное, он видел себя, свое место в этом творческом пространстве. Он никогда в жизни не терялся, был реальным человеком, работал вдохновенно. Мне до глубины души жаль, что он так рано ушел из жизни...

Артист тяжело вздохнул, замолчал. Я молчала тоже и посматривала на одну-единственную большую фотографию в кабинете, где Лещенко снят вместе с Владимиром Владимировичем Путиным. Все многочисленные афиши и фотографии остались за порогом кабинета и густо висели на стенах приемной.

Лев Валерьянович поправил русые волосы и задумчиво произнес:

— После первого знакомства мы стали встречаться с Гришей на фестивалях, праздничных концертах, у Кобзона, с которым он дружил и к которому частенько приезжал. Встречались и в Краснодаре, когда я бывал на гастролях. Встречались уже как старые друзья. Легкий, энергичный, быстрый, он, как мне казалось, бежал по жизни, был любознателен, знал многое, многим интересовался. Если чего не знал, не стеснялся, дотошно расспрашивал.

А вот если говорить о его творчестве, то у Пономаренко никогда не было проколов. Это даже удивительно! Мы об этом как-то говорили с Кобзоном, вспоминая нашего любимого Гришу. Представляете, ни в одной его песне, как бы вы ни копались и ни рассматривали хоть через лупу, вы не найдете ни пошлости, ни тривиальности... И в этом весь Гриша! Я лично считаю его основоположником классической русской песни. А почему нет? Ведь Гриша вобрал в себя не только украинские, но и народные волжские песни, напевы, частушки, казачьи песни. Все это он как губка впитал в себя и здорово трансформировал! Замечу, Пономаренко не был просветителем интеллигенции, он был народный просветитель. И именно Пономаренко, пока жил и творил, — именно он приобщал народ к хорошему искусству!

А вы знаете, какой я вам сегодня открою секрет? — задумчиво, с улыбкой произнес Лев Валерьянович, и в серых глазах мелькнул озорной блеск. — Ведь судьбы у нас с Григорием Федоровичем во многом схожи...

Я удивленно глянула на холеного певца, сидящего за массивным дубовым столом. На столе ничего лишнего, лишь по обе стороны аккуратными стопками лежали папки, посредине возвышался громоздкий малахитовый чернильный прибор. Про себя подумала: что может быть у них общего — у Лещенко и Пономаренко? Казалось бы, совсем разные люди. «Лещенко коренной москвич, отец кадровый военный. Лев Валерьянович получил хорошее образование, закончил ГИТИС...» — спешно вспоминала я то, что знала о певце.

— Гриша мне частенько рассказывал о себе... Мы и родились друг за дружкой, я первого февраля, а он второго февраля. Гриша остался без мамы в два года, я тоже.

Глаза «рыцаря сцены» повлажнели.

— Гришу воспитывал дядька-гармонист, а меня, когда от туберкулеза умерла мама, адъютант отца, земляк с Сумщины, Андрей Фисенко. Шла война. Отец был офицером Советской Армии. Никогда не забуду его адъютанта дядю Андрюшу! Он за мной присматривал лучше всякой няньки, добрый был, прикармливал сахарком, откуда-то брал для меня конфетки...

— В четыре года мне сшили гимнастерку, шинель и маленькие солдатские сапожки, — вдруг как-то по-детски хвастливо сообщил Лев Валерьянович и его глаза засветились озорным блеском. — Меня любили и солдаты и офицеры. Я-то знал, что идет война, но, конечно, мало что осознавал, и поэтому мне в армии все очень нравилось. А потом меня забрал к себе на Украину дед. Так что мое детство прошло, как и у Гриши, на Украине, только на Сумщине, в селе Низы. Гриша мне рассказывал, как его растил дядя, гармонист, а меня воспитывал дед, которого, как и адъютанта Фисенко, тоже звали Андрей.

Мой дед Андрей был бухгалтер, а руки какие имел... Золотые! Вдобавок ко всему дед прекрасно пел украинские песни, играл на гармошке, балалайке, свирели и скрипке. Скрипка была особенной гордостью деда, он ею хвастался, ибо долгое время считалось, что эта скрипка из дома Амати. Потом, к большому огорчению деда Андрея, выяснилось, что скрипка всего лишь хорошая, мастерская подделка. Но именно благодаря этой скрипке, на которой уж очень хорошо играл дед, я полюбил музыку. Вот видите, как у нас много с Гришей общего. Нам обоим жизнь недодала материнской любви... Зато сколько у Гриши песен о матерях?! Даже еврейской маме Иде Исаевне, маме Кобзона, он написал и посвятил песню. Мы все всегда по-доброму завидовали отношениям Иосифа с мамой... Были бы у нас с Гришей живы мамы, мы бы тоже были прекрасными сыновьями! Для меня и Гриши слово «мама» — святое! Мы как-то с Гришей даже посчитали, сколько бы нашим мамам было сейчас лет, и в толпе искали глазами пожилых женщин примерно такого возраста.

— Я знаю, что Григорий Федорович всегда с особой теплотой отзывался о вас, следил за вашим творческим ростом, очень радовался и гордился вами.

— А вы знаете, взаимно... Когда Иосиф Кобзон записал циклы Пономаренко на стихи Есенина и Блока, я, честно признаюсь, ждал песен и для себя... Но не случилось... А жаль! Но с позволения первого исполнителя есенинского и блоковского циклов, моего большого друга Иосифа Давыдовича, исполняю песни «Выткался над озером», «Не жалею, не зову, не плачу», «Заметался пожар голубой», «Клен ты мой опавший» и другие. А вот моя любимая...

Отговорила роща золотая

Березовым веселым языком,

И журавли, печально пролетая...

Я знала, я была уверена, мне подсказывала интуиция, что сейчас Лев Валерьянович не удержится и обязательно хоть куплет какой-то песни да споет!

Задумчиво слушала мягкий, с юности знакомый баритон певца, а передо мной проплывали картины природы. Яркое осеннее солнце, березовая роща в золоте последней еще живой трепещущей листвы. Невольно вспомнилась быстро пробежавшая юность, молодость... Но почему-то не было горечи, лишь светлая грусть.

Красивое печальное лицо Лещенко выражало такую удивительную силу чувств и продуманность каждого слова, что казалось, это не певец исполняет песню, это актер разыгрывает целый спектакль, в котором есть и герой, и бессмысленность и безнадежность борьбы со временем, и драматизм, и печальное сожаление о напрасно прожитых годах... Конечно, у каждого возникает свое видение прожитой жизни, когда он слушает эту песню, навсегда ставшую близкой и родной русскому человеку. И как бы подтверждая мои мысли, Лев Валерьянович произнес:

— Я всегда был и остаюсь поклонником творчества Григория Федоровича, ибо он создал нечто большее, чем песни. Он сотворил истинно музыкальные произведения, которые можно не только петь, но и разыгрывать на сцене. Если хотите знать, песни Пономаренко я считаю маленькими операми, да-да, операми... А ведь Гриша первый обратился к высоким образцам поэзии Блока, Есенина и стал ее проводником в музыке. Эти песни стали могучим сплавом, щедро подаренным нам двумя величайшими русскими талантами — поэтом Сергеем Есениным и композитором Григорием Пономаренко.

Как артист я получаю несказанное удовольствие, когда исполняю песни Пономаренко, и зал всегда щедро рукоплещет. Иногда в концертах не предусмотренные в программах песни Пономаренко исполняю на бис. Гришины песни, пою ли я дома или за рубежом, всегда в моей душе, в сердце. А песня «Тополя»? И кто ее только не поет! Хочу заметить, что во время зарубежных турне по миру от Европы до Америки, на Дальнем и Ближнем Востоке, представьте себе, даже в Индии, Австралии, Индонезии не только меня, но и наших популярных артистов Ольгу Воронец, Нани Брегвадзе, Ларису Долину, Иосифа Кобзона переполненные залы под бурные аплодисменты просят исполнить «Тополя». Удивительно, не правда ли? И песню слушают, как гимн, стоя, и поют вместе с исполнителями. Я считаю, что песни Пономаренко действительно не знают ни государственных границ, ни языковых барьеров!

Пользуясь расположением и хорошим настроением певца, прошу:

— Лев Валерьянович, пожалуйста, спойте «Тополя»...

Я никогда не слышала в исполнении Лещенко этой песни. И вдруг зазвучала неповторимая ласковая мелодия...

Тополя, тополя,

В город мой влюбленные.

На пути деревца.

Деревца зеленые...

Бархатный тембр певца брал за душу, на глаза невольно наворачивались слезы. Я вспомнила, что «Тополя» — одна из любимых песен и у нас на Кубани. Весной, в дни тополиной метелицы, могучие деревья, опушенные кружевной зеленью, ласково журчат в вышине. В дни цветения повсюду, словно легкий снежок, кружится по городам и весям края тополиный пух. Цепляясь за ресницы, пух слепит глаза, щекочет лицо и, весело подхваченный легким ветерком, будто поземка, катится по земле, шаловливо и озорно опускается на одежду смеющихся прохожих, на воркующих голубей, наряжая двери подъездов в сказочный убор. И как тут не вспомнить Пономаренко и не запеть «Тополя»?! Григорий Федорович поведал мне однажды, как совсем случайно к нему в руки попали стихи волгоградского поэта Геннадия Колесникова, проникновенно написавшего о любимом городе, когда в буйном цветении коронованные солнцем тополя роняют свой пушистый белый наряд и кружевная метель обволакивает улицы и площади. Стихи задели композитора за живое, что-то всколыхнули в душе...

Теперь «Тополя» поет вся Япония, песня в репертуаре популярного вокального ансамбля «Роял найтс». Ни одно выступление грузинского вокально-инструментального ансамбля «Орэра» не обходится без этой великолепной мелодии, ставшей визитной карточкой музыкального коллектива. Я уже не говорю о знаменитом ансамбле русской народной песни «Россия», созданном легендарной народной артисткой СССР Людмилой Зыкиной и носящем ее имя. Но, пожалуй, самое главное, что «Тополя» прижились не только в профессиональных вокально-инструментальных ансамблях, но и в народных коллективах городов и сел нашей страны. В простых русских семьях песни Пономаренко поют не только в праздничных застольях, но и на работе, мурлыкают под нос старые бабушки.

Тополя, тополя...

Мы растем и старимся.

Но, душою любя,

Юными останемся.

И, как в юности, вдруг

Вы уроните пух

На ресницы и плечи подруг...

— Как стих льется, а? — восхищенно произнес артист. — У Гриши был великий дар слышать стихи... Как он точно написал музыку, ведь по-другому нельзя! А вот еще я очень люблю из блоковского цикла «В ночи, когда уснут тревоги»...

Лев Валерьянович встал с кресла, вышел из-за стола и, подойдя к окну, вглядываясь вдаль, запел:

В ночи, когда уснут тревоги

И город скроется во мгле,

О, сколько музыки у Бога,

Какие звуки на земле.

— Ведь в искусстве ничего не должно быть приблизительно, а Гриша всегда попадал в точку. Кто у нас сейчас так пишет? Да, правда, сейчас есть такой композитор, Саша Морозов, вам бы с ним встретиться. Саша сейчас исповедует стихи Рубцова, но... Пономаренко есть Пономаренко! Вот он написал на стихи Блока...

Прими, владычица вселенной,

Сквозь гром, сквозь муки и года

Последней страсти кубок пенный

От недостойного раба...

Вы знаете, Таня, мне кажется, что из композиторов минувшего века только Георгий Свиридов в своих пушкинских опусах смог так глубоко прочувствовать драматизм поэтической лирики. То же я испытываю, когда исполняю песни Пономаренко на стихи Есенина «Несказанное, синее, нежное...», «Письмо женщине». А еще у него есть замечательная песня на стихи Сергея Красикова «Осушу твои слезы руками...» И конечно, песни Гриши о войне... Я когда пою свой «День Победы», всегда Гришу вспоминаю.

— Благодаря вам песня «День Победы» вошла яркой звездой в нашу историю, и вы ее первый и, надо сказать, последний исполнитель. Все другие исполнители не в счет. Григорий Федорович всегда восхищался вашим исполнением и, как мне кажется, мечтал написать что-то такое о войне. Хотя у него много песен о войне, песен неплохих.

— Кстати, вы думаете, мне легко далась эта песня? Честно скажу, ведь у меня никогда не было в советские времена никакой большой поддержки. Заедали бытовые проблемы. Надо было заработать на собственную квартиру. Больше всего тогда платили за концерты на Камчатке, и я туда поехал один из первых. Вернулся, а нового репертуара нет, ведь надо все время руку на пульсе держать, дружить с композиторами, поэтами... А в 1975 году в Советском Союзе активно готовились отпраздновать тридцатилетие Победы в Великой Отечественной войне. Еще много фронтовиков оставалось в живых, и значение этому празднику придавалось особое. Союз композиторов объявил всесоюзный конкурс на лучшую песню во славу великого дня. Участие в конкурсе приняли уже популярный в то время композитор Давид Тухманов и поэт Владимир Харитонов. Так родилась песня «День Победы». Не поверите, но у чинуш песня, всколыхнувшая память о войне и вошедшая в души людей, восторга не вызвала. Долго рассказывать, какими правдами и неправдами удалось прорваться с песней на телевидение...

Гриша все это знал и был живым свидетелем. Как-то мы с ним сидели, и он мне много о войне рассказывал, а я ему о том, как в Москве в 1942 году, когда я родился, стояли неслыханные сорокаградусные морозы и под стенами нашей Белокаменной шли горячие бои. А в одной коммунальной квартире, где температура не поднималась выше четырех градусов, молодая женщина рожала. Ее муж, офицер НКВД, отпросился со службы на несколько минут, чтобы увидеть ребенка. От радости, что родился сын, новоиспеченный папаша достал из рюкзака банку тушенки, буханку хлеба и немного спирта. И вот этими неслыханными по тем временам яствами и отметили вместе с соседями мой день рождения.

«Да... что скажешь? — думала я, слушая рассказ Льва Лещенко о его появлении на свет. — И ведь никто не мог тогда предположить, что спустя годы имя этого мальчика станет известно далеко за пределами тогда еще Страны Советов. И уж, конечно, никто не предполагал, что когда-то, в самый любимый нашим народом праздник — День Победы, на всю страну зазвучит и будет петь о Великой Победе мужественный, лирический баритон москвича Льва Лещенко, родившегося под свист пуль и снарядов.

Сегодня интересы Льва Валерьяновича не ограничиваются рамками профессиональной деятельности в организованном им театре музыкальных представлений под названием «Гастрольное агентство Льва Лещенко», которое успешно работает и развивается. Он один из совладельцев баскетбольного клуба подмосковного «Динамо», профессор кафедры предпринимательства, маркетинга и менеджмента, руководитель учебно-творческой «Медиа-лаборатории», президент нескольких благотворительных фондов. Но самым главным в жизни для народного артиста РСФСР Льва Валерьяновича Лещенко, конечно, остается сцена!

Татьяна КУЛИК.
Раздел : Культура, Дата публикации : 2011-11-10 , Автор статьи :