Завтра исполняется 110 лет со дня рождения великой русской певицы, заслуженной артистки РСФСР Лидии Андреевны Руслановой.

В память навсегда врезался ноябрьский вечер 1956 года. Пасмурный, с нависшими тучами. Резкие порывы холодного ветра гнали бурую листву по мокрому асфальту, трепали театральные афиши. Накрапывал дождь, заставляя прохожих прятаться под навесы магазинов, под козырьки подъездов. С шелестом катились по блестящей мостовой редкие легковушки, похожие на черепашек. Иногда важно рулил грузовичок-полуторка, постреливая сизым дымом. Звучно цокали лошадки, тянущие подводы со строительными материалами. Краснодар еще залечивал раны недавней войны.

Нарушив семейную традицию, родители взяли меня на вечерний концерт. Мы подошли к зданию краевой филармонии (она тогда находилась на улице Красной возле рыбного магазина), с трудом пробрались сквозь толпу жаждущих добыть заветный билет на концерт знаменитой Лидии Руслановой. О!.. Я не преувеличиваю, певица была всенародной любимицей. Небывалый ажиотаж и праздничное волнение владели публикой. В фойе толпились поклонники великого таланта. Многие мужчины в военной форме, другие в двубортных костюмах, а кто в вельветках, джемперах. Женщины в бархатных платьях, в лаковых туфлях на высоком толстом каблуке. Красивейшие прически «корзиночками», «короночками» и уложенными вокруг головы косами, каких ныне, к сожалению, не увидишь. Эти прически делали женщин прямо-таки королевами. И вокруг стоял радостный гомон, все улыбались в предвкушении встречи со знаменитостью и ее несравненными песнями.

Я замерла в ожидании чуда. Стыдно сейчас признаться, но когда на сцену под шквал аплодисментов вышла пожилая ширококостная женщина в цветастой поневе, душегрейке, в повязанном по-деревенски платке и красных сапожках, то для меня, девчонки-соплячки, это было полное разочарование! Ведь телевидение тогда не пришло в дома краснодарцев, и большинство знало чудесные песни Руслановой благодаря патефонным пластинкам.

Но вот… Русланова запела про ямщика, замерзавшего в степи. По спине побежали мурашки, меня стал пробирать взаправдашний холод. Зал притих. Ни шелеста, ни шепота. А уж когда Лидия Андреевна стала петь свои развеселые «Валенки», что творилось в зале, мне не пересказать! Публика ликовала, подпевала, хлопала, а кто-то выскакивал в проход и плясал!

На следующий день вместе с мамой пошли в гости на улицу Горького, 115. Там жила необыкновенная женщина Конкордия Власьевна. Миновав длинный жактовский двор, поднялись по скрипучим щербатым ступеням на крыльцо, зашли в хорошо знакомую комнату, пахнущую ванилином и сухими травами.

За накрытым столом восседала совсем простая Лидия Андреевна, а по небольшой комнатке с дымящейся папиросой во рту бегала, суетилась Конкордия Власьевна. Конечно, я потом узнала, что Конкордия Власьевна познакомилась с Лидией Андреевной в Тайшетском Озерлаге, где они отбывали ссылку. На Лидии Андреевне поверх вышитой русской блузы висело много бус, в ушах крупные золотые серьги, на руках сверкали украшения. Я подошла поздороваться. Лидия Андреевна обняла меня, поцеловала в щеку, посадила рядом с собой на венский стул.

Мама сразу органично влилась в женскую беседу. Не обращая на меня внимания, они оживленного разговаривали. Я ела вкусный домашний «наполеон», щедро кормила колбасой рыжего кота с желтыми глазами, примостившегося у меня на коленях, и от нечего делать рассматривала на белоснежной крахмальной скатерти картонный коробок с силуэтом черного всадника в бурке на фоне горы. «Казбек» — так назывались папиросы. Конкордия Власьевна непрерывно курила, сильно затягиваясь и смешно чмокая губами.

К сожалению, не помню, о чем говорили прошедшие испытания тюрьмой и сумой женщины, тогда мне это было непонятно и неинтересно. Скоро мы с мамой ушли. И лишь потом, с годами, поняла, какой бесценный подарок преподнесла мне судьба — слышать голос, видеть и сидеть рядом с великой русской певицей. С той поры я бережно храню две пластинки, подаренные мне Лидией Андреевной. Эти грампластинки потом заставили меня о многом подумать и через годы проехать по местам, связанным с необыкновенной исполнительницей русских народных песен. Женщиной трагической судьбы.

…В деревню Чернавки, что под Саратовом, в семью Лейкиных беда пришла под знаком русско-японской войны. Первой песней, которую услышала старшая дочь Агашка, был плач бабушки, которая, провожая сына в солдаты, цепляясь за телегу, голосила. Это так понравилось некрасивой, коренастой, с жиденькими волосенками девчонке, что, забравшись бабке под юбку, она просила:

— Повопи, бабка, по тятьке, повопи!..

— На кого ж ты нас, сокол ясный, по-о-о-ки-и-нул?..

Вскоре пришло извещение, что Андрей Маркелович Лейкин пропал без вести. Это ж надо, единственный кормилец семьи! Мать, чтобы прокормить детей, пошла работать на кирпичный завод, надорвалась, и скоро Лейкины завыли над ней.

Малая Агафья вместе со слепой бабкой пошла побираться. Пела частушки, кричала зайцем, лягушкой, причем делала это так мастерски, что когда бабку снесли на погост, об Агафье вспомнила одна чиновница и за свой счет пристроила певунью в приют в Саратове, в церковный хор. Туда детей крестьянского сословия не принимали, вот и записали Агашу Лейкину — Лидией Руслановой, чтоб звучало поблагороднее.

Скоро на клиросе Лида стояла впереди, и весь Саратов сбегался послушать, как на фоне взрослого хора звучит ее сильный, почти мистический голос. «Словно ангел поет…» — перешептывались вокруг. Прихожане незаметно совали денежку. Выходя на паперть, Лида клала денежки в протянутую руку безногого солдата с Георгиевским крестом. Никто не должен был знать, что это ее отец, ведь в приюте держали только сирот.

А потом Россия опять начала воевать, только теперь с германцами. Лидии вдруг привалило такое счастье, какого, так казалось ей, ни у кого из людей не бывало! Она стала мужней женой, а муж-то, интендант Виталий Степанов, белокурый высокий красавец, из благородных.

— Спи, касатик мой, усни, угомон тебя возьми… — пела, качая зыбку, молодая мать, любуясь родившимся малышом. Каждую рубашечку, каждую пеленочку Лидушка перецеловывала раз по сто!

Вдруг счастье кончилось. Сначала исчез муж. Говорили, цыганка околдовала, он на нее казенные деньги растратил. А потом и вовсе несчастье… Пропал грудной сыночек…

Раненой птицей металась по улицам Лидия, кричала, звала, рвала волосы, люди думали, не выживет. Выжила. Выплакалась вволю, препоручила потерянных родных заботам Господа и… стала жить дальше. Только вот с тех пор всюду чудился крик младенческий, сердце надрывал…

А в России снова война — теперь Гражданская. Лида вспомнила о пении. Стала ездить по городам, петь для солдат перед отправкой на фронт. Наряд совсем не сценический — одета Русланова была в точности как в те времена одевались крестьянки. На ногах лапти, волосы покрывал платок — непременная деталь замужней женщины, ведь Лида снова замужем! Муж, чекист Наум Наумин, — прямолинейный, фанатичный. Прожили десять лет, пока Лидия не разлюбила чекиста. Почему? Думаю, ушло время комиссаров в кожаных куртках, начиналась мирная жизнь, а еще встретила Лида новую любовь — конферансье Михаила Гаркави. Невероятно толстый, невероятно обаятельный, невероятно легкий, Гаркави любил поесть, хорошие сигары, тонких изысканных женщин, а женился на крестьянке Агаше. Ох и было в ней, Лидке, нечто такое, что проявлялось не с первого взгляда, но цепляло всерьез.

Гаркави знал толк в книгах, картинах, драгоценностях, к чему пристрастил и жену. Почти двадцать лет Русланова серьезно увлекалась коллекционированием, но все накопленное будет изъято при аресте. Совсем не хочу заниматься перечислением на самом деле баснословных богатств великой певицы, об этом и так много говорят. Не лучше ли вспомнить, что во время Великой Отечественной войны небо Кубани защищали самолеты, собранные на деньги Лидии Андреевны?

Великая Отечественная стала четвертой войной Руслановой. Под проливным дождем, под самолетным крылом, под жгучим солнцем и на морозе, когда изо рта валил пар, она давала концерты на разных фронтах. Обстановка была всякая, боевая и страшная. Например, под Ельней во время концерта прилетели «мессершмитты»… А вот под Вязьмой, в землянке, Лидия Андреевна пела лишь для троих солдат — им предстояло на рассвете идти в разведку. Пела в госпитале тяжелораненому мальчишке, в беспамятстве зовущему маму. Не скрывая слез, думала о своем сыночке, причитала:

— Спи, касатик мой, усни, угомон тебя возьми…

Четвертый брак Руслановой стал самым счастливым. Друг маршала Жукова, генерал-майор Владимир Крюков, овдовевший еще до войны, как-то грустно обронил, что очень скучает по дочери Маргарите, которая находится у чужих людей в Ташкенте. Лидия Андреевна, глянув на невысокого, нестатного генерала, вдруг спросила:

— Хотите, я выйду за вас замуж?

— Неужели правда выйдете? — поразился Крюков.

Как и полагается хорошей жене, Лидия Андреевна, несмотря на высокое положение мужа, сама до блеска вымывала полы, пекла пироги. Стирая мужнино исподнее белье, то и дело прижимала к груди (это такое простое, такое чистое выражение супружеской любви!). И мачехой для Маргоши стала образцовой. И — о чудо! С тех пор как появилась падчерица, которую воспитывала по-деревенски, в большой любви и строгости, детский плач перестал преследовать Лидию Андреевну.

Подбираясь к маршалу Жукову, НКВД уничтожал его окружение. Крюкову дали 25 лет исправительных работ. Руслановой — 10 годков…

Конкордия Власьевна рассказывала, как впервые увидела народную певицу, которая вошла в барак в шубке с манжетами из чернобурки, в сапогах из тончайшего шевро. Села за стол, закрыла лицо ладонями и заголосила, словно запела:

— Боже мой, как стыдно, бабоньки!.. — Это были первые слова знакомства с лагерным коллективом, в котором было много актеров, певцов, музыкантов.

Навещая Конкордию Власьевну перед самой ее кончиной, я додумалась записать ее рассказ о том, как к ним в барак явился начальник тюрьмы капитан Меркулов и гаркнул:

— Русланова! В воскресенье будешь петь в Тайшете!

— Для кого? — сразу уточнила народная артистка.

— Для участников совещания по особым лагерям. Будут из самой Москвы!

— Петь не буду! Им надо было слушать меня в Москве!

За это, по ходатайству капитана Меркулова, испытательно-трудовые работы Руслановой были заменены на тюремное заключение в печально знаменитом Владимирском централе. И уж там-то Лидия Андреевна хлебнула горя полной мерой. Достаточно сказать, что каждый раз после ледяного карцера шириной в один метр и длиной в два она болела — перенесла двенадцать воспалений легких…

Когда в Краснодаре проезжаю по улице Горького, то, прильнув к трамвайному стеклу, пытаюсь сквозь новый забор и громоздящиеся новые здания мысленно проникнуть в тот старенький дом со скрипучими щербатыми лестницами, в ту пахнущую ванилином и травами комнату. Теперь мне это видится волшебной сказкой… Маленькая девочка с большими белыми бантами с мамой входит в ту комнату, и ее встречает ласковая улыбка великой певицы…

Время унесло подробности, но оставила мне как драгоценность две граммофонные пластинки с дарственной надписью заслуженной артистки РСФСР, исполнительницы русских народных песен Лидии Руслановой.

Татьяна КУЛИК.

Член Союза писателей России.
Раздел : Культура, Дата публикации : 2010-10-26 , Автор статьи :