(Окончание. Начало в номерах за 9 и 13 октября).

Эта часть впечатлений о Белоруссии — для меня самая сложная. Так получилось, что в Минске меня дважды селили на верхних этажах гостиницы. Поскольку времени для праздного времяпрепровождения было чрезвычайно мало — я говорил, что программа была плотной, — то иногда уже поздним вечером я смотрел из окна на фасадно-подсвеченный, потому сияющий город, и меня охватывало ощущение нереальности, несовпадения знания и новых впечатлений.

Сразу разобраться в своих настроениях было просто недосуг. А вот сейчас, когда об этом пишу, начинаю понимать, что это было, почему, и в этот момент вслед за Пастернаком хотелось «достать чернил и плакать!» Все просто, но от этого не менее значимо для каждого чувствительного человека: этого города после войны просто не было. Называли цифру, сколько осталось в Минске жителей — запамятовал, но она в пределах сотен — после того, как изгнали фашистов. Не осталось ни одного целого здания. А теперь Минск, великолепный, сияющий не только огнями, но и любовью жителей к своему городу, — достойная столица самодостаточного европейского государства.

Скольких трудов стоило отстроить все заново, какие лишения пришлось пережить людям, можно только представить себе. Да и сейчас Минск развивается, строится, украшается современными зданиями: тому свидетельство — высящиеся повсеместно подъемные краны и аккуратно огороженные стройки. Наличие строек — антикризисный показатель. Известно, что во всем мире, в том числе и у нас в России, первыми попала под кризисный каток именно строительная отрасль. Помните, я приводил вам беседу с главой Новополоцка? Она сказала, что у них в городе строителей не хватает. О чем это говорит?

Тут порассуждать бы о том, почему так, сравнить бы экономические уклады, показать бы, что государственное регулирование экономики, как в Белоруссии, наиболее действенно в борьбе с кризисом. Но эта часть моих записок — о любви белорусов к своей стране, а не об экономике — ей я посвятил прежние публикации. Поэтому не будем отвлекаться. Только замечу, что любовь эта действенная, что ли. Ее проявление не в противопоставлении народов и государств, хотя есть, как мы знаем, и такие господа в Белоруссии (они называются антилукашенковской оппозицией), а в отношении к своей земле, своей культуре, своему быту и к своему государству, если иметь в виду его институты, в том числе президента.

В один из вечеров выдался час свободного времени. Хотелось купить сувениры. Охота пуще неволи, поэтому не испугал и дождь. У коллег из белорусских СМИ, которые помогали нам во всех наших делах (спасибо им, а также нашему куратору — советнику белорусского посольства в Москве Виталию Сливке), расспросил, где самый близкий торговый центр. Охотно подсказали. Прикрываясь зонтиком от холодных капель и пронизывающего ветра, торопился успеть до закрытия. Но пришел только к торговому финалу: трудно было перебороть соблазн просто побродить, подышать минским воздухом.

Даже под ливнем город сиял чистотой тротуаров и зданий, зеленел подстриженными газонами. Нередкие в этот час прохожие охотно останавливались и подсказывали дорогу, говоря при этом на хорошем русском языке, иногда с прелестным, едва уловимым белорусским акцентом. Вообще приветливость и желание помочь — на улице, в магазине, в присутственном месте, — наложенные на лоск улицы, ее обеспеченную безопасность, создают некую ауру благополучия.

Поверьте мне, побывавшему в нескольких европейских столицах, в том числе и многократно в нашей родной: я знаю, о чем говорю. Знаете, что для меня является показателем городской культуры? Это прежде всего отсутствие медвежьих углов. Как у нас, да и не только у нас, но и в Риме тоже. Проспект вроде вылизан, приличен, а чуть в сторону — и натыкаешься на колдобины да мусор. Так вот в Минске этого нет. Не видел и в других городах. И вообще в Белоруссии, в каком бы городе ты ни был, нет ощущения провинции. Почему? А потому, что все, что относится к истории государства и народа, бережно сохраняется, по крупицам собирается, систематизируется и укладывается в национальную духовную сокровищницу. Как в Полоцке, например.

Наукой доказано, что именно в Полоцке Витебской области находится географический центр Европы. Хоть я и не сторонник печатать свои фотографии в газете, на этот раз не удержусь: смотрите — это я у знака, которым обозначено это место. Был бы этот знак здесь или бы его не было, Полоцк не перестал бы веками оставаться духовным центром Беларуси. Вспоминаем песню Визбора:

Словно старец, он велик и спокоен,

Со своих на мир глядит колоколен.

К югу узкие поля убегают,

Белорусская земля дорогая.

Вырванное из контекста четверостишие, может, и не блещет точной передачей образа этой земли. Но величие подмечено верно. У меня под рукой есть масса интереснейших материалов, которые рассказывают о древнем городе, возникшем на торговом пути «из варяг в греки», но пишу я не проспект для туристов, и задачи у меня другие. Хотя как пропустишь то, что Полоцк впервые упомянут в «Повести временных лет», что его летосчисление начинается 862 годом, что еще «Слово о полку Игореве» прославило мужество полочан и мудрость князя Всеслава, что в его историю вписаны сотни имен, гордость не только Белой, но всей Руси!

Но для меня самое-то главное, что все это зримо, осязаемо. Разрушаемое временем, войнами и варварами белорусы вновь и вновь возрождали, сохраняя для потомков. Потому живет все и поныне, да и белорусы сами будут одухотворенной нацией, пока все это есть. Такая вот связь, не я ее открыл. Вот скажите мне, случайно ли именно Полоцк посетил Патриарх Московский и всея Руси Кирилл и здесь, в Свято-Евфросиниевском монастыре, провел Божественную литургию в честь праздника Воздвижения Креста Господня? То-то же.

…Маленькая, сухонькая монашка, поминутно и усердно молясь на каждый «объект» экскурсии, ведет нашу группу по Свято-Евфросиниевскому женскому монастырю. Светская стилистика экскурсовода нисколько не мешает восприятию истории древней обители: монастырь заложен в 1120-х годах, в храме чудом уцелевшие фрески XII века, поверх них реставраторы, снявшие слои краски, обнаружили варварские надписи латиницей, которые некогда сделали инородцы. Здесь же покоятся мощи Евфросинии Полоцкой, просветительницы и святой заступницы Беларуси, основавшей монастырь.

В центре собора еще одна святыня — знаменитый Крест, правда не оригинал, а восстановленный знаменитым белорусским ювелиром. Там живут монахини, здесь иконописная мастерская, другие «производственные» объекты монастыря. Матушка охотно отвечает на наши вопросы, даже не очень духовные, больше светские. Но так ладно, проникновенно и задушевно, что даже у закоренелых материалистов рука сама тянется совершить крестное знамение, а ноги подносят к саркофагу святой и Кресту.

Потом мы были и в древнем Софийском соборе, взмахнувшем своими белыми крылами над Западной Двиной. Красота необыкновенная и в соборе, и вокруг него. Но ощущение другое. Собор не действующий, а музейный объект, в котором, в частности, устроен органный зал. Может, поэтому в Евфросиниевском монастыре, где свят каждый камешек на гравийной дорожке, ты принимаешь всё душой, а здесь — глазами и ушами. Вот в чем разница. Хотя от этого величие Софийского собора ничуть не меркнет — я же об ощущениях и только. Вообще Полоцк — город-музей. Здесь под попечением государства находится более сотни памятников истории, культуры, археологии.

И если я стану рассказывать даже о том, что видел сам, наше повествование никогда не закончится. Судите сами: Музей белорусского книгопечатания; оборонительный земляной вал напоминает времена Ливонской войны, «Красный мост», восходящий к войне 1812 года (здесь, на реке Полоте, произошло кровопролитное сражение русских и французов, потому и мост Красным назвали — по цвету крови), Франциск Скорина, родившийся в Полоцке, поэт и педагог Симеон Полоцкий, загадочные Борисовы камни, легендарные князья Рогволод и Всеслав Чародей, княжна Рогнеда и ее сын Изяслав…

Экскурсовод хоть и готова часами рассказывать о своем городе и земле, о людях, чей след остался в веках, но скороговоркой во время коротких переездов перечисляет все это. А я ловлю себя на мысли, что надо бы вернуться сюда хотя бы для того, чтобы посидеть и подумать на берегу легендарной Западной Двины… Впрочем, это удалось, но совсем коротко. Где и как, расскажу в последней главе.

В величественном соборе Реймса (это Франция) экскурсовод с гордостью показывал витражи в верхних окнах, сотворенные и подаренные Марком Шагалом. Я тогда еще подумал вот о чем: а есть на родине Шагала, на Витебщине, хоть что-то в оригинале? Хорошо, если было бы так. Но если даже и не случилось, разве меньше от этого гордость за великого земляка?

Вообще эта древняя земля богата на таланты. С Витебщиной связана жизнь или творчество, а то и в совокупности Евфросинии Полоцкой, Симеона Полоцкого, Франциска Скорины, Марка Шагала, Ильи Репина, Казимира Малевича, Юделя Пэна, Ивана Бунина, Янки Купалы, Василя Быкова, Владимира Короткевича... Выбираю из этого перечня Илью Ефимовича Репина потому, что сам заявил чуть выше о Западной Двине.

Я почему завел разговор о творчестве великих и их работах на родине? В музее-усадьбе Здравнёво, куда мы приехали из Витебска, не оказалось ни одной картины Репина. Но стало ли это место менее значимым для истории края и Белоруссии? Да нет же. Главное, что великий художник здесь жил, ходил по этим дорожкам, сидел на террасе, в саду или у рукотворного прудика, а то и на берегу Западной Двины, которая течет под обрывом. Память, по моим понятиям, все же категория духовного свойства, а не материального. Наверное, так это понимают и братья-белорусы, собирающие по крупицам славу своей родины.

Усадьба Репина восстановлена, открыты экспозиции документов и предметов, ухожены аллеи и лесок у реки. Словом, сделано все так, чтобы воссоздать природный и зодческий первоисточник, который вдохновил Репина написать здесь картины «Осенний букет», «Белорус», «На Западной Двине. Восход солнца» и многие другие. Как было бы славно, если бы история Здравнёва укладывалась в творческие сезоны Репина, которые он после покупки усадьбы и переустройства провел здесь! Но тягостные испытания двадцатого века коснулись и самого художника, и его семьи, чья жизнь тоже связана со Здравнёвом уже при Советской России. Увы, политические и житейские передряги не щадят никого, ни великих, ни их наследников, ни малых и простых.

В новой современной Белоруссии уже все, конечно, далеко не так. Я специально объединяю в этой главе Здравнёво и местечко Лужасна, что недалеко от Витебска в Витебском же районе. Чем примечательна Лужасна? Тем, что готовят здесь в техникуме специалистов сельского хозяйства — агрономов, зоотехников, ветеринаров и прочих спецов аграрного дела. Но в это учебное заведение мы не попали за неимением времени. Зато посмотрели школу-интернат. Необычную. Для одаренных детей. Где таких набрали для целой школы? А по всей Витебской области, в большинстве своем в многодетных семьях (40 процентов в интернате таких), среди детей-сирот, в том числе социальных (а таких — 24 процента). Есть последняя проблема и в Белоруссии, государство вынуждено забирать детей у асоциальных родителей, взваливая заботу о них на себя. Правда, горе-пап и мам заставляют работать и платить хоть какую-то денежку за содержание детишек.

Но давайте о детях. Спортсмены, художники, скульпторы, знатоки всевозможных наук, будущие военные — да мало ли кем станут эти ребята. Все пригодятся будущему республики. Как определил побывавший здесь президент Белоруссии Александр Лукашенко, это будущее страны. Будут и промышленность, и сельское хозяйство, и туризм, и наука, если мы поднимем этих детей, сказал он.

А они, дети, и сами уже поднимаются. Практически все выпускники поступают в вузы. За 15 лет существования школы здесь не случилось ни одной размолвки с законом, хоть дети с трудным прошлым. Зато есть 1047 побед в районных, 340 областных, 195 республиканских и 14 международных предметных олимпиадах. А спортивных побед вообще не счесть. Повторю: здесь дети с нелегкой судьбой. Естественно, в школе есть все для интеллектуального и творческого развития. Такие по распоряжению президента создаются в каждой области Белоруссии. И когда через век ли, а может, и раньше кому-то из моих потомков будут рассказывать об этой стране, он, уверен, услышит много новых имен.

С разрешения директора зашел в один из классов. Мальчишки при форме и при красных погонах — кадеты. По-военному дружно встали, приветствуя гостя, по команде сели. Немного поговорили — все пока мечтают о военной карьере. Уже в дверях спросил у преподавателя:

— А на каком языке урок ведете?

— На русском, — ответили мне.

— А как же родной?

— Нам родные и белорусский и русский. В школах равноправны и тот и другой, выбор за детьми и родителями.

Замечу: так везде в Белоруссии. И не чувствуют себя белорусы от того ущемленными, как, например, на Украине, спокойно воспринимают языковой вопрос. Да его просто нет у наших братьев, хотя они любят, изучают и почитают свой, родной. Тем более что отсюда до России ближе, чем нам от Краснодара до Сочи. И не только для языка, конечно, много значит наше общее российско-белорусское завоевание, выраженное в свободном передвижении граждан по территории союзного государства, да и многое другое, взращенное в нас веками и ими же испытанное. Это касается вообще нашей будущей жизни.

Вы ждете от меня каких-то заключений, выводов? Не будет их. Но не потому, что их нет или мне нечего сказать по этому поводу. Я достаточно рассказал, чтобы читатель мог определиться в этом плане сам.

Одно лишь замечу. Вот живут люди в Белоруссии, как бы это помягче, своим умом и своими представлениями о настоящем и будущем. И не надо им мешать, лезть с советами, подгонять под общеевропейский или российский знаменатель. Это непродуктивно! Просто в некоторых областях, в том числе экономической и духовной, многим другим до белорусов еще надо дорасти.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2009-10-16 , Автор статьи : Александр ГИКАЛО