Слезы, отчаяние и безысходность — удел несчастных жен, чьи мужья пьют и не понимают, что так дальше продолжаться не может, что с каждым днем они отнимают не только у себя, но в первую очередь у своих родных надежду.

Частенько жена любого горького пьяницы вскрикивает в сердцах: «Выбирай, что тебе дороже — я или водка!». Василий Сучков сделал свой выбор раз и навсегда, причем совсем не в пользу своей когда-то любимой и единственной половинки.

Клавдия и Василий Сучковы в последнее время вели обычное для пожилой супружеской четы житье-бытье. Клавдия, 55-летняя женщина, подрабатывала уборщицей в офисе недалеко от дома — лишняя копейка к пенсии никогда не помешает. Супруг же, Василий, не работал, но, будучи мужчиной «с руками», нередко починял соседям розетки, утюги и другую бытовую технику. А еще он до пенсии имел престижную профессию — мастер холодильного оборудования, и его по знакомству часто приглашали различные кафешки, столовые «полечить» фреоновое оборудование. Плата за работу была небольшой — свиная вырезка для жены, а ему — пол-литра беленькой.

Небольшая их двухкомнатная квартира в Ейске опустела: дети, сын и дочь, выросли, обзавелись собственными семьями и разлетелись кто куда. Старший, Павел, жил в Краснодаре, младшая, Полина, отправилась покорять столицу, да там и осела с мужем и малышом. Приезжала иногда летом с внуком на море. А сын, который еще семьей не обзавелся, частенько навещал отца и мать по выходным. Однако иногда приходилось и в будние дни бросать все и приезжать по звонку матери. Дело в том, что за главой семейства водился грешок, точнее, сильное пристрастие к горячительным напиткам. Будучи в пьяном угаре, Василий доходил порой до полного безобразия. Клавдия в такие буйные вечера либо запиралась от домашнего тирана в ванной, либо убегала к соседям.

Василий Павла побаивался (взрослый сын вынужден был несколько раз применить силу по отношению к отцу). Павел выполнял некую надзорную функцию: смотрел, чтобы отец вел себя более-менее тихо. Мать и сын решили, что доступ Василия к семейному кошельку нужно ограничить, уж очень быстро он опустошается, когда пенсионер находится дома. Василий покричал, поругался: «Это что ж за беззаконие! Произвол!». Но делать нечего — пришлось смириться. Лишившись постоянной «кормушки», выпивоха на какое-то время притих. «Праздники души и сердца» устраивал когда приглашали на шабашку или же в день пенсии. Но этим нетрудовым доходам ни Павел, ни Клавдия не могли противостоять. Василий возвращался домой на четвереньках и начинал учить жену уму-разуму. Если «не понимала» нехитрых премудростей, то в ход шли кулаки и подручные средства: посуда, бытовые приборы. После такого «урока» квартира напоминала руины. Утром бедная женщина выбрасывала на мусорку осколки чашек, тарелок и все покалеченные мужем предметы. Василий в эти моменты молчал, а иногда кое-что доставал из ведра и чинил.

После таких разгромов приезжал Павел и, в свою очередь, начинал учить отца уму-разуму. Да, если бы эти поучения приносили реальную пользу… Василий молчал, а через некоторое время все повторялось.

Клавдии казалось, что муж пьет горькую вечность и ее жизнь не изменится в лучшую сторону никогда.

Больным себя Василий не считал и уговоры родственников обратиться к наркологу воспринимал в штыки. «Если захочу — всегда брошу пить. А я не хочу». Почти все выпивохи убеждены, что расстанутся с бутылкой в любой момент. Вот только почему-то желание вернуться к трезвой жизни заблудилось где-то по пути к сердцу...

Павел несколько раз пытался уговорить отца закодироваться, в ход шли даже запугивания, но все без толку.

Неодолимая страсть, а вернее — прогрессирующая болезнь толкала Василия на поиск новых пьянящих источников. И он, «своей любви не в силах превозмочь», довольно быстро нашел выход из своего весьма стесненного положения. Как только начался дачный сезон, Сучков-старший укатил на личную фазенду. Клавдия появлялась на участке лишь по выходным: привозила мужу харчи на неделю. Она с удивлением замечала, что Василий особенно усердно собирает ягоды, алычу и абрикосы. Откуда ей было знать, что в сарае, где хранятся инструменты, у мужа целый заводик по переработке фруктов. Здесь дары природы бродят и напиток доходит до нужной кондиции. Однако иногда Василию невтерпеж было ждать этой самой кондиции, и он пил брагу. Так и прошло все лето: муж на дачке с «заводиком» под боком, а жена немного отдохнула от пьяных дебошей супруга.

Василий с вожделением ждал урожая винограда. Труды и заботы не пропали даром — осень щедро одарила упорного садовода. И новоиспеченный винодел стал с усердием превращать сочные ягоды в веселящий напиток.

С наступлением холодов Василий перебрался домой, гордо вкатив в квартиру бутыли с вином собственного производства. И с того самого дня опять началась для него сладкая, вольготная жизнь.

Остограммившись с самого утра, он устраивался поудобнее перед телевизором. А потом продолжал нырять в бутылочку весь день. Открыв, можно сказать, неиссякаемый источник хорошего настроения, Василий снова взялся за старое: хорошенько приняв на грудь, закатывал дикие скандалы, гоняя жену по углам.

Как-то в выходные приехал Павел и увидел отца, который «благоухал» в кресле, где настигла его хмельная дремота.

— Снова за старое взялся? — с горечью спросил сын у матери.

— Да, притащил с дачи несколько литров вина. Хлещет, не просыхает. Набулькается и кулаками машет. Совсем житья от окаянного не стало. Пашенька, может, в еду лекарства подсыпать ему?

Насчет лекарств Павел ничего не мог посоветовать, а вот с источником живительной влаги для отца решил все-таки расправиться незамедлительно. Пошел на лоджию, где хранились драгоценные бутылки и банки с вином, поместил все в пакеты и направился к туалету. Когда проснулся Василий (то ли от знакомого запаха, который распространился по всей квартире, то ли от звуков булькающего винного водопада, безвозвратно низвергающегося в унитаз), Павел выливал последний баллон. Отец пошел на запах и звук. Из туалетной комнаты выходил Пашка с пустой тарой от вина — его вина! Сын знал, как дороги для отца эти бутылки, и сразу перешел в наступление, пока тот не пришел в себя.

— Так будет каждый раз, когда ты будешь поднимать руку на мать! — начал было Павел свою нравоучительную речь.

Но отец, осознав, что его драгоценное вино только что изничтожили, даже не слушал сына. Он взвыл от досады, побежал на балкон — вдруг сын-погубитель не все вылил! Но нет — ни одной бутылки! В гневе и ярости заметался по квартире. Подскочил к жене.

— Это ты Пашке настучала про меня?! — замахнулся на супругу Василий, но тут же полетел на пол от сильного толчка сына.

— Ах вот вы как?! — взревел Василий. — Ну все! Этого я вам никогда не прощу! — с этими словами он ринулся на кухню.

Через пару секунд он влетел в комнату с ножом в руках.

— Отец, ну-ка прекрати! Совсем последний ум потерял? — прикрикнул на папашу сын.

Как потом Павел вспоминал на суде, у него и мысли не было, что отец пустит в ход нож. Пить пил, ругался, мать до слез доводил по пьянке — все это было, и не раз. Но чтобы за нож хвататься — таких крайностей за отцом никогда не водилось. Видимо, так же считала и Клавдия. Она открыто и бесстрашно шагнула мужу навстречу, желая отобрать опасное орудие из рук супруга.

Все произошло в мгновение ока. Василий замахнулся и ударил супругу ножом. Та глухо вскрикнула, схватилась за живот и стала медленно оседать на пол.

Клавдия находилась в сознании и пыталась словами успокоить сына, который повалил отца на пол и стал бить кулаками. Павел с трудом смог набрать номер «скорой».

Пока ждали приезда врачей, сын не отходил от матери, лишь чувствуя спиной, как сзади тяжело ходит, словно медведь по клетке, отец. За все время ожидания они не обменялись ни словом. Сначала медики обнадежили, сказали, что, скорее всего, жизненно важные органы не задеты. Однако уже через несколько часов стало ясно, что Клавдию не спасти. Женщина умерла от большой внутренней кровопотери, нож повредил печень и поджелудочную железу.

Василия сразу забрала милиция — он даже не сопротивлялся.

Павел же долго не мог осознать, что убийцей матери стал близкий человек — родной отец. Пережив горечь утраты, Павел прошел еще и через сильнейшие нравственные страдания и метания.

Он попросил суд строго не наказывать отца.

— Смерть матери — невосполнимая потеря для меня и сестры. Но отец есть отец… Я прощаю его… — сказал он.

Это послужило смягчающим обстоятельством при вынесении приговора, как и отсутствие судимостей у убийцы. Сам Василий плакал на суде и говорил: «Попугать хотел, а вон как все вышло. Теперь самому страшно и непонятно, как я мог нож на Клаву поднять!».

Вердикт суда — пять лет лишения свободы в колонии строгого режима.

Эти годы пройдут быстро, даже за колючей проволокой. А вот как прожить остаток жизни, встречаясь с сыном и дочерью, глядя им в глаза и понимая, что ты отнял у них мать?! Эта вина станет несравнимо тяжелее приговора суда.
Раздел : Право, Дата публикации : 2009-08-27 , Автор статьи : Инна МОЧАЛОВА