Где-то там далеко, в Гальском районе Абхазии, осталась могила моего деда. Дед Миша, потомственный кубанский казак, прожил нелегкую, но долгую жизнь и умер от старости еще в Грузии накануне той ужасной войны, которую сегодня в Абхазии называют отечественной.

Поэтому, когда мне сказали, что я вместе с группой краснодарских журналистов еду в пресс-тур по Абхазии, где-то там, глубоко-глубоко, затеплилась мысль: «А вдруг Господь управит посетить могилу деда...»

Не управил...

Потому, пробыв в Абхазии пять дней, я напрочь забыл о своем личном... И грустью и скорбью моей стала Апсны — Страна Души...

Именно так абхазы называют свою родину.

Сборы были недолги.

40 минут перелета из Краснодара в Адлер, формальности на границе, полтора часа в автобусе — и вот мы в Сухуме.

После окончания войны прошло 15 лет, но следы ее в столице Абхазии присутствуют повсюду до сих пор. Черные глазницы окон ЖД-вокзала, руины Дома правительства, множества других домов, которые никто не спешит ни восстанавливать, ни сносить, чтобы построить новые.

Пятнадцать лет!

Я вспоминаю наш старый добрый СССР, 1960 год. Тогда, после той, Великой Отечественной, тоже прошло 15 лет, но раны были уже залечены.

А здесь все по-прежнему. И если вдруг попадается законченная новостройка, то она, как это ни парадоксально, не радует глаз, а скорее раздражает своей евролощеной архитектурной несуразностью, так несвойственной стилю того Сухума, к которому все мы когда-то однажды и навсегда привыкли.

Кажется, только пальмам, олеандрам и магнолиям все равно, была война или нет. Они все те же и их столько же, что и раньше. Набережная, лицо и гордость города, ухожена и чиста. Бригада рабочих укладывает новую плитку. И это радует необыкновенно. В кафешках под открытым небом, как и прежде, мужчины в черном. Пьют чай, говорят и много курят. Но контур российского военного корабля, разрезанный на части белой колоннадой в центральной части набережной, возвращает нас к реалиям жизни.

Старая восточная пословица гласит: «Хочешь узнать как живут люди — иди на рынок». Приходим туда и мы. Рынки везде разные. Есть в них только одно общее: лучшие места на входе. Что же на входе в Сухумский рынок?

Сигареты, всякие-разные, в том числе спиртные, напитки и хлеб. Хлеб на лотках и в ларьках и снова на лотках. Ассортимент минимальный — белый кирпичик. Целый хлебный ряд.

Хурма и мандарины где-то там, в глубине двора. И то — кому в Сухуме нужны эти фрукты?

Неожиданно оживает телефон. Звонят организаторы тура.

— Собирайтесь и прямо сейчас езжайте в Каман, в храм Иоанна Златоуста. На автобусе доедете до Михайловки. Там около танка вас встретит глава местной администрации. Дальше с ним. Он расскажет, что и как.

Едем. Михайловка недалеко. Вот и танк на невысоком постаменте.

Около него небольшая группа мужчин.

— Здравствуйте, нам бы главу администрации.

— Здравствуйте, — отзывается один из них, — это я.

— Мы — журналисты из Краснодара.

— Очень приятно, меня зовут Ирвант, — представляется мужчина.

— А по отчеству?

— Зачем по отчеству? Зовите так. Меня здесь все так зовут.

Увидев, что я фотографирую танк, говорит:

— Его взорвали вот здесь.

Ирвант показывает не очень определенно, но понятно, что это было недалеко, совсем рядом...

— Мы потом его собрали по частям... Покрасили, поставили на постамент...

— Ко мне потом приезжали... Зачем, говорят, новый танк поставил... Я им люк открыл, а там еще немного останки остались... Родственники приезжали, собрали сколько могли... Остальное мы тут, около танка, захоронили... Что-то осталось, конечно... Тяжело было очистить все...

У основания танка плита черного мрамора.

С фотографий смотрят четверо молодых мужчин. Несмотря на напускную кавказскую суровость и даже бороды, видно: совсем были молодые. По датам рождения-смерти определяем: от 24 до 29 лет.

Вечная память вам, братья!

Долгая пауза...

— Что ж вы не предупредили, мы бы приготовились... Дальше на автобусе вы не проедете. Дорога совсем плохая. Ладно, сейчас что-нибудь придумаем...

И действительно, через десять минут придумываются два «уазика».

Мы садимся и едем 15 километров по разбитой грузинскими снарядами «Военно-абхазской дороге»...

Впереди Ирвант со съемочной группой НТК, мы на второй машине позади...

За рулем совсем молоденький парнишка. Одной рукой чешет за ухом, другой лихо лавирует между воронками, заполненными дождевой водой...

Подъем, спуск, опять подъем...

А вокруг горы, горы, горы....

Жутко становится, когда подумаешь, что вот сейчас бабахнет с той стороны заросшего лесом ущелья — и все, и конец...

Но вот дорога кончается, и мы выезжаем на каменистый берег реки.

— Гумиста — совсем бешеная речка, — говорит Ирвант... — Видите мост? Пленные немцы построили в 47-м году. Хороший мост, только, пока мы тут воевали, некогда было за ней, за речкой, присматривать. Так она что придумала? Русло изменила и теперь течет мимо моста.

Летом, когда вода спадает, Гумисту при желании можно перейти вброд. Сейчас это совершенно невозможно. Но сегодня нам повезло. В Каман приехала на один день бригада рабочих из Армавира. Работают в рамках межгосударственной российско-абхазской программы восстановления монастыря. Их переправу через Гумисту обеспечивает специально выделенный полноприводный КамАЗ. На нем мы и форсируем бурную реку.

Еще полтора километра — и мы в поселке, которого нет на современной карте Абхазии, так как людей в нем нет совсем, ни одного человека. Каман.

Еще немного — и мы на территории монастыря во имя Иоанна Златоуста.

Собственно, от самого монастыря остались развалины. Одни, кажется, десятого века или что-то около того, другие — современные. Чудесным образом сохранился храм, за которым присматривают два русских послушника.

Другие люди здесь постоянно не живут. Каман — место удивительное по своей насыщенности православными святынями.

Здесь провели свои последние дни Иоанн Златоуст и мученик Василиск, а совсем недалеко, буквально в двух километрах отсюда, — место Третьего обретения честной главы Святого Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Спустившись от храма к подножию возвышенности, на которой он стоит, видим указатель — схему троп для паломников. Рядом надпись: «В период войны 1992/93 гг. в данных местах были установлены противопехотные мины. Указанные на схеме маршруты безопасны. Просим вас не отклоняться».

Обратно ехали молча.

Возвращался я из Камана и думал: исторически можно понять в конечном счете все: и набеги сарацин, и крестовые походы за веру, и даже где-то антипод их — джихад... Но жуть берет и невыносимо больно становится, когда видишь последствия того, как в конце ХХ века христиане войной шли на христиан. Православные на православных. По земле, почти две тысячи лет назад ставшей Первым уделом Пресвятой Богородицы, по той самой земле, где проповедовал великие нравственные ценности Андрей Первозванный, где Георгий Победоносец оставил свое копье, а Иоанн Златоуст и Симон Кананит нашли свою кончину.

…Вернувшись в гостиницу, открыл я книжицу маленькую, которую вожу всегда с собой.

На первом попавшемся месте открыл и прочитал:

«Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят...»
Раздел : Общество, Дата публикации : 2008-12-11 , Автор статьи :