ПАМЯТЬ СЕРДЦА СВЯТА! Каждый год 9 Мая, в День Победы, невольно вспоминается и самый черный день в истории нашей страны — 22 июня 1941 года, когда началась Великая Отечественная война. И вновь задаешься вопросом: была ли война неизбежна? Впервые тема неизбежности и даже «превентивности» войны прозвучала для меня в канун празднования 50-летия Победы. Тогда новороссийские ветераны Великой Отечественной войны пригласили меня на «круглый стол», где обсуждались клеветнические измышления Виктора Суворова (сбежавшего на Запад предателя Родины по фамилии Резун) в его книге «Ледокол». Он утверждал, что Гитлер якобы был вынужден напасть на Советский Союз, поскольку Сталин и сам готовил агрессию против Германии.

Перебираю свои архивы, где сохранились записи той встречи с фронтовиками, и поражаюсь, насколько они перекликаются с нашими днями, когда по всей Европе сносятся памятники советским воинам-освободителям, когда Россия ведет специальную военную операцию на Украине, где возродился фашизм.

После развала СССР было много споров о нашем прошлом, в том числе о войне против фашизма. И первыми на защиту отечественной истории встали бывшие фронтовики, чьи воспоминания остаются живыми свидетельствами. Как и беспристрастные документы, к которым на упомянутом «круглом столе» не раз обращались и убеленные сединами ветераны, встретившие войну в первый ее день.

Можно было бы ограничиться лишь одним высказыванием Гитлера, который еще в 1939 году заявил своим генералам: «Я дам пропагандистский повод для развязывания войны, все равно, достоверен он или нет. У победителя потом не спрашивают, сказал он правду или нет».

На эту фразу тогдашний председатель совета ветеранов города-героя Новороссийска Петр Тимофеевич Косенко, полный кавалер ордена Славы, заметил:

— Победителей не судят. Но установить истину требует память о миллионах павших в самой кровопролитной в истории человечества войне.

И ветераны копнули глубже. Принесли копии немецких плакатов, датированных с середины XIX века до 30-х годов ХХ столетия. Тема в них одна: сначала русская, а позже — большевистская угроза «цивилизованной» Европе. Десятилетиями в Германии нагнетался страх перед «диким, неполноценным народом на востоке». Принесли участники нашей встречи и коллаж из заголовков газеты «Фёлькишер Беобахтер» с 1921 по 1930 год. «Большевизм: еврейская месть», «Каннибализм в петербургской школе», далее — по списку всех ужаснейших грехов. Ничего не напоминает из нынешней ситуации в мире?

В 1917 году к представлению об отсталости русской нации добавился «большевистский всемирный переворот». В Германии ужасы нашествия «азиатских орд» переплелись со страхом перед революционными массами в собственной стране. В эпоху империализма прибавилось и захватническое вожделение. Все это принуждало к принятию бескомпромиссного решения: или — или.

В национал-социалистическом движении Германии образ врага строился из антироссийских, антикоммунистических и антисемитских представлений. Политически важным становился тезис о необходимости расширения немецких земель, а программа захвата «жизненного пространства» стала основой пропаганды национал-социализма. О чем Гитлер писал еще в 1927 году в своей книге «Майн кампф»: «Когда мы сегодня говорим в Европе о новых землях, мы можем в первую очередь думать только о России».

Война против Советского Союза рассматривалась как неизбежная и политически оправданная. С приходом фашистов к власти в Германии это стали понимать и в Москве. СССР, находясь в изоляции среди империалистических государств, начинает готовиться к войне. Так, в 1934 году расходы госбюджета страны на оборону составляли около 25 процентов, в 1940 году уже 33 процента, а на 1941 год было запланировано 43 процента от всей казны. А чтобы отсрочить войну с Гитлером, Кремль вынужден был заключить пакт о ненападении.

По этому поводу участник войны историк Измаил Моисеевич Макаровский вспоминал на «круглом столе»:

— В 1940 году была встреча нас, студентов историко-литературного института, с Ильей Эренбургом. Он читал нам свои переводы Франсуа Вийона. Но больше времени было потрачено на обсуждение событий в Испании, в которой он долго пробыл и о которой много писал. На той встрече, неофициальной и доверительной, он сказал нам: «Гитлер — величайший обманщик нашего времени, он сумел обмануть немецкий народ. И наш старый взгляд об отношении со стороны немецкого рабочего класса на нападение Германии неверен. Рабочие не восстанут, не поддержат нашу страну и рабочие других стран». Впервые тогда мы всерьез над этим задумались, потому что была концепция, что нам предстоит воевать на чужой территории и малой кровью.

Заключение 23 августа 1939 года советско-германского пакта о ненападении стало для всех политическим сюрпризом. Но на каких шатких основаниях держался этот договор двух враждебных систем, ясно из высказываний Гитлера: «Все, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы понять это, то я буду вынужден договориться с русскими для удара по Западу, а затем, после его разгрома, я направлю свои объединенные силы против Советского Союза». И сказано это было швейцарскому комиссару Лиги Наций (предшественница ООН) Буркхардту.

Сталин тоже не сидел сложа руки. К западным рубежам нашей страны подтягивались советские войска. Но утверждение, будто Красная Армия накапливала силы для упреждающего удара по крупным группировкам немецких войск на границе с СССР, весьма сомнительно.

По этому поводу высказался участник войны полковник в отставке Николай Анатольевич Забарин:

— Войска выходили на исходные рубежи, но они не получали приказа о приведении в боевую готовность номер один. В то время как немецкие войска, сосредоточенные не только непосредственно на исходных рубежах у нашей границы, но и во вторых-третьих эшелонах, находились в полной боевой готовности. А наш выход на исходные рубежи был связан с проведением учений. У нас не шло речи о выходе на боевые позиции, когда приводится в боевую готовность вся техника, подвозятся боеприпасы. Именно Сталин тянул до самой последней возможности отдачу такого приказа. Даже в первом приказе о приведении наших войск в боевую готовность номер один, когда война уже фактически началась, оговаривалось: учитывать, что это может быть провокация.

Войну ждали, к ней готовились, но все-таки оказались не готовы. Возможно, Москва надеялась на 5-ю статью договора о ненападении: «В случае возникновения споров или конфликтов между договаривающимися сторонами по вопросам того или иного рода обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке дружеского обмена мнениями или, в нужных случаях, путем создания комиссий по урегулированию конфликта». Как-то сразу вспоминаются Минские договоренности по Донбассу. Не правда ли?

О какой подготовке к агрессии с советской стороны можно говорить, если даже не все пограничники оказались на своих заставах? Об этом рассказал участник войны Павел Зиновьевич Бутенко, бывший пограничник, подполковник в отставке:

— После нападения Германии на Польшу в 1939 году я окончил пограничное училище и был направлен в 92-й погранотряд, который дислоцировался в Перемышле, политруком 5-й заставы. Мы несли службу, как обычно, по реке Сан, которая делила Польшу на советскую и германскую территории. И вот 22 июня 1941 года в четыре часа утра случилось несчастье для нашей Родины… А я, к сожалению, воевать со своей заставой не смог, так как в это время вместе с пятью своими подчиненными находился в отряде, где проводился слет передовиков боевой и политической подготовки пограничной службы. Там меня и застала война. При этом многие воинские части находились в летних лагерях, техника была разобрана. Пограничникам вообще было мало помощи, только к концу первой недели войны кое-какая помощь пришла. К тому же мы вообще ничего не знали ни о силах противника, ни о направлениях его ударов. Незадолго до того, будучи во Львове на сборе политруков, мы спрашивали о возможной германской агрессии у заместителя командующего Западным военным округом по разведке, на что он ответил: «Желаю вам, товарищи, хорошо потрудиться, а я ухожу в отпуск». Вот так — перед самой войной он ушел в отпуск!..

Пограничники действительно предчувствовали скорое начало войны. Вот строки из их писем родным. Григорий Давыдович Деревянко, заместитель политрука: «Война с Германией будет обязательно, не в этом году, так через 2—3—5 лет, но она будет, будет решительная…». Владимир Николаевич Абызов, заместитель политрука: «А сосед наш ненадежный, несмотря на то что мы с ним имеем договор».

На Нюрнбергском процессе фельдмаршалу Кейтелю предъявили обвинение в агрессии против СССР. Кейтель ответил: «Я человек военный, я понимаю наступление и контрнаступление. А что такое агрессия, я не знаю». Главный обвинитель со стороны СССР Руденко предъявил бывшему главнокомандующему вермахта столько свидетельств в агрессии, что Кейтель был вынужден признать ее. Как и все остальные нацистские преступники.

Наш народ выстоял в сороковые годы прошлого столетия в смертельной схватке с коричневой чумой. Мы победили в той войне. Победим и возродившийся фашизм в ходе специальной военной операции на Украине. Потому что наше дело правое.

Новороссийск.
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2022-05-06 , Автор статьи : Евгений РОЖАНСКИЙ