Раскрываю географический атлас, внимательно прохожусь взглядом по цветному изображению северных территорий нашей страны и не сразу, но, к счастью, все же нахожу помеченный точкой город Кадый. И сразу же в памяти восстанавливается адрес: Костромская область, Кадыйский район, хутор Знозди. Именно здесь начинал свою жизненную дорогу Виктор Александрович Хохлов, который спустя годы волею судьбы войдет желанным человеком в нашу семью тогдашнего и теперешнего Ленинградского района. Как, однако, своеобразно складывается жизнь. Но расскажем все по порядку.

В названном уже нами хуторе Знозди семья Хохловых жила, как обычно живут сельские люди. Родители растили двух дочерей и сына и передавали им то, что воспитали в себе каждодневной работой на земле. Руки отца умели многое: и урожай вырастить на участке, и по дому сделать что необходимо, да, кстати, и к ремеслам был приобщен он от своих предков по сапожному и плотницкому делу. И мать не отставала в трудолюбии — умела ловко управляться на огороде с лопатой и тяпкой, преуспевала в умении носки, рукавицы связать, да и прочее делать по дому.

Все это перенимали от старших и вовсе не белоручками росли их сын и дочери. О сыне Викторе разговор особенный — ему родители прочили, как только он подрос, побыстрее освоить толковую мужскую профессию. Остановили свое решение на одном — определить на учебу в ремесленное училище, где готовили плотников и столяров.

Постигал науку он с интересом, рано стали замечать в нем преподаватели умение быстро схватывать суть дела и в числе первых учеников переходить быстро от знаний к практике, делать табуретки, скамейки и другое размеренно и чисто. Прочили Виктору успех в столярном деле его учителя.

А время по той поре было тяжелое — началась и набирала силу война, земляки уходили на фронт. Отец семейства Хохловых стал к тому периоду председателем колхоза. Брат его Михаил ушел по призыву воевать, а через сравнительно короткое время из-за тяжелейшего ранения возвратился домой. Чуть подлечился — и его избрали председателем колхоза вместо брата Александра, которого теперь, в свою очередь, призвали на фронт. Не прошло и месяца, как он ушел по призыву, а в семью Хохловых пришла, горько об этом говорить, похоронка на отца. События развивались как в калейдоскопе, но если там мирные развлекательные картинки, то тут раны, кровь, смерть...

18 марта 1944 года Виктор Хохлов в возрасте восемнадцати лет был призван в армию, а значит и на фронт, как окажется позже. До конца войны оставалось один год и 55 дней.

После проверки по деловым качествам Виктор был зачислен в группу для учебы в 1-й окружной снайперской школе (МВД). Старания помогли ему успешно проходить курс, пригодилась тут и его математическая сметливость, тонкий расчет при стрельбах. Ему было присвоено звание старшины. И это познал — науку за плечами не носить. А ситуация требовала осваивать уже новое в составе 55-й отдельной танковой самоходной батареи (войсковая часть 42746). И тут курсант взялся за дело со всей ответственностью и не сразу, но обрел доверие и был назначен командиром машины. В числе тех, кто особенно отличался меткой стрельбой, был награжден знаком «Отличный танкист».

И знания эти пригодились как нельзя кстати. Война продолжалась, бои то затихали, то вспыхивали с новой силой. Молодых восемнадцатилетних в огонь не бросали, но по мере надобности на прифронтовых полосах они появлялись. Пригоняли сюда новые танки и передавали их в распоряжение экипажей, чьи боевые машины выходили из строя. Вот где еще все дышало зноем кровавой войны, и находиться тут было хоть и несколько в стороне от боя, но очень опасно.

А между тем уже разворачивались сражения на Дальнем Востоке. Предполагалось направить туда пополнение, и часть, в которой служил Виктор Хохлов, была включена для передислокации. И даже уже личный состав погрузился в вагоны и был отправлен в сторону Урала, но на пути следования был остановлен и возвратился назад из-за того, что милитаристская Япония не выдержала наступления наших войск и запросила мира.

После окончания войны Виктор Хохлов еще шесть лет служил в танковых войсках вместе со своими побратимами в разных местах, в том числе в Майкопе, а в последнее перед демобилизацией время — у нас в Ленинградском районе.

В 1943 году в боях за Кавказ погиб муж моей мамы Елены Степановны, мой отец. Она стала вдовой в 21 год, а сколько таких женщин было по стране... Горько, но и при этом как-то надо было устраивать свои судьбы. Семь лет шла моя мама к тому, кто встретился ей на пути и протянул руку помощи. И вот в один из дней 1950 года она пришла в наш дом с мужчиной, которого представила перед моими дедушкой и бабушкой (с ними был и я) простыми словами: «Это Виктор Александрович Хохлов, мы решили с ним связать наши жизни и жить семьей у нас в доме, воспитывать сына». При последних словах у меня загорелось лицо: до сих пор мы жили обычно, а теперь надо привыкать к необычному?..

В то невероятно тяжелое послевоенное время всех объединяла прежде всего работа. Вот и Виктор Александрович вскоре стал трудиться охранником на элеваторе, где дедушка мой был бригадиром погрузочной бригады. А я со своими сверстниками учился в школе, носил книги и тетрадки в кожаной сумке, которую мне подарил дедусь, когда вернулся после фронта домой из Кенигсберга. Протаптывалась тропка и к ставшему нашим теперь Виктору Александровичу. Мне он как-то принес фотоаппарат с раздвижной камерой и дал подержать его в руках, рассмотреть. К слову, вскоре он потом купил и подарил мне фотоаппарат «Смена».

Навсегда запомнился мне эпизод из нашей домашней жизни. Мама с Виктором Александровичем сидели на табуретках у стола, а я напротив у шкафа. И когда открыл нижний ящик, увидел сапоги. Из тех, которые в ту пору называли «красноармейские». Я глянул на них еще раз: нет, раньше у нас таких не было.

— Са-по-ги, — произнес я врастяжку.

— А чьи это сапоги? — спросила мама.

Я растерянно засуетился, а потом, почувствовав, что собрался с силами, вдруг прямо чуть ли не крикнул:

— Папины!..

Ко мне подбежала мама с Виктором Александровичем, приобняли меня, и мы все втроем, не договариваясь, заплакали. А потом вытирали слезы и улыбались.

Повторюсь: эта минута навсегда осталась в моей жизни, и с годами повзрослевшим сознанием я уверенно понял: мы всплакнули потому, что породнились два сына, у которых на одной и той же войне погибли отцы, она оставила нас сиротами без отцов, но волею судьбы теперь мы объединились и стали сильнее, нам легче стало выживать.

По-хорошему удивляюсь, какой невероятно большой силой характера обладал Виктор Александрович. Тогда, после войны, люди вообще трудились, что называется, до беспредела, только бы подняться скорее и жить по-нормальному. Вот и он, почувствовав, что в охранниках на элеваторе не много заработаешь, стал упорно заниматься надомной работой в свободные от дежурств часы. Сначала взялся за сапожное дело. Почему именно за него? Его отец когда-то этому уделял внимание. И вот у нас в доме появился стол, где лежали шило, нож, дратва, кожматериалы — все, что требуется для шитья сапог.

Не быстро, но сапоги все-таки были сшиты, и нашелся покупатель на них, да, кажется, и еще было сшито две пары сапог, и они тоже реализованы. Но потом Виктор Александрович, взвесив все за и против, решил все-таки уйти от сапожного дела и твердо взяться за плотницкое и столярное. Требовали того обстоятельства жизни. В нашей семье родилась моя сестричка — Лиля, нужно было больше зарабатывать, и отец наш Виктор Александрович устроился работать в стройбригаду колхоза имени Ленина. Проснулись в нем те знания, которые получил еще в войну в ремесленном училище.

Послевоенные пятидесятые годы продолжали оставаться тяжелыми для каждой семьи. Наша была рабоче-крестьянской. Мой дедушка Яков Никифорович по-прежнему работал на элеваторе, а наш с моей сестрой Лилей отец Виктор Александрович не выпрягался из плотницкого дела в колхозе. Денег хватало на немногое, а тут еще сильно обветшал наш дом, и требовалось его, как тогда говорили, пересыпать. Дедушка взял ссуду, и я помню, с каким трудом она погашалась несколько лет.

И в этой сложной ситуации так здорово пришел на выручку Виктор Александрович. Он, как говорят, обеими руками взялся и за столярное дело, уроки которого проходил, напомним, еще в ремесленном училище. Принялся за изготовление механического столярного устройства. Не устаю удивляться, как он мог тогда сообразить, точно рассчитать все… Устройство в конце концов заработало, на нем готовились выточки из дерева для украшения столярных изделий. За сараем у нас во дворе наш мастер оборудовал верстак, прикупил необходимые инструменты — и дело пошло...

Первым, помню, было сделано под старину, в красивой рамке зеркало. Образцом послужило такое же, которое было подарено давно, еще в день свадьбы, моей бабушке Дарье Константиновне. Вслед пошли другие изделия — тумбочки, столы, а далее и комоды, шифоньеры. Это нашло спрос у наших соседей, да со временем и семей с других улиц. Кто-то спросит, как же хватало у человека выдержки и в колхозе работать, и дома. Выручала, конечно, молодость, но и не только — тогда было время, когда все работали, работали и работали...

То, что делалось Виктором Александровичем, вызывало у меня восторг. Я с интересом рассматривал красивые деревянные выточки и радовался по-мальчишески восторженно за умелого человека, пришедшего к нам в семью. Немало времени проводил и у верстака. Как нравилось мне, когда с досок снимались рубанком, тонко закручиваясь, стружки, пахнущие смолой. Я уже знал названия инструментов столярных, к примеру фуганок, коловорот, стамеска, пила и т.д. Кстати о пиле. Виктор Александрович учил меня правильно строгать доску, но я особенно ждал, когда получу урок по пиле: не поперек, а впродоль распустить ею эту самую доску. Пила была необычная — с широким полотном, на котором сверкали, поблескивая мелкими звездочками на солнце, острые зубья. Пришел день, когда я с помощью мастера, умение которого видел наглядно, стал пилить заветной для меня пилой — и раз от раза лучше. Вместе с Виктором Александровичем на летних каникулах довелось мне участвовать и при перекрытии крыш на домах железной черепичкой небольшого формата. Все это пригодилось в жизни.

Но главное вот что: я видел, как настойчиво работали вокруг меня люди, как они хотели поскорее отстроиться от послевоенной разрухи. Про себя считал, что не должен подводить семью своей учебой — то есть обязан относиться к этому не лишь бы как, а непременно добиваться лучшего. Как делали это в работе наш отец Виктор Александрович и дедушка Яков Никифорович.

С годами Виктор Александрович все углублял и углублял свои столярные способности. Учился у мастеров по этому делу, передавал свой опыт другим. И оставил много выполненных его руками великолепных поделок. К примеру, по типу старинных изготовил книжные стеллажи. А в колхозе имени Ленина оформил кабинет политпросвещения, образцы с которого брали у нас в районе другие мастера. Все это приносило и радость творчества, и приработок, который так был нужен. Для обновления того же нашего дома, о чем уже упоминалось выше. Попутно упомяну, что помогли в его строительстве и наши соседи с улицы Тоннельной, как было принято в те времена. И чердак наливали, и стены мазали коллективно. Дом наш стоит и сегодня.

В заключение — еще о фронтовом братстве. В годы войны оно помогало нашим бойцам прорывать вражеские оборонные линии фашистов, как бы они их ни укрепляли, а после прорывов гнать ненавистного врага в его логово и там прикончить, что в конце концов и сделали. Но какой ценой? Полегли тысячи и тысячи наших патриотов, у многих остались жены, дети на колючих ветрах послевоенной разрухи. Об этом не забывали оставшиеся в живых фронтовики. И немало нашлось тех, кто посчитал, что помочь семьям, оставшимся без отцов, обязательно надо — это продолжение фронтового братства и в мирной жизни. И они пришли на помощь своим боевым побратимам, взяв на себя непростые, но очень гуманные человеческие обязанности — став отцами в семьях защитников Отечества, полегших на полях сражений.

В их числе — Виктор Александрович Хохлов. Я говорю — отчим. И поправляюсь — отец для меня навсегда!

Борис САЛЬНИКОВ.

Журналист.
Раздел : Общество, Дата публикации : 2021-03-12 , Автор статьи :