— Был у меня в Новороссийске один знакомый, тоже ветеран. Однажды он меня спросил, кем я служил во время войны. Я сказал, что был шифровальщиком в штабе армии. Он сразу помрачнел и говорит: «А я вот был пулеметчиком». Ему после ранения ампутировали ногу. В его глазах я штабная крыса, которая перед Родиной никаких заслуг не имеет. И после того разговора он вообще перестал со мной поддерживать связь. Я его не осуждаю. Хотя мне, конечно, обидно. Потому что и моя военная специальность была не менее важна, чем у пулеметчика.

Боевой путь Александра Сергеевича Черного можно проследить по его боевым наградам — медалям «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», «За победу над Германией», орденам Красной Звезды и Отечественной войны II степени.

Он был призван в декабре 1941 года из Новороссийска, куда вернется только через четыре с половиной года в звании гвардии капитана. Молодого призывника еще в военкомате определили в школу шифровальщиков, поскольку обратили внимание на его аттестат зрелости и на множество похвальных грамот по математике.

В мае 1942 года он получил письмо от матери, в котором она сообщала, что отец Сергей Кириллович, работавший на Новороссийском судоремонтном заводе, погиб во время бомбежки. И сын написал рапорт, чтобы его досрочно направили на фронт — мстить за батю. Младшим лейтенантом приехал в Сталинград, где его распределили в управление 5-й резервной армии, которое разместили на станции Филоново. Позже армию переименовали в 63-ю, а после Сталинградской битвы — в 3-ю гвардейскую стрелковую.

— Наш отдел шифровальщиков при штабе армии был сформирован и до конца войны состоял исключительно из молодых офицеров, — вспоминает Александр Сергеевич. — Потому что люди более возрастные не смогли бы выдержать таких умственных нагрузок, которые приходилось выдерживать нам, молодым. И дело не столько в том, что надо было многие цифры держать в голове. У нас были свои коды, как и во всех ведущих армиях мира. А что такое код? Это цифровое обозначение слова. В некоторых случаях были шифровальные машины, где были цифровые обозначения букв.

Мудреная профессия

Цифровые обозначения слов были пятизначными. Например 34584, 42513. Так, слово «противник» обозначалось своей особой комбинацией из пяти цифр, слово «штаб» — другой комбинацией. И так — каждое слово. Если таким образом зашифровать большой текст телеграммы, то дешифрована она будет только через несколько дней. Знать и помнить все коды было просто невозможно. У шифровальщиков была толстенная книга с кодами. Тот же словарь русского языка, только напротив каждого слова стояли не его значения, а цифровое обозначение. Они запоминали лишь около половины наиболее часто употребляемых кодов, да и то спустя полгода.

И ввели еще перешифровальные средства. Если слово «противник» обозначалось цифрой 74158, то эта цифра после перешифрования в телеграммах больше никогда не использовалась, появлялась другая, но связанная с ней, только надо было выполнить определенные математические действия. То есть шифровальщику надо было уметь быстро считать в уме. Собственно, это перешифрование и было основной трудностью в работе. Когда в 1946 году капитан Черный демобилизовался и вернулся домой, то в течение года не мог читать книги. Прочитал абзац — и тут же его забывал. Цифры перед глазами мелькали вместо букв и слов. Год восстанавливался — такая колоссальная нагрузка была на мозг.

— Нас в отделе было человек 10—12 шифровальщиков, и мы работали в две смены. Первая смена — с девяти часов утра до часа ночи, а вторая — с девяти вечера до девяти утра. И это постоянный счет, не отрываясь от стола. Нагрузка страшная. Поначалу, когда только начинали впрягаться в эту работу, нам всем она очень и очень не понравилась. Последовали рапорты с просьбами отправить на передовую. Мне, к примеру, на такой рапорт ответили, что я отсюда на передовую смогу попасть только в штрафную роту, другого пути для меня нет.

— Постепенно нам передали шесть дивизий. И определили участок обороны: северный левый берег Дона общей протяженностью фронта в 360 километров. Но это пока было предварительно, потому что на другой стороне Дона противника еще не было. К переправам выходили, отступая, наши разрозненные части, которые потерпели поражение в результате летнего наступления немцев.

Потом на противоположном берегу появились немецкие и румынские части, но в основном напротив нашей армии заняли позиции итальянцы, которые и стояли там во время Сталинградского сражения. И было очень заметно, что у наших солдат нет ненависти к итальянцам, в отличие от тех же немцев или румын. Да нам и не пришлось, в общем-то, с итальянцами воевать. Однажды мне на расшифровку попалась телеграмма, пришедшая из штаба фронта. Она была адресована, если не ошибаюсь, члену военного совета армии. В ней сообщалось, что, по имеющимся сведениям, в районе такого-то населенного пункта между итальянскими и советскими солдатами устраиваются футбольные матчи с участием болельщиков с обеих сторон. И в конце: «Прошу разобраться».

Мне потом ребята из политотдела рассказывали, что наш член военсовета, прочитав эту телеграмму, хохотал до слез. Не знаю, устраивались ли действительно такие футбольные матчи, но ответа я на эту телеграмму не зашифровывал. Может быть, ответ прошел через другого нашего шифровальщика. Хотя секретов у нас друг от друга не было.

Наша армия располагалась чуть правее того участка, где наносился удар на окружение 6-й немецкой армии Паулюса. И когда наши войска сомкнули кольцо окружения, нас выдвинули для создания внешнего фронта обороны с севера под командованием Ватутина. Тогда-то и начались для нас главные сражения. Противник в районе Котельникова предпринял попытку деблокировать окруженную в Сталинграде армию. Если помните повесть или одноименный кинофильм «Горячий снег», так это как раз описываются те бои.

Осенью 1943 года 3-я гвардейская армия освобождала Донбасс. Когда наступление подходило к завершающей стадии, командование отправило с рейдами по вражеским тылам 8-й кавалерийский корпус. Почти сразу после прорыва стабилизировался фронт, немцы заделали прорехи в своей обороне, и у штаба армии прервалась связь с кавкорпусом. Несколько дней ни одного сообщения. Потом вдруг приходит от них телеграмма. И никто никак не может ее дешифровать. Одному дали — никак, другому — тоже. Потом начальник вызывает Черного: «Попробуй».

— Часа полтора я над этой шифровкой просидел, — рассказывает Александр Сергеевич. — Первые две цифры были правильные, в них указывались данные, какими пользоваться средствами для расшифровки. А потом какие-то странные цифры шли. Позже мы поняли, что ошибка произошла при приеме сообщения, поскольку радиосвязь с корпусом была очень плохой. Так вот, оказывается, при приеме две цифры из одного пятизначного числа выпали, произошло смещение всех пятизначных групп, и в результате — белиберда, неразрешимая головоломка. Три цифры из одной группы и две цифры из другой. У меня, наверное, мозги набекрень закрутились, пока я понял, в чем дело, случайно уловив знакомые комбинации цифр. И дешифровал телеграмму.

В сообщении говорилось, что корпус находится в очень тяжелом положении, боеприпасы на исходе, фуража почти нет, с ранеными критическое состояние. Также сообщались координаты корпуса, куда просили с самолета сбросить все необходимое, но в первую очередь — питание для рации, потому что батарея уже на последнем издыхании. И еще просили в определенных координатах подготовить места для прорыва через линию фронта. Тут же доложили содержание командованию, и корпус успели спасти, вывели из вражеских тылов. А лейтенанта Черного за эту работу представили к ордену Красной Звезды.

Потом были бои за Никопольский плацдарм, освобождение Белоруссии, Сандомирский плацдарм и освобождение Польши, Висло-Одерская операция, взятие Берлина и последний бой — за освобождение Праги.

— Но в самой столице Чехословакии особых сражений не было, они развернулись западнее ее, где пытались прорваться к американцам группа Шернера и власовцы. И там мне довелось принять и дешифровать еще одну знаменательную телеграмму. Она поступила в штаб армии из 1-го механизированного корпуса, в ней сообщалось о пленении генерала Власова вместе с его ближайшим окружением. И тут же мы отправили сообщение об этом в Москву, в Ставку Верховного Главнокомандования. Вот так для меня закончилась война. А служба продолжалась еще год.

Собкор «Вольной Кубани».

Новороссийск.
Раздел : Страницы истории, Дата публикации : 2012-05-10 , Автор статьи : Евгений РОЖАНСКИЙ