Реквием последнего комсорга «Адмирала Нахимова»

Ровно 25 лет назад, 31 августа 1986 года, в Цемесской бухте трагически погиб пассажирский теплоход «Адмирал Нахимов», унеся с собой 423 человеческие жизни. В Новороссийске в этот день вот уже 25-й раз пройдут поминовения, на которые съедутся из всех уголков бывшего Советского Союза родственники погибших пассажиров и членов экипажа лайнера.

Интервью с бывшим секретарем комсомольской организации экипажа «Адмирала Нахимова» Александром Кирющенко, которое мы взяли у него в Одессе, длилось около трех часов. Приводим лишь некоторые фрагменты из исповеди комсорга не только о самой катастрофе, но и о событиях, предшествовавших ей.

За неделю до гибели

Мой образ жизни на «Нахимове» был по-своему уникальным. Дверь в мою каюту была открыта чуть ли не круглые сутки. Вставал я в семь утра, а ложился спать часа в два-три ночи. И весь день у меня был проходной двор. Каждый комсомолец мог прийти ко мне со своими проблемами и вопросами, которые мы старались тут же решить.

В первом же рейсе демократическим путем, то есть прямым голосованием, был сформирован новый комитет комсомола. Во втором и третьем рейсах мы провели два сильных комсомольских собрания, последнее из которых, как сейчас помню, называлось «Энергию замыслов — в энергию действий», а также провели несколько рейдов «Комсомольского прожектора». Последнее очень не понравилось администрации судна, поскольку мы выявили грубейшие нарушения.

Мы выяснили, что судно не отвечает требованиям Регистра. Например, в том, что на нем не было двухлинейной связи. На всех судах есть главный командный пост на капитанском мостике, откуда подается семь сигналов тревоги: общесудовая, шлюпочная, «Человек за бортом!» и другие. По каждому виду тревоги каждый член экипажа расписан по своим функциональным обязанностям, и у каждого над коечкой должно висеть его расписание действий по тревогам, что должно быть доведено до автоматизма. Но чтобы организовать весь этот массив огромного экипажа, должно быть две линии связи. Первая — просто громкоговорящая, вторая — принудительная, которую невозможно отключить, где бы ты ни находился. Так вот второй линии связи на судне не было. И мы это обнаружили буквально за неделю до гибели «Нахимова»...

Столкновение

Утром 31 августа «Нахимов» пришел в Новороссийск. По расписанию отход — вечером, в 22 часа. Я вышел в город, сходил на базар, купил фрукты и цветочки (у меня в каюте всегда стояли живые цветы). Сходил в кино, погулял по центру и набережной, искупался. Но около пяти вечера почувствовал себя неважно, хотя прежде такого со мной никогда не случалось.

Позже узнаю, что накануне, 30 августа, в Черноморском бассейне произошло землетрясение. Возможно, на меня повлияли какие-то электромагнитные волны. Не знаю…

Так вот, я вдруг полностью расклеился и в половине шестого поднялся на борт судна. На ужин не пошел. И если обычно я принимал душ в два-три ночи, перед сном, то в тот день пошел в семь вечера. Переоделся, надел трико, майку и кроссовки, которые до того целый месяц не доставал из чемодана. Решил пораньше лечь спать. Но когда судно отходило от причала, примерно в 15 минут одиннадцатого, меня растеребил старший моторист Коля Скакун. Кстати, он остался живым и даже сумел вывести из машинного отделения многих мотористов и всех практикантов, которые находились там в момент столкновения нашего теплохода с сухогрузом «Петр Васев».

Мы спустились с Колей в его каюту на две палубы ниже, поговорили о комсомольских проблемах. К себе я вернулся около 23 часов. Но уже не спалось. Внезапно меня потянуло пойти в кинозал, который я еще ни разу не посещал. И пошел в своем спортивном одеянии, хотя прежде всегда выходил на палубу только в брюках и белой рубашке. Зашел в полупустой кинозал, там человек 20—25 смотрели фильм про войну. На экране — танковая атака, стреляют пушки.

И в это время раздается страшной силы удар и за ним вибрация. Такое ощущение, будто автомобиль едет по булыжникам и кочкам. Подумалось, что мы сели на мель. Я сидел в предпоследнем ряду с правой стороны, сразу выскочил на палубу. Перегибаюсь через борт и вижу, как грузовое судно «Петр Васев» давит носом наш пассажирский лайнер. Первая мысль: ерунда, этого не может быть. Раздался скрежет, у «Нахимова» начали ломаться леерные ограждения. Но происходящее первые мгновения не воспринималось как опасность.

Во всем этом было что-то нереальное. Даже сегодня, спустя многие годы, до моего сознания не доходит, как такая огромная махина могла утонуть за семь минут. Ведь судно сконструировано таким образом, что даже при затоплении двух отсеков обеспечивается непотопляемость за счет герметизации клинкерными дверями, за счет аварийной системы откачки воды.

Последние семь минут

Бегу метров сто по закрытому коридору с правого борта к своей каюте. Навстречу — пожилая женщина, спрашивает меня, что случилось и будить ли ей детей. Говорю ей: спокойно, без паники, сейчас будет команда, тревога, тогда все узнаете. И погасло освещение. Но было светло, луна в ту ночь так ярко светила, все как на ладошке видно в полумраке, словно в сказке. Затем загорелся тусклый аварийный свет.

Иду дальше по коридору, встречаю девочку-бортпроводницу. Она спрашивает: что делать? Ей тоже говорю, что сейчас должна быть тревога, а пока надо задраивать повсюду иллюминаторы. Наверное, с момента столкновения прошла минутка, когда я был уже в своей каюте. Задраиваю два иллюминатора, выскакиваю опять в коридор. Рядом упала буфетчица капитана, пожилая женщина. Помогаю ей подняться, перевожу на левый борт к ведущему наверх трапу. Кстати, она останется жива. Подбегает наша заведующая камерой хранения, говорит, что среди пассажиров третьего класса началась паника. Это по левому борту на две палубы ниже. А на одну палубу ниже, где проживал экипаж, идет «улица Дерибасовская», как мы называли.

Бегу на «Дерибасовскую», где были коридоры, соединявшие правый и левый борта. Вижу, что там уже вода в полутора метрах от меня. Она пошла снизу, через иллюминаторы и каюты. Но до сих пор не было ни одной команды, не было объявлено никакой тревоги. Полная тишина, вроде бы ничего и не происходит. Разворачиваюсь и бегу на мостик, выяснить, почему молчат. В носовой части судна на трапах людей было мало, человек по пять-семь. А от «Дерибасовской» до мостика — семь палуб, если не ошибаюсь. Быстро взбежал и увидел там начальника радиостанции в спасательном жилете. Понятно, что там мне делать уже нечего.

Спускаюсь вниз на закрытую прогулочную палубу, пробираюсь к корме вместе с группой примерно в 40 человек. А судно в это время уже накренилось градусов на 30 или даже больше, и просто ходить по наклонной поверхности уже невозможно. Шли, перебираясь за леерные ограждения и многочисленные окна. Посередине этой палубы я увидел пожилого мужчину с ребенком на руках, рядом с ним — пожилая и молодая женщины, семья. Предложил мужчине помочь вынести ребенка, но он отказался — сами справимся. Позже станет известно, что среди пассажиров находился генерал Крюков, руководитель Одесского областного КГБ, с семьей. Скорее всего, их-то я и видел. Они все погибли…

Перед самым выходом на корму гаснет уже и аварийное освещение. Крен становится настолько большим, что я падаю. Но спасают новые шипованные кроссовки. Выскакиваю на открытую палубу и забираюсь на трап. И на моих глазах все уходит под воду, смывает все и всех с палубы как щепочки. Последнее, что увидел, уходя вместе с судном под воду, были лучи прожекторов пограничников, освещавших звездное небо. Но никто на берегу не видел, как «Нахимов» ушел под воду…

Остаться в живых

Корма ушла под воду мгновенно, утянув и меня. Я даже не успел набрать воздух, не успел опомниться. Вся моя короткая жизнь в долю секунды пронеслась перед глазами. Что-то ударило по правому плечу, что-то крепко ухватило меня снизу за ногу. Кувыркаюсь под водой и медленно считаю про себя до шести. Думаю, глупо вот так погибать. И вдруг все с меня сползает, и я выскакиваю из воды как мячик. Хотя на мне не было спасательного жилета, я так и оставался в спортивном костюме.

Какой-то небольшой промежуток времени в моем сознании вообще не отложился. Видимо, из-за шока. Понимание происходящего пришло в тот момент, когда я увидел неподалеку от себя плоты. Подплыл к одному из них. Там вместе с пассажирами были наши девочки из ресторана, был Коля Скакун, они помогли мне взобраться. Потом мы еще подбирали людей на плот. Минуты через полторы под водой раздались сильные взрывы — на «Нахимове» лопнули паровые котлы.

Плоты, порядка 10—15, были сгруппированы цепочкой полукругом. Подплывали и подплывали люди. А еще вокруг плавало много досок, бревен, скамеек. Все это смыло с открытых палуб, где они не были должным образом закреплены. С уверенностью могу сказать, что немало людей погибло именно из-за этого хлама, скатывавшегося в воду, когда тонул теплоход.

Понимание того, что мы попали в ужасную катастрофу, пришло не сразу…

Только на рассвете, когда спасатели доставили нас на берег, мы поняли, ЧТО произошло. КАКАЯ это была черная трагедия!..

Собкор «Вольной Кубани».

Новороссийск — Одесса.