О творческой дружбе и щедром сотрудничестве двух великих артистов — Григория Пономаренко и Михаила Рожкова

(Окончание. Начало в номере за 26 мая с.г.).

Поэтические воспоминания остановила супруга Надежда Ивановна, радушно пригласившая нас к вечернему столу.

— Гришуня был душевный и верный товарищ. Он уже тогда задумал и творчески маялся, создавая цикл на стихи Сергея Есенина. Гриша не пропускал ни одного концерта талантливого Кобзона и находился под большим впечатлением от его голоса, манеры исполнения, своеобразного артистического достоинства. На Кобзона он и написал два цикла — есенинский и блоковский. Эх! Скажу без утайки, плачу, когда исполняю в своей обработке Гришины песни. Особенно «Ивушку», она меня выбивает из колеи. «Ивушку» я всегда начинаю играть с запева.

Михаил Федотович встал из-за стола, деликатно кашлянул и негромко запел. Да как запел! Голос у него приятный, чистый. Молодые глаза затуманились, повлажнели…

Ивушка зеленая,

Над рекой склоненная,

Ты скажи, скажи, не тая,

Где любовь моя…

Тем временем его жена Надежда Ивановна подхватила с дивана гитару. Аккомпанировала она замечательно. Это было что-то необыкновенное! Я не заметила, как в руках у Михаила Федотовича появилась балалайка и… полились мелодии Пономаренко! «Господи, да за что же мне, грешной, такое счастье привалило? Ведь для меня одной играет сам Рожков музыку Пономаренко!» — думала я, счастливая до глубины души.

Разрумянившаяся от такого необыкновенного концерта, Надежда Ивановна хлопотала у начищенного до блеска самовара и рассказывала о предстоящих гастролях в Сибири. Я слушала и рассматривала обширную коллекцию струнных и щипковых инструментов разных времен, народов и мастеров. Каких же только причудливых и удивительных здесь не было!

— Михаил Федотович, небось, не в один день собралась ваша коллекция? Это же надо сколько иметь терпения! — восхитилась я.

— Ну вы меня тут совсем захвалили! Я вот лучше вам, Татьяна Ивановна, расскажу о своей балалаечке-трехструночке. Ее в руках держал и мой друг Гришаня. И представьте, славно пела она у него. Да… а год рождения моей голубоньки — 1932-й, — перебирая струны пальцами, задумчиво наморщил лоб Михаил Федотович. — Сработал балалаечку замечательный мастер Семен Иванович Сацкий. Он знал секрет поющего дерева, ходил по лесам и простукивал стволы. Однажды простукивал он подоконники и двери старой усадьбы Василия Васильевича Андреева. Ну да, того самого патриарха нашей русской народной музыки, создавшего выдающийся оркестр. Вот Семен Иванович в усадьбе патриарха и нашел «деревяшку», как папа Карло полено для Буратино. С тех пор я не разлучаюсь с моей верной подруженькой балалаечкой. Мы с ней и любимые народом фильмы озвучивали. Помните, «Простая история», «Течет Волга», «Герой нашего времени», «А зори здесь тихие»? Но это лишь некоторые, остальные уже и позабыл.

А на столе уже в который раз бурлил и фыркал самовар. Вокруг него на деревянных, ручной работы тарелках лежали душистые румяные бублики, пряники и фигуристые кренделя, собственноручно испеченные Надеждой Ивановной старинным способом. К слову добавить, Надежда Ивановна большой знаток русского народного костюма, она автор нескольких книг на эту тему. Русский костюм-то и познакомил ее с Михаилом Федотовичем, когда он собирался на гастроли в Париж. Тогда не кто-нибудь, а сама Надежда Ивановна любовно принарядила музыканта по старинному обряду. Вот так…

— Ну что, сударушки? Как принято на Руси, пора пригубить за знакомство, — предложил, широко улыбаясь, Михаил Федотович. — Собственного производства клюквенная наливочка, по нашим русским секретным рецептам. Вам, Татьяна Ивановна, обязательно надо попробовать. Наливочка старинного сочинения. — И он разлил в мизерные серебряные рюмочки крепкий пунцовый напиток.

Было уютно и тепло. Пузатые книжные шкафы хранили старые книги и ноты. Всюду на полках гжель, вятская игрушка, уральские самоцветы… В набрякшей тишине запела струна.

— О! — поднял мозолистый указательный палец Михаил Федотович. — Это мой дружок Гриша откликнулся! — Хозяин загадочно улыбнулся и добавил: — Может быть, он нас слышит и видит сейчас. Царствие ему небесное… Эх… когда-то мы с ним этой наливочки опробовали за долгими разговорами… Помянем.

Мы выпили на помин души Григория Федоровича, и после минутного молчания Михаил Федотович протяжно вздохнул.

— Однажды позвонил мне Гриша и говорит: «Я сейчас к тебе приеду. У меня огромная радость!». Приезжает… Оказывается, вышел сборник его песен. Счастливый и радостный, он мне сразу и бухнул… Миша, будь любезен, говорит, посмотри мои песни, я знаю, они просятся на струны твоей балалайки. Уж больно хороша она у тебя, сердце рвет на части! А недавно послушал твою обработку «Танца с саблями» Хачатуряна. Шедевр у тебя получился, Миша! Недаром сам Арам Ильич изумлялся, говорил, что уму непостижимо, как у тебя великолепно звучит его танец. Фантастика! Это же надо, что этот Рожков вытворяет на трехструнке! Гениально! А ведь написано для симфонического оркестра. Для сим-фо-ни-чес-ко-го!!! А ты, Миша, дружок мой закадычный, не откажи, уважь, просил Гриша. — Михаил Федотович помолчал и рассудительно заключил: — Я и уважил друга. Как не уважить? Песни-то у Гриши замечательные! Долго мы в тот вечер сидели с моим дружком, просматривали ноты, спорили, и я сделал обработки его песен. Во всем мире их публика принимает на бис! С того вечера и храню вот этот Гришин сборник песен с его автографом. Смотрите на титульный лист. — Михаил Федотович протянул мне сборник в мягком переплете. — Читайте, читайте, что мне Гришуня начертал…

Три струны с гитарой звонкой,

Михаил Рожков играет.

Слушает его Россия,

Сердце сладко замирает!

— Вот Гриша Пономаренко звал меня, заманивал в Краснодар, да я все как-то тогда не собрался на Кубань, — широко улыбнулся Михаил Федотович. — А что касается балалайки, то, слава Богу, я спокоен, у нас в России есть достойные продолжатели моего дела. На конкурсах выявились юные дарования, да еще какие! Так и должно быть, ведь балалайка прежде всего народный инструмент, даже название, вслушайтесь… балакать, то есть красиво говорить, забавлять. Моя балалайка согревает душу народную, как и Гришины песни. — Михаил Федотович глянул на нас с Надеждой Ивановной. — Давайте, сударушки, споем Гришину песню. Без песни нам нельзя. Ведь Пономаренко всегда с нами…

Мы спели «Оренбургский платок», вспомнили Людмилу Зыкину, ее необыкновенный голос, общих знакомых в мире искусства, как водится, посетовали на суетную жизнь, на бытие наше быстролетное.

Только я посмотрела на стрелки настенных часов с кукушкой, а рыжая кукушка тут же выскочила и бойко напомнила, что время-то уже позднее и гостье пора уходить. Но радушные хозяева не отпускали, увещевая, что по московским меркам время еще детское. Я-то знаю, как длятся до утренней зари такие московские посиделки. Знамо дело…

Да и мне, честно говоря, не хотелось уходить из этой гостеприимной московской квартиры. Будто на перепутье сошлись в этот вечер яркие судьбы людей, чьи имена еще при жизни стали гордостью русского искусства. И это прежде всего народный артист России Михаил Рожков и народный артист СССР композитор Григорий Пономаренко, закадычные друзья, единомышленники, воспевшие Отечество.

Возвращаясь в свете желтых фонарей той же самой кленовой аллеей, спросонья шуршащей палой листвой, думала, как важно в жизни не изменить своему призванию, не разменять на пустяки божий дар вдохновения. На душе было ясно и светло, будто после причастия.

Я быстро шагала вдоль ажурной ограды… Какой праздничный переполох от этой встречи! И почему, не знаю, глаза сухие, а сердце плачет…

Татьяна КУЛИК.

Москва — Краснодар.
Раздел : Культура, Дата публикации : 2011-06-02 , Автор статьи :